Страница 53 из 66
— Видѣлъ я, мамаша, стараго джентльмена съ густыми бровями и въ широкой шляпѣ. На груди у него висѣла длинная, предлинная цѣпочка, и на ней — множество печатей. Онъ пріѣхалъ въ ту пору, какъ я катался по лугу на маленькой лошадкѣ: кучеръ водилъ ее за узду. Старый джентльменъ долго смотрѣлъ на меня, и много качалъ головою. Я сказалъ послѣ обѣда, что зовутъ меня Нюрвалемъ. Тетушка расплакалась. Она всегда плачеть.
Амелія догадалась, что сынъ ея видѣлъ на этотъ разъ своего россель-скверскаго дѣда. Она затрепетала при мысли, что скоро сдѣлаютъ ей предложеніе съ этой стороны. Предчувствія ея оправдались. Переговоры съ Россель-Сквера послѣдовали черезъ нѣсколько дней. Мистеръ Осборнъ формально предложилъ взять къ себѣ въ домъ своего маленькаго внука, и сдѣлать его наслѣдникомъ имѣнія, которое нѣкогда назначено было капитану Осборну. Мистриссъ Джорджъ Осборнъ будетъ отъ него получать пожизненный пенсіонъ, который доставитъ ей независимое существованіе. Если мистриссъ Джорджъ Осборнъ намѣрена выйдти замужъ, какъ объ этомъ носится весьма правдоподобный слухъ, достигшій до ушей мистера Осборна, пенсіонъ, во всякомъ случаѣ, останется при ней; но ужь само-собою разумѣется, что сынъ ея окончательно водворится на Россель-Скверѣ, или, будетъ жить въ какомъ-нибудь другомъ мѣстѣ, по выбору и назначенію своего дѣда. При всемъ томъ однакожь, ему позволено будетъ повременамъ видѣть мистриссъ Джорджъ Осборнъ въ ея собственномъ мѣстѣ жительства.
Бумага, содержавшая всѣ эти пункты, была принесена на Аделаидины Виллы, и прочитана Амеліи въ одинъ изъ тѣхъ дней, когда матери ея не было дома, и когда старикъ Седли отлучился, по своимъ дѣламъ, въ Сити.
Амелія сердилась всего только два или три раза въ жизни, и адвокатъ мистера Осборна имѣлъ счастіе видѣть ее именно въ ту пору, когда она пришла въ раздражительное состояніе духа. Посланіе было прочитано, и подано ей на благоусмотрѣніе. Мистриссъ Осборнъ затрепетала всѣми членами, раскраснѣлась какъ пятнадцатилѣтняя дѣвица и быстро поднявшись съ своего мѣста, разорвала бумагу на сотни. клочковъ, притоптала ихъ своими ногами, и голосомъ, дрожащимъ отъ волненія, произнесла:
— Мнѣ выйдти замужъ во второй разъ! Мнѣ взять деньги въ обмѣнъ за своего сына! Кто смѣетъ обижать меня этими чудовищными предложеніями? Скажите мистеру Осборну, что это злонамѣренное письмо, сэръ, да, злонамѣренное и унизительное. Я не стану отвѣчать на него. Желаю вамъ добраго утра, сэръ…
— И когда я выходилъ изъ комнаты, она поклонилась мнѣ какъ трагическая актрисса, сказалъ мистеръ Пой, адвокатъ, представившій донесеніе объ этой сценѣ на Россель-Скверъ.
Старики не замѣтили въ тотъ день волненія своей дочери, а она никогда не говорила имъ объ этомъ свиданіи. Были у нихъ свои собственныя дѣла, которыя въпослѣдствіи глубоко заинтересовали эту невинную леди. Мистеръ Седли дѣятельно продолжалъ углубляться въ свои спекуляціи и коммерческіе разсчеты. Мы уже видѣли, какъ неудачно торговалъ онъ виномъ и каменнымъ углемъ. На этотъ разъ онъ придумалъ какую-то особенно-хитрую затѣю, обѣщавшую чуть-ли не мильйоны барыша, если все покатится какъ по маслу. Напрасно Клеппъ увѣщевалъ его бросить дерзкое, опасное предпріятіе; мистеръ Седли, очертя голову, зашелъ уже такъ далеко, что даже не смѣлъ сообщить подробностей нелѣпой затѣи своему бывшему клерку. И какъ постояннымъ принципомъ стараго джентльмена было — имкогда не распространяться съ женщинами о финансовыхъ дѣлахъ, то онѣ узнали о постигшемъ ихъ несчастіи уже въ ту пору, какъ ничего нельзя было поправить; старикъ принужденъ былъ постепенно открыть передъ ними тайны своего сердца.
Недоимка сперва упала на счеты маленькаго хозяйства, выплачиваемые исправно въ концѣ каждой недѣли. Дивиденды еще не были присланы изъ Индіи, сказалъ встревоженный мистеръ Седли своей супругѣ. Старушка, до той поры, платила аккуратно за всѣ хозяйственные счеты, и поэтому, два или три лавочника были очень недовольны, когда бѣдная мистриссъ Седли просила ихъ повременить, — одолженіе, которое они охотно оказывали всѣмъ другимъ покупщикамъ, неназначавшимъ опредѣленнаго времени для расплаты. Контрибуція мистриссъ Эмми, выплачиваемая безпрекословно и съ веселымъ духомъ, поддерживала семейство на полураціонахъ, и первые пять или шесть мѣсяцевъ прошли довольно сносно. Старикъ Седли продолжалъ увѣрять, что акціи его скоро должны возвыситься до огромныхъ процентовъ, и тогда все пойдетъ превосходно.
