Страница 11 из 22
Лейтенант Лютер просил разрешения оставить Бенгтшер, но для этого отсутствовали реальные возможности. Было обещано прислать на помощь егерей из Росала и Эрэ, канонерские лодки с Хогшера и истребители из Турку. Финская артиллерия била в это время по скалам острова, ближайшие разрывы ложились в 10 м от стен маяка.
Радист Хюппе периодически поддерживал связь, поэтому в штабе в Хииттинене было известно, что остров захвачен десантниками и обороняющиеся отошли на верхние этажи маяка. Вскоре наружная антенна была уничтожена и связь прервалась.
В 1 ч 34 мин капитан-лейтенант Аувинен на канонерской лодке «Hameenmaa» вышел на помощь Бенгтшеру. Чуть позже капитан-лейтенант Викберг сообщил, что идет на «Uusimaa» за своим ведущим; за ними следовал лейтенант Валтасаари на катере VMV13. Часы показывали 3 ч 40 мин, когда «Uusimaa» первой подошла к Бенгтшеру, а тремя минутами позже обе канонерские лодки открыли огонь по катерам десантников, не давая им подойти к острову. Затем огонь был перенесен на скалы.
Из воспоминаний В. И. Кибиса: «На маяке небольшая группа Беликова и Кагалова продолжала осаждать забаррикадировавшихся наверху финнов. В разбитые двери первого этажа вбежал связной Курилова сержант Бондарев, и доложил:
— Старший лейтенант очень плох, приказал занять оборону… К острову подходит немецкий десант на шлюпках!
— Какой десант?
— К острову подошли немецкие корабли, много их. Наши катера отрезаны…
— За мной! Мы еще покажем, кто кого отрезал! — сказал Беликов. Все стало ясно, когда лейтенант увидел корабли противника, прикрывавшие подходы к острову. У самого берега кружила канонерка, прочесывая скалы пулеметным огнем.
Смотри, гадина, как резвится… Чем бы ее попугать?
— Эх, „максимку“ бы сюда нашего!
Канонерка не замедлила обнаружить движение десантников и полоснула очередью. Залегли. Беликов оживился, когда лейтенант Кагалов предложил использовать отбитую во время ночной атаки пушку Мадсена.
Кагалов, ты ведь знаком с иностранной техникой?
Попробуем — согласился Кагалов.
Поползли к пушке. Все на месте: запас лент, рядом убитый артиллерист. Пока Кагалов налаживал пушку, Беликов прислушивался к истошному крику на маяке.
— Слышишь, что передают по телефону?
Кагалов, немного знавший финский язык, неясно улавливал отдельные слова.
— Передают, куда лучше лодке причаливать. Надо оборону строить. Пушка неисправна…
Неожиданно вновь появилась канонерка. Пулеметная очередь подняла сероватый дымок около пушки. Лейтенант Беликов молча ткнулся лицом в камни. Пуля попала в правый висок. Подполз Кострица с бойцами. „Надо же так… Такого командира…“ Сняли каски, скорбно помолчали. Бойцов, способных передвигаться, уже не было. Патроны на исходе, несколько чужих лимонок…»
В это же время, как пишет Н. Лаппалайнен «около половины пятого утра с финского сторожевого катера подразделение численностью в 12 человек под командой ефрейтора Освика спустилось в шлюпку и в 5 ч 40 мин высадилось на восточном берегу острова. Они были встречены сильным огнем русских, засевших в расщелине скалы…»
Этих русских было всего двое — тяжело раненные сержант Кибис и солдат из его отделения. Оба не могли двигаться и долго следили за непонятными маневрами финской шлюпки, более часа все не подходившей к острову. Наконец, шлюпка пристала к скале и оба советских солдата открыли огонь. Прицельными выстрелами ефрейтор Освик был убит, два солдата ранены. Высадившиеся финны в течение часа лежали под огнем в прибрежной воде у скалы с восточной стороны острова.
Н. Лаппалайнен продолжает: «Руководство высадившейся группой принял ефрейтор Пелконен. Им удалось связаться с оборонявшими башню. Там лейтенант Лютер был ранен вторично и командование принял на себя младший сержант Биелке. Лютер лежал на полу в радиорубке и был в курсе обстановки. В башне оставалось 15 человек.
