Страница 28 из 68
Когда корабль оставилъ островъ Св. Елены, Джой сдѣлался необыкновенно великодушенъ въ раздѣлѣ между своими товарищами разныхъ корабельныхъ запасовъ. При немъ были: ящикъ съ бутылками кларета, нѣсколько банокъ съ вареньемъ и огромный боченокъ содовой воды, взятой изъ Калькутты для собственной его услады. Дамъ не было на кораблѣ, и первымъ сановникомъ между пассажирами считался Джозефъ Седли, такъ-какъ майоръ Доббинъ охотно уступилъ ему право превосходства. Капитанъ Браггъ и другіе офицеры корабля тоже свидѣтельствовали ему глубокое почтеніе, соотвѣтствующее его высокому рангу. Впродолженіе двухдневнаго шторма, мистеръ Джой, одержимый паническимъ страхомъ, закупорилъ себя въ каютѣ, и углубился въ назидательное чтеніе «Восторгнутыхъ Класовъ», оставленныхъ на кораблѣ достопочтенною леди Эмиліею Горнблауэръ, супругою достопочтеннаго Мельхиседека Горнблауэра, основателя сходки Кувыркателей на Мысѣ Доброй Надежды. Но въ обыкновенное, благополучвое время, Джой забавлялся повѣстями и романами, которыми охотно снабжалъ весь корабельный экипажъ, осыпанный вообще милостями и щедротами этого знаменитаго путешественника.
Много поэтическихъ вечеровъ провели въ своемъ путешествіи, майоръ Доббинъ и мистеръ Седли, когда корабль освѣщаемый звѣздами и луной, разсѣкалъ волны безбрежнаго океана. Они сидѣли вдвоемъ на квартердекѣ и бесѣдовали о своей родинѣ; Доббинъ покуривалъ черутъ, Седли потягивалъ гукахъ, приготовленный для него туземнымъ слугою.
Впродолженіе всѣхъ этихъ бесѣдъ, майоръ Доббинъ, съ рѣдкимъ постоянствомъ и удивительнымъ остроуміемъ, умѣлъ всегда свести рѣчь на предметы, имѣвшіе ближайшее отношеніе къ мистриссъ Эмми и маленькому ея сыну. Джой былъ немножко недоволенъ хозяйственнымъ разстройствомъ и безцеремонными требованіями своего отца, но майоръ приводилъ краснорѣчивѣйшія доказательства къ его оправданію, опираясь преимущественно на старческія лѣта мистера Седли. Сановникъ Индіи разсчитывалъ первоначально, что ему будетъ очень неудобно жить въ обществѣ стариковъ, такъ-какъ ихъ нравы и обычаи во многомъ должны противорѣчить образу жизни молодаго человѣка, привыкшаго къ аристократическому кругу, но майоръ доказалъ, что въ положеніи Джоя всего лучше обзавестись въ Лондонѣ своимъ собственнымъ домомъ и жить не на холостую ногу, какъ прежде. Сестра его, Амелія, говорилъ майоръ, будетъ завѣдывать его хозяйствомъ, и ужь, разумѣется, такой хозяйки, какъ мистриссъ Эмми, не найдется въ цѣломъ мірѣ. Своими изящными и вполнѣ благородными манерами, она сдѣлаетъ конечно честь любой аристократической фамиліи. Доббинъ представилъ подробную исторію блистательныхъ успѣховъ, которыми въ свое время славилась мистриссъ Джорджъ Осборнъ, какъ въ Брюсселѣ, такъ и въ Лондонѣ, гдѣ бывало удивлялись ей особы самаго высшаго и моднаго круга. Вслѣдъ затѣмъ онъ намекнулъ, что не мѣшаетъ молодаго Джерджа отправить въ школу и заняться, какъ слѣдуетъ, образованіемъ его ума и сердца; оставаясь дома, мальчикъ конечно будетъ шалить, и легко станется, что мать испортитъ его излишнимъ баловствомъ. Представивъ такимъ-образомъ длинный рядъ краснорѣчивѣйшихъ доказательствъ, хитрый майоръ уговорилъ наконецъ отставнаго чиновника ост-индской Компаніи взятъ подъ свое непосредственное покровительство и племянника, и сестру. Послѣднія событія въ маленькомъ семействѣ Седли были еще неизвѣстны майору: его не извѣстили о смерти старушки-матери, и о томъ, что богатые люди удалили юнаго Джорджа отъ мистриссъ Эмми. Но дѣло въ томъ, что этотъ пожилой джентльменъ, снѣдаемый любовной страстью, думалъ каждый день о предметѣ своей любви, и пріискивалъ всѣ возможныя средства осчастливить мистриссъ Осборнъ. Онъ всячески старался угождать Джозефу Седли, и осыпалъ его комплиментами съ безпримѣрною щедростію. Дѣло житейское: какъ-скоро есть у васъ хорошенькая дочь или сестра, годная для замужетва, молодые джентльмены, имѣющіе на нее виды, бываютъ съ вами необыкновенно учтивы и любезны. Доббинъ лицемѣрилъ вѣроятно безъ яснаго созланія о своихъ поступкахъ.
Мы забыли упоминуть, что майоръ Доббинъ прибылъ на бордъ Рамчондера совсѣмъ больной, и силы его нисколько не поправились впродолженіе трехъ дней, когда корабль стоялъ въ мадрасскомъ рейдѣ. Свиданіе его съ мистеромъ Седли, повидимому, не производило особенно благодѣтельнаго вліянія на его организмъ до той поры, пока не произошелъ между ними разговоръ, довольно замѣчательный въ психологическомъ смыслѣ. Это случилось въ одно прекрасное утро, когда Вилльямъ, терзаемый тѣлесными недугами, лежалъ и тосковалъ на фордекѣ.
