Страница 7 из 42
Кто же были эти святые? Да все те же представители правящих классов, бояре, высшее духовенство. Напрасно мы стали бы искать в святцах представителей других слоев населения. Как отмечает М. Паозерский, автор книги "Русские святые перед судом истории", из 67 святых, канонизированных до макарьевских соборов, 23 принадлежали к княжеским фамилиям, 15 к высшему духовенству, 19 человек представляли высшее монашество. Это были основатели и настоятели монастырей, наиболее почитаемые представители монастырского братства. Трое состояли в звании придворных, один был боярином.
Из числа всех канонизированных за первые пятьсот пятьдесят лет существования христианства на Руси более одной трети принадлежало к княжеским родам.{31} Эти люди не прославили себя какими-то великими подвигами, не отличались нравственной чистотой. Зачастую они были жестоки, бесчеловечны и беспутны. Но если человек со всеми этими пороками носил княжеский титул - этого было достаточно для причисления его к лику святых.
Несколько иное соотношение имеет состав святых, имена которых были занесены в святцы после макарьевских соборов. Из 166 святых, канонизированных в период от первого макарьевского собора до октября 1917 г., большинство составляли основатели и настоятели монастырей (97 человек), 12 "юродивых" и "подвижников", 27 представителей высшего духовенства и 17 человек, принадлежавших к царской фамилии.{32}
Как видим, после макарьевских соборов канонизация представителей княжеских фамилий стала более редкой. Объяснение этому следует искать прежде всего в укреплении власти единого государя, централизации государства, потере былого могущества отдельными князьями- феодалами. В это время все большую роль в религиозной жизни России начали играть монастыри, которые изыскивали различные способы для обогащения и укрепления своего влияния в народе. А обзаведение своими собственными святыми было лучшим для этого способом. Недаром Е. Голубинский писал о святых: "Сподобленные подобающей им славы, сего именно славою весьма много содействовали материальному благосостоянию монастырей, сзывая к ним богомольцев и привлекая к ним щедрость благотворителей".{33}
Конечно, не только погоня за наживой заставляла монастыри обзаводиться своими святыми. Культ святых служил им действенным средством идеологического влияния на верующих, для того чтобы духовно закабалить человека, полностью подчинить его влиянию церкви.
При таком принципе подбора кандидатов в святые сплошь и рядом канонизировались личности, запятнавшие себя преступлениями (даже с точки зрения религиозной морали), но зато по социальному составу угодные богу и церкви.
Ну а добродетели, которыми должны обладать святые, в конце-концов с легкостью рождались под пером сочинителей, составлявших жития святых. Случалось, что в ранг святых возводились личности, о которых вообще не было никаких сведений, даже имени их никто не знал. Курьезный случай имел место в 1540 г. в г. Боровичи. Ранней весной во время ледохода на реке Мете к берегу прибило льдину с трупом неведомого человека. Стали выяснять его личность, но так и не выяснили. И тогда местному духовенству пришла мысль использовать этот случай. Все было разыграно как по заранее разработанному сценарию. Объявились люди, которые стали уверять, что во время сна на них сошло "божественное откровение" о том, что труп этот принадлежит "угоднику божьему" по имени Иаков. Местные церковники подхватили эту версию и обратились к митрополиту Макарию, чтобы тот своим повелением дал указание почитать новоявленного святого. Митрополит повелел "избрать игумена честного монастыря", священника и диакона и послать их "те честные и святые мощи перенести в близ стоявшие новые церкви ... положити у сторонних у южных дверей погребален служити". И началось паломничество к мощам угодника божьего, который обрел это имя благодаря небескорыстной предприимчивости духовенства.
Перечитывая список святых, канонизированных после собора 1549 г. до учреждения святейшего синода, нельзя не обратить внимание на социальный состав этих святых.
