Литерный эшелон

Приходили как вполне приличные френчи из замечательного английского сукна, так и вещи сомнительные: например шорты – их англичане носили в пустыне, в Трансиордании, но в России да еще поздней осенью смотрелись насмешкой – а дотянем ли до следующего лета? Пригодятся ли?..

Но ежели шорты все же пригодились через полгода, то попадались вовсе нелепые вещи. Так грузчики с удивлением рассматривали фехтовальные маски и эспадроны – английские пролетарии отказались грузить то, что может быть прямо использовано против их русских братьев…

Но как бы то ни было, из положения неприкаянного сироты, Добровольческие силы перешли в категорию пусть и нелюбимого, младшего, но родственника.

Вышла из войны и Германия: по условиям капитуляции она собирала вещи, освобождала занятую после Брестского мира территорию. Вроде бы очищенную территорию должны были занять войска Антанты, но смогли сделать это только на Кавказе и в Одессе.

Да в Таганроге и Ростове и без того стояли под разными предлогами белые отряды.

Оказавшись в Таганроге, особо не надеясь на удачу, через британскую почту Андрей отправил все накопленные письма Аленке на лондонскую квартиру Джерри. Но почта сработала: пришло даже ответное письмо, что на новом месте живется непривычно, но неплохо. Аленка учит язык, а Фрол успел найти друзей…

Жизнь будто бы налаживалась. Андрей совершенно искренне слал в Аккум обнадеживающие телеграммы.

Город, как и велено было, не отвечал.

Эсминец «Уриил»

На гражданской войне, как водится, убивали. Все больше доставалось пехтуре: ее крошила в капусту кавалерия, снарядами засыпала артиллерия, противник-пехотинец тоже добавлял хлопот. В отместку солдаты косили кавалеристов из пулеметов, брали на штыки обслугу у орудий.

Немного больше везло экипажам бронепоездов: даже в обшитом шпалами вагоне враг тебя не видел, пикой казак достать не мог. Случись какая-то коллизия, с четверть часа за броней можно было отсидеться, пока на фронте остановка переменится. А не переменится – что ж, все мы смертны…

Кроме Пельцмана, из экипажа «Волхва» выбыло пять человек – двоих разорвало удачно пущенным большевицким снарядом, троих ранило. Одного укоротило снарядом – оторвало ногу. Андрей его комиссовал подчистую и отправил в Аккум домой. Еще двое было ранено легко, и теперь они находились в госпитале на излечении.

Пришлось сменить машиниста и кочегара – их по военной мобилизации приставили из какого-то депо.

После двух месяцев боев Андрей отвел «Волхва» в тыл: следовало, залатать пробоины, сменить одно разбитое орудие, промыть котел на локомотиве: за время боев воду набирали из сотни колодцев, а то и вовсе черпали из реки, пропуская через мелкий дуршлаг. Водоросли и мелкие твари отсеивались, но такая уж вода приазовская, что раз ее прокипяти и известняк выпадет…

Вместо раздолбанной трехдюймовки, привезенной из Белых Песков, на переднюю платформу поставили морское семидесятипятимиллиметровое орудие, снятое с какого-то корабля.

Деревянную башенку и барбет разобрали, вместо них сделав все из металла. Инженер, ведущий модернизацией, заявил, что соединение листов клепкой – вчерашний день, ибо при попадании снарядов заклепки разрушаются, вылетают и калечат почище осколков. Листы стали варить электрической сваркой.

Процесс заинтересовал Андрея, он с любопытством разглядывал дрожащий электрический свет, струи горячего металла. И на следующий день жестоко болел глазами, но получив жестокий урок, интерес не потерял. На следующий день в обеденный перерыв, когда аппарат был оставлен, попробовал варить сам. В этом было что-то от волшебства: куски металла под огненной дугой превращались в одно целое. Господин полковник, не страшась уронить честь мундира, увлеченно выполнял черную работу, глотая дымы флюсовых испарений.

