За "базар" отвечу

Братва новой волны из камеры № 4 прекрасно понимала, что после знака «минус», после неблагоприятной для них стрелки с ворами их участь практически предрешена. Многие из них даже закурили. Настроение резко упало. Особенно сильно переживал Слава, так как он никакого отношения к этой разборке не имел, но попал в список лидеров этой камеры. И он обратился ко мне, зная, что я защищаю нескольких воров в законе, чтобы я помог ему восстановить истину.

Мне пришлось двум ворам в законе, находящимся в этот момент в Бутырке, рассказать Славину историю. Сразу ответа они не дали. Через пару дней они посоветовались, списались с другими, вызвали Славу на разборку и, поняв, что он здесь ни при чем, настояли — через какие-то свои каналы — на переводе Славы в другую камеру. После этого конфликт был практически исчерпан.

Жизнь в следственных изоляторах имеет свои правила и свои особенности. Расспрашивать людей, которые там часто бывают, не имеет смысла. Для них СИЗО — дом родной, и они не могут сказать ничего конкретного, кроме одной стандартной фразы: и там жизнь есть. Поэтому вся информация о положении в следственном изоляторе исходит прежде всего от новичков, попавших туда впервые.

Полтора года назад был у меня клиент, осужденный впоследствии за угон машины. Он попал в тюрьму первый раз, и первые две-три недели буквально бредил — настолько для него все это было в диковинку, в новинку, и он, приходя ко мне на встречу, в основном только и рассказывал о том, что он узнал, что можно делать, а чего нельзя.

Я вскоре узнал, что его доставили впервые в автозэке и, прежде чем попасть в камеру, он был помещен в Бутырку, на специальную сборку для новичков. Обычно это камера на 15 — 30 человек. В основном в ней находятся так называемые «первоходки». Большинство из них вели замкнутый образ жизни, молчали, переживали, у них был внутренний страх перед тем, что им вскоре предстоит попасть в настоящую тюремную камеру, встретиться с воровским миром.

Другие пытались строить из себя «крутых», хорохорились, но все равно страх перед будущим вхождением в камеру можно было легко прочесть на их лицах.

Далее он рассказывал:

— Затем всех вызвали на медосмотр, внимательно смотрели, чтобы ни у кого не было вшей, кожных болезней. Домашнюю одежду заставили снять, повесили на каталку на колесиках и повезли прожаривать. Затем была баня. Баня — это громко сказано. Это небольшое круглое помещение в подвале, на потолке трубы с сетками, откуда льется холодная вода. Туда могут загонять сразу человек по сорок, дать пару кусков серого мыла на всех — и мойся как хочешь. Через пять минут на выход.

В других изоляторах бани могут предоставлять отдельные кабинки — в «Матросской тишине» или в Лефортово. Но никакого понятия о парной там и близко нет.

После бани всех загоняют в помещение, где на полу валяется уже горячая одежда заключенных. Все начинают копаться, искать свое. Кто-то находит, кто-то нет.

Потом, когда срок карантина на сборке заканчивается, вертухаи (конвоиры) ведут всех по камерам. Обычно такой заход почему-то бывает ночью, могут завести в камеру и в три часа ночи.

Для блатных вхождение в камеру — заезд — имеет определенный ритуал и свои правила. Всегда находятся люди, которые знают, как правильно это сделать. Для новичков заход в камеру — это в какой-то мере испытание. Мой угонщик вспоминал: когда он впервые зашел в камеру, все уже спали. Но несколько человек сидели и разговаривали. Никто никакого внимания на него не обратил. Он увидел, что несколько коек было свободно.

Неожиданно к нему подошел человек. Это был старший по камере — смотрящий, назначенный смотрящим по блоку. Тот, в свою очередь, назначается вором в законе. Старший подошел, стал расспрашивать, откуда он, по какой статье, что делал на воле, кого знал, с кем работал, если занимался криминальными делами. После этого старший показал, что можно занять любое свободное место.