— Умирать, такъ умирать, сказалъ онъ, нечего тутъ дѣлать. Въ завѣщаніи, которое я оставляю, крестникъ мой не забытъ. Надѣюсь, мистриссъ Осборнъ вспомнитъ обо мнѣ безъ огорченія, и я желаю душевно, чтобы она была счастлива въ своемъ новомъ бракѣ.
— Это что за новости? возразилъ Джой. Въ какомъ это новомъ бракѣ?
— Какъ? Неужели ты не слыхалъ, что мистриссъ Осборнъ выходитъ замужъ?
— Не слыхалъ, отвѣчалъ Джой. Совсѣмъ напротивъ: Амедія въ письмѣ къ мнѣ намекаетъ, что майоръ Доббинъ намѣренъ вступить въ бракъ, и желаетъ также, чтобы ты былъ счастливъ съ своей женой. Это однакожь, очень странно, ты и она помѣшались на одной мысли.
— А когда ты получилъ отъ нея это письмо? съ живостію спросилъ майоръ Доббинъ.
Джой не помнилъ хорошенько, но по сдѣланной справкѣ оказалосъ, что Амелія писала къ брату мѣсяца два спустя послѣ извѣстій, полученныхъ майоромъ.
Черезъ нѣсколько времени корабельный врачъ поздравлялъ себя съ блистательнымъ успѣхомъ, съ какимъ удалось ему вылечить этого паціента, переданнаго ему мадрасскимъ докторомъ почти въ безнадежномъ состояніи; майоръ Доббинъ быстро началъ поправляться съ той самой минуты, какъ на кораблѣ предписали ему новую микстуру. Вотъ почему заслуженный воинъ, кептенъ Киркъ, потерялъ надежду на производство въ майорскій чинъ.
Когда «Рамчондеръ» оставилъ гавань Св. Елены, веселость и живость Доббина обнаружились мало-по-малу въ такихъ обширнѣйшихъ размѣрахъ, что онъ изумилъ и озадачилъ всѣхъ пассажировъ ворабля. Онъ подшучивалъ надъ мичманами, игралъ въ дубинку (single stieck) съ капитанскими помощниками, и однажды вечеркомъ, когда вся компанія, послѣ ужина, потягивала грогъ, мистеръ Доббинъ затянулъ, для общей потѣхи, самую веселую, комическую пѣсню. Его живость, предупредительность, остроуміе и любезность были такого рода, что самъ капитанъ Браггъ, не видѣвшій сначала никакого прока въ этомъ пассажирѣ, принужденъ былъ сознаться, что майоръ — образованнѣйшій джентльменъ, достойный уваженія во многихъ отношеніяхъ.
— Никакъ нельзя сказать, что манеры его вполнѣ изящны, замѣтилъ капитанъ Браггъ своему старшему подшкиперу, — его натурально не могутъ принимать въ губернаторскомъ домѣ, гдѣ мы такъ часто веселились… да, веселились. Лордъ Вилльямъ и его супруга были такъ добры, что обходились съ мой, могу сказать, безъ всякой церемоніи, однажды даже я былъ приглашенъ къ нимъ на обѣдъ въ присутствіи самого главнокомандующаго… Ну, да, манеры Доббина вовсе не изящны, но при всемъ томъ — понимаете?
Какъ не понимать? Подшкиперъ выразилъ свое убѣждепіе, что капитанъ Браггъ, постигая вполнѣ корабельное искусство, умѣлъ въ тоже время различать людей.
Но когда дней за десять пути отъ береговъ Британіи, корабль заштилѣлъ и остановился неподвижно на одномъ мѣстѣ, майоръ Доббинъ совершенно повѣсилъ носъ, и обнаружилъ такіе признаки нетерпѣливаго и даже отчасти сварливаго характера, что изумленные пассажиры никакъ не могли угадать въ немъ прежняго весельчака. Онъ пересталъ хандрить не прежде, какъ снова подулъ попутный вѣтерокъ, и радость его достигла до неизрѣченнаго восторга, когда штурманъ опять взялся за руль. Великій Боже! Какую сильную тревогу забило его сердце, когда наконецъ, послѣ продолжительнаго плаванія, передъ глазами путешественниковъ открылись шпицы соутамптонскаго адмиралтейства!
ГЛАВА LVII
Другъ нашъ майоръ
Другъ нашъ майоръ пріобрѣлъ на кораблѣ такую популярность, что, когда онъ и мистеръ Седли, по прибытіи въ соутамптонскую гавань, спустились на береговую шлюпку, весь корабельный экипажъ, офицеры и матросы, со включеніемъ самого капитана Брагга, огласили воздухъ троекратнымъ «ура» въ честь майора Доббина, который на этотъ разъ раскраснѣлся какъ стыдливая дѣвушка, и, потупивъ глаза, раскланивался передъ своими пріятелями направо и налѣво. Мистеръ Джой, принимавшій эти комплименты на свои счетъ, величественно снялъ фуражку съ золотой кокардой, и еще величественнѣе принялся размахивать ею по воздуху, прощаясь окончательно съ корабельными друзьями. Когда шлюпка причалила къ берегу, путешественники, отправились въ гостинницу Джорджа.