Ферапонт Белозерский - основатель Рождество-Богородицкого Ферапонтова монастыря; Мартиниан Белозерский - преемник Ферапонта на игуменство; Петр, царевич Ордынский - знатный выходец из Орды, крещеный в России; Аврамий Чухломский или Городецкий - основатель четырех монастырей в Костромской губернии; Савва Крыпецкий - основатель Крыпецкого Иоанно-Богословского монастыря, неподалеку от Пскова; Григорий и Кассиан Авнежские - основатели Троицкого-Авнежского монастыря на Вологодской земле; Стефан Махрищский - основатель Махрищского монастыря, близ нынешнего г. Александрова; Ефросинья, княжна Суздальская; Ефрем Новоторжский - основатель Борисоглебского Новоторжского монастыря; Роман Владимирович, князь Угличский; Гурий, первый архиепископ Казанский; Варсонофий, епископ Тверской; Дмитрий царевич, сын Ивана Васильевича Грозного; князь Федор Ярославич; великая княгиня Анна Кашинская...
Сколько бы мы ни продолжали этот список, на?с представится одна и та же картина: высшее духовенство, основатели и настоятели монастырей, лица царской фамилии. В ряде случаев канонизация носила откровенно политический характер. В качестве примера можно остановиться на причисленном к лику святых царевиче Дмитрии, убитом в 1591 г. в Угличе. Канонизация его была осуществлена по настоянию царя Василия Шуйского при содействии патриарха Гермогена и обусловливалась политическими причинами.
Времена были тревожные. В начале XVII в. началась польско-шляхетская интервенция в Россию. Имя погибшего царевича Дмитрия, сына Иоанна IV, использовали интервенты и их сторонники для того, чтобы посадить на русский престол своего ставленника, действовавшего под личиной якобы чудом уцелевшего царевича Дмитрия. Интервентам удалось захватить Москву. Но народ, поднявшийся на борьбу, разгромил чужеземцев. Лже-Дмитрий был убит. Царем стал Василий Шуйский. Однако с самого начала его царствования в стране разгорелось крестьянское восстание под руководством Ивана Болотникова. В борьбе против восставших крестьян и холопов церковь и феодалы сплотились вокруг царя. Они сделали все возможное для того, чтобы остановить народное движение и упрочить устои самодержавного строя. В этой связи и следует рассматривать канонизацию царевича Дмитрия.
Канонизация Дмитрия была проведена очень торжественно. Мощи Дмитрия были перенесены из Углича в Москву. По свидетельству одного из современников, Василий Шуйский повелел умертвить 10-летнего подростка, тело которого было положено в гроб и выдавалось за "нетленные мощи" царевича.{34} Церковь искусно инсценировала у гроба "чудесные исцеления", слухи о которых стали широко распространяться повсюду. За зти инсценировки, как и за весь канонизационный спектакль, Василий Шуйский должен был благодарить патриарха Гермогена.
Пример с канонизацией царевича Дмитрия далеко не единичный. Подобных примеров можно обнаружить в истории русской православной церкви множество.
О том, что играло главную роль при решении вопроса о причислении того или иного лица к лику святых, дает представление история канонизации княгини Анны Кашинской. Эта история начинается в середине
XVII столетия, когда якобы были обнаружены ее мощи. Церковный акт вскрытия захоронения гласит, что ее тело частично подверглось тлению, но частично сохранилось. Сохранилась рука с пальцами, сложенными в двоеперстие - так до реформы патриарха Никона крестились все православные, а после реформы старообрядцы.
Вскрытие мощей Анны Кашинской явилось поводом для причисления ее к лику святых. Тысячи паломников стекались ежегодно к раке с ее мощами, чтобы испросить у святой исцеления от недугов, исполнения сокровенных желаний. Услужливые церковные сочинители насыщают биографию Анны рассказами о невероятных чудесах. Слава о ее деяниях и благочестивой жизни разносилась все шире и шире. "В... 1650 г. сам государь ходил в Кашин, чтобы из ветхого деревянного Успенского собора перенести мощи княгини на время, до построения каменного собора на месте деревянного, в каменный Воскресенский собор".{35}