Рабочие дивились, но от помощи не отказывались, разрешая Данилину варить неответственные стыки, с гордостью поучали:

– Вы, ваше благородие, за дугой следите… Шлак со шва выгоняйте. Вот так! Ай-да хорошо! Все бы офицеры были такими – так ведь и революции бы никакой не понадобилось!

Дальше – больше: в поисках материала для газеты, на завод заглянул журналист ростовской газеты. Знаменитого аса, славного командира застал в рабочей одежде, в сварочной маске, чем был крайне поражен. И вместо «подвала» второй страницы, его статья о небывалом единении рабочих и офицеров попала на первую страницу газеты.

К рейду Таганрога подошел английский эсминец. Был он совершенно нов: в коридорах и каютах еще пахло свежей краской. Это был один из тех эсминцев, которые проектировались, заказывались, строились еще во время боевых действий, но повоевать не успели, и теперь плавали по мирным морям.

Машины исправно глотали нефть, преобразуя ее в движение, гладкий корпус, еще не обросший ракушками.

В водах отражался тактический номер эсминца, но на берегу уже знали сообщенное ранее по радио название корабля: HMS «Uriel».

…Крейсер «Уриил» сразу по окончанию войны был выведен из состава флота, но отправлен не в резерв, а в разделку. Уже без обычного экипажа ранним весенним утром его буксиром отвели словно на казнь к разделочному стапелю. Но хорошее имя с хорошим же небесным покровителем оказалось востребованным: ведь корабль, пройдя всю войну, скончался, можно сказать, в своей постели. За сим кораблю была предоставлена возможность умереть и снова воскреснуть, но в другом обличье.

К эсминцу с «Union Jack» подошел паровой катер уже с Андреевским флагом, принял на борт делегацию, после чего отвалил, направился к берегу. На причале их уже ждало авто. Перед главой миссии – английским генералом, услужливо открыли дверцу. Его спутники тоже заняли места в салоне.

Лишь один офицер имел будто бы свои дела. Когда авто уехало, он подошел к портовым грузчикам, о чем-то спросил их. Те долго и подробно объясняли.

По лестнице застучали ботинки.

Андрей повернулся, но меж колонн уловил лишь силуэт, одетый в непривычную униформу. Человек шел уверенно, но по звуку шагов полковник понял – чужой.

– Кто пустил?.. – возмутился Андрей как можно громче. – Бардак, а не завод! Почему посторонние на заводе?.. Где охрана?

И на всякий случай открыл кобуру с пистолетом.

Но «посторонний» уже вышел на светлое место.

– Джерри! Сукин ты кот!

– Андрей Михайлович?..

В самом деле, за полтора года Данилин отвык от английской униформы, даже от звука хороших, подбитых ботинок. Обменялись рукопожатиями, после – обнялись по-братский, а Андрей даже поцеловал по старому русскому обычаю.

Поцелуй Джерри смутил.

– Какими судьбами? Как вы меня нашли?..

Джерри протянул газету недельной давности.

– Небывалая удача: передали со встречного корабля. Иначе бы мне пришлось долго вас искать: Алена говорила, что вы командир бронепоезда, но ни названия, ни где вы сражаетесь – не знала.

– К чему ей это знать?..

– И то верно. С прибытием, Джерри. Что-то вы уж сильно налегке… Где ваши вещи?.. уже в гостинице?

– На корабле. Я там буду жить. Мы англичане, мы рождены на острове и море – наш дом. Скажите лучше, вы меня можете угостить обедом?.. Наш кок, вероятно до того как попал во флот, в больших котлах варил только асфальт. В здравом уме такое есть невозможно.

– Простите, конечно же!..

Обедали в трактире неподалеку.

Украинская кухня Джерри понравилась: по обилию специй и приправ она напоминала какую-то восточную. Англичанин от незнания бросил в рот целый стручок красного горячего перца. Жар пришлось тут же заедать борщом со сметаной.

После этого на провиант, помещенный на стол, Джерри стал смотреть с уважением и с опаской.

Как водится, выпили за встречу – в штоф безусловно была налита не казенная водка, а самогон, что было еще лучше.

После – поговорили:

– Я пытался с вами связаться, – начал Андрей, но ваша частота молчала.