Но впоследствии он узнал, что иногда в камерах существует так называемая шконка, отгороженная перегородкой от дальняка (туалета). Там находятся только «петухи» — опущенные, и с ними находиться ни в коем случае нельзя. Позже мой угонщик узнал, что никогда нельзя поднимать вещь, которую не ты уронил, нельзя никому передавать — в этом есть определенные подвохи.

Досуг в камере проводят обычно однообразно, в основном смотрят телевизоры. Их в камере может быть три, четыре, а то и пять — в зависимости от того, сколько в камере розеток. Приспосабливают различные шнуры, какие-то проволоки в качестве антенн. Любимая программа для заключенных — это аэробика.

Телевизоры выключаются только тогда, когда все программы закончатся — в 2 — 3 часа ночи. Иногда бывает, что до того надоедает, что от длительных просмотров буквально болит голова.

В летний период разрешают передавать с воли вентиляторы, что имеет колоссальное значение.

Кроме телевизора, многие занимаются тем, что «качаются». В основном этим занимается братва новой волны. Они занимаются культуризмом.

Те блатные, кто не первый раз уже находится в СИЗО, часто увлекаются так называемым китчем. Китч — это искусство вылепливания из хлеба различных фигур. Фигурки бывают настолько затейливо и красиво вылеплены, что совершенно невозможно определить, что они вылеплены из хлеба. Кажется, что они сделаны чуть ли не из фарфора. При этом они раскрашиваются разноцветными фломастерами. Характерная фигурка китча — это либо голова человека, либо мальчик, внутри которого спрятан член. Когда возьмешь фигурку в руку, член моментально выскакивает. Такие подарки часто передаются на волю — дарятся знакомым, адвокатам и другим.

Еще играют в карты. Обычно карты самодельные. Хотя играть в карты запрещено, но обитатели СИЗО умудряются это делать. Безусловно, при этом много разговаривают. Но разговоры эти имеют свои особенности. Хотя в принципе многие в камере ведут себя достаточно замкнуто и стараются ни с кем не общаться и душу никому не раскрывать, когда какой-то коллектив более или менее доверенных сформировывается, начинаются рассказы — кто кем был на воле, показываются фотографии.

Особенно часто братва любит показывать фотографии заграничные или заснятые тусовки в ночных клубах, ресторанах: вот этого я знаю, вот с этим рядом сидел, вот этого артиста я очень хорошо знаю. Так, за «светскими разговорами» убивается время.

Часто через адвокатов или через знакомых передаются цветные фотографии, которые все любят подолгу рассматривать и рассказывать о них. Хранить фотографии, по тюремным обычаям, считается плохой приметой, поэтому фотографии передаются на определенное время, а потом их возвращают на волю.

В тюрьмах обычно живут «семьями». Это небольшая организованная группа, в три-шесть человек, которые стоят друг за друга, как братья, и все между собой делят. Например, если кому-то из семьи приходит с воли дачка (посылка), она распределяется только внутри семьи. Семья одновременно может садиться за стол, и человек со стороны не может подойти и взять что-либо, если ему не разрешат. Семейники научили моего угонщика неписаным законам и правилам, несоблюдение которых может быть наказано пробитой головой или опущением.

Обычно обстановка в камере бывает спокойной, никто ни к кому не придирается, хотя бывает всякое. В случае придирок лучше сразу в драку не лезть, а настоять на том, чтобы аргументы обвинения были обоснованы. Если такие обоснования обидчик не приводит, ты имеешь полное право разбить ему голову. В то же время нельзя бросаться обвинениями типа «козел», «пидор» и другими.

Малявы и дороги

Вся информация в камере передается двумя способами: по «телефонам», которые представляют собой перестукивание между камерами, обычно после шести часов вечера, когда все служащие тюрьмы покидают свои рабочие места. Во многих тюрьмах начинается перекрикивание между камерами. Кто-то ищет земляков, кто-то — подельников.