Но прошло полгоода, и не послѣдовало никакихъ дивидендовъ. Надежда на шестьдесятъ фунтовъ, корые слѣдовала получить изъ Индіи, исчезала съ каждымъ днемъ. Хозяйство пришло въ крайнее разстройство. Мистриссъ Седли, старуха слабая и разстроенная, горевала молча, или плакала на кухнѣ въ обществѣ мистриссъ Клеппъ. Всего досаднѣе было то; что мясникъ огрызался почти всякій разъ, когда брали у него говидину, да и мелочной лавочникъ грубіянилъ ужасно. Маленькій Джорджъ, однажды или два раза, уже принимался ворчать за обѣдомъ, и это обстоятедьство чрезвычайно безпокоило мистриссъ Эмми, которая сама могла бы удовольствоваться какимъ-нибудь кусочкомъ хлѣба. Чтобъ ребенокъ не ворчалъ, она принуждена была покупать ему разныя лакомства на свой собственный счетъ.
Случилась наконецъ одна изъ тѣхъ непріятностей, какія весьма часто повторяются въ семействахъ, поставленныхъ въ затруднительное положеніе. Однажды, получивъ свои деньги, Амелія хотѣла, по обыкновенію, выдѣлить опредѣленную сумму своимъ родителямъ; но подводя къ окончательному итогу свои частные расходы, она увидѣла настоятельную необходиность передержать изъ этой доли нѣсколько шиллинговъ, такъ-какъ для маленькаго Джорджа было заказано новое платье.
— Съ чего это ты взяла, моя милая? сказала мистриссъ Седли угрюмо и сердито. Джой не прислалъ ни одного фунта, и мы доведены почти до нищенства. Развѣ ты не видишь этого? Тебѣ впрочемъ нѣтъ дѣла ни до матери, ни до отца. Былъ бы только твой Джорджъ одѣтъ и сытъ.
Испуганная Амелія подала матери, черезъ столъ, всѣ свои деньги, и не сказавъ ни слова, пошла поплакать наединѣ о своемъ горѣ. Весь этотъ день былъ для нея тяжелъ невыносимо. Она принуждена была выйдти со двора, и отказаться отъ дорогаго платьица, которое готовилось въ подарокъ Джорджу къ Рождеству. А фасонъ былъ чудо какъ хорошъ! Амелія, по поводу его, держала нѣсколько консультацій съ одной знакомой модисткой.
И въ довершеніе эффекта, Джорджинька поднялъ страшный крикъ, когда мать сообщила ему эту бѣдственную новость. Какъ это можно? У всѣхъ будетъ новое платье къ Рождеству. Товарищи станутъ смѣяться надъ нимъ. У него непремѣнно должны быть и новый сюртукъ, и новые панталоны, и жилетъ. Мама вѣдь обѣщала ему. Бѣдная вдова отговаривалась только поцалуями и слезами. Она заштопала какъ умѣла, старое платье, и перерыла всѣ ящики комода, чтобъ отыскать какую-нибудь вещицу, годпую для продажи. Взоръ ея остановился на индійской кашмировой шали, которую Доббинъ прислалъ ей въ подарокъ. Амелія вспомнила, какъ въ бывалые дни она ѣздила съ матерью въ богатый индійскій магазинъ на Людгетъ-Гиллѣ, гдѣ обыкновенно продавались и покупались сгатьи этого рода. Щеки ея запылали, и глаза заискрились живѣйшимъ удовольствісмъ, когда она представила возможность добыть этимъ срсдствомъ необходимую сумму. Поутру, когда Джорджинька уходилъ въ школу, Амелія поцаловала его съ особеннымъ восторгомъ, и улыбнулась весьма нѣжно. Мальчикъ понялъ, что ему готовится пріятный сюрпризъ.
Завернувъ шаль въ большой носовой платокъ, подаренный ей также индійскимъ майоромъ, Амелія скрыла сокровище подъ салопомъ, и пошла съ веселымъ духомъ на Людгетъ-Гилль, пробираясь вдоль стѣны парка, и перебѣгая съ перекрестка на перекрестокъ съ такою поспѣшностію, что многіе джентльмены пріостанавливались носмотрѣть, куда и зачѣмъ бѣжитъ эта розощекая леди. Мистриссъ Джорджъ Осборнъ производила умственныя вычисленія, сколько могутъ дать ей за индійскую шаль. На вырученныя деньги, кромѣ заказаннаго платья, она купитъ для Джорджиньки книгъ, заплатитъ содержателю пансіона за полгода, и закажетъ для своего отца новую бекешь вмѣсто этой шинелишки, которая ужь давно износилась. Всѣ эти разсчеты быстро созрѣвали въ головѣ мистриссъ Эмми, прежде чѣмъ она переступила за порогъ богатаго магамыа. Она нисколько не ошиблась въ цѣнности майорскаго подарка; это была тонкая, превосходнѣйшая ткань, и купецъ, заплативъ за нее Амеліи двадцать гиней, разсчитывалъ еще на значительный барышъ.