Задачей группы Пелконена было обеспечить место для высадки двух ударных групп морской пехоты, отправленных с Эрэ и Росала. Первая группа численностью 35 человек под командой лейтенанта Кайкконена двигалась на четырех катерах, вторая группа, собранная из 41 добровольца на Эрэ во главе с лейтенантом Баклундом, шла на двух тральщиках — „Muikku“ и „Lahna“ — и катере. В 6 ч 03 мин под защитой огня канонерок и тральщиков подразделения начали высадку на восточный берег Бенгтшера. С лодки на берег был перенесен пулемет, но пулеметчик был смертельно ранен, а пулемет разбит. Доставили новый пулемет, но тут уже два человека были убиты и трое ранены. Но после подъема на скалу высадившаяся группа открыла ответный огонь».
Теперь обстановка на острове изменилась. Верхние этажи здания, башню маяка и восточный берег острова занимали финны, первый этаж и остальную часть Бенгтшера — наши десантники.
Шел бой и на море. «Пока ночь и туман прикрывали нашу вылазку, — вспоминает С. Д. Леонтьев, — противник не мог знать, какие силы охраняют подступы к острову, не знали и мы ничего о противнике. Но когда наступил предательский рассвет, рассеялась дымка тумана, мы увидели на горизонте два финских корабля, идущих фронтом, а позади них — катера. Наши снаряды не долетали до финских канонерок — у них калибр пушек 102, а у нас 45 мм. Силы были неравны. Наши катера пытались втроем приблизиться к острову. Мы подходили на расстояние 100–500 м от берега, но, попадая под огонь канонерок и финской береговой артиллерии, рассеиваясь, отходили назад. Командир нашего 238-го Беляев обратился к командиру дивизиона Лежепёкову: „Проси на помощь авиацию!“, тот ответил: „Сами справимся…“, но о критическом положении нашего десанта сообщили на базу».
Командование ВМБ Ханко направило к Бенгтшеру летающую лодку МБР-2 и три истребителя. Самолеты атаковали канонерские лодки, которым пришлось уклоняться и от артогня, и от бомб. Осколками на «Hameenmaa» был убит старший механик Иламо. Но тут из Турку прилетели истребители финской 30-й эскадрильи. У Бенгтшера завязался и воздушный бой.
Канонерские лодки, получив небольшую передышку, начали наседать на наши катера, брать их в вилку огня. ПК-238 подал сигнал катерам МО № 311 и МО № 312 отходить в открытое море, за остров. Сам ПК-238 зажег шашки дымовой завесы и сделал несколько зигзагов, чтобы расширить полосу дыма и уйти от прицельного огня.
Тут неожиданно из базы подошел четвертый наш катер, ПК-239 (командир — старший лейтенант Терещенко) со старшими командирами — начальником Морпогранохраны капитаном 2 ранга Полегаевым, командиром погранотряда майором Губиным и другими. Не заметив наши катера, они проскочили полосу дымовой завесы и оказались рядом с кораблями противника. ПК-239 круто развернулся и успел уйти за полосу дыма, а выпущенный по нему снаряд попал в кают-компанию катера, но не причинил большого вреда.
С. Д. Леонтьев продолжает: «Вместе с 312-м и 311-м мы направились к выскочившему из-за дымовой завесы 239-му. Старший лейтенант Лежепёков приказал подойти к борту командирского катера и взять с него лекпома Давыдова, который, как мог, оказал помощь раненному старшему лейтенанту Васильеву. Все катера стояли в районе Моргонланда, между полуостровом Ханко и маяком Бенгтшер. После короткого совещания нам с ПК-239 семафором передали приказ: „Катеру ПК-238 подойти к острову, снять десант“. Командир Беляев дал телеграфом: „Полный вперед наружным выхлопом“. ПК-238 полным ходом пошел к Бенгтшеру.
Против него со стороны маяка стояли две канонерские лодки и пять катеров VMV. Остальные наши катера оставались около Моргонланда, авиации тоже не было. И чуда не произошло — в наш катер попал снаряд в бензиновый отсек, пробив перегородку и в машинное отделение и в жилой кубрик. Ранило Степанченко, Пьянкова, радиста Юхименко и других. Катер начал гореть. Пронзительно загудела сирена — это командир дал сигнал покинуть корабль. Из кубрика мы вместе с коком вытащили раненного командира отделения Ефименко. Взглянув вдоль левого борта, увидел в воде командира отделения мотористов Степанченко, он крикнул мне: „Я ранен, помоги…“ Насколько было возможно, я подошел ближе к огню и бросил ему пробковый матрас. Я был одет в пробковый жилет и, завязав себе пояс, прыгнул в воду, подплыл к матрасу, подтолкнул его к Степанченко и тот, успокоившись, продержался до подбора.