В сладком плену

Каролина всей душой желала, чтобы сестра с Эмметом успели произнести клятву супружеской верности и затеряться на просторах Мэриленда, прежде чем отец догонит их, в противном случае он выпорет Эммета кнутом. Таков у него характер, к тому же рыжеволосая Пенни — его старшая и любимая дочь.

Каролине и самой вдруг захотелось помчаться на лошади к Мэрридж-Тризу. В последнее время она часто замирала, когда бледное сияние луны превращало знакомые пейзажи Восточного побережья в романтические картины необычайной красоты. И хотя она была только в начале пути, который зовется взрослением, сладкое волнение, такое же древнее, как сама природа, уже тронуло ее сердце подобно манящей песне сирены.

А недели две назад Каролине приснилось нечто удивительное. В разгар дневной жары она заснула прямо в гамаке, поскольку накануне всю ночь читала интересный роман под названием «Жена внаем», который тайком одолжила у своей подруги Салли Монтроз. Та успела запастись подобной литературой, пока училась в Лондоне.

Жара плыла над раскаленной землей, все звуки на плантации смолкли, как будто тоже устали, и Каролина, раскинув влажные от пота волосы поверх вытянутой руки, быстро уснула.

Ей снилось, что она плывет одна, совсем голая, в теплом синем море, а потом выходит из воды на белый песок с розовыми ракушками, чтобы обсохнуть. Ее платье унес ветер, но это не имело значения. Едва солнце осушило кожу, она надела прозрачную рубашку и села, зарыв ноги в горячий песок. Пальмы на отдаленных утесах махали ей своими ветками, стая коричневых пеликанов ринулась с высоты к воде, по белому песку к ее ногам заковылял рак-отшельник.

Но Каролина смотрела только на человека, причалившего к берегу. Он перепрыгнул через борт шлюпки и решительно зашагал в ее сторону. На солнце его волосы отливали золотом, глаза цвета морской волны приветливо глядели на нее. Каролину не удивила ни роскошь его щегольского камзола, расшитого золотом, ни крупная жемчужина, покачивающаяся в ухе незнакомца, ни равнодушие к ее наготе, прикрытой лишь тонкой рубашкой, поскольку во сне такие вещи кажутся вполне естественными.

— Я знал, что найду тебя здесь, — произнес незнакомец.

Каролина не смогла ответить, только протянула к нему руки, и он пришел в ее объятия, словно это тоже было вполне естественным. Губы незнакомца, скользнув по ее шее, прижались к упругой маленькой груди, нетерпеливые пальцы развязали тесемки, и тонкая рубашка упала к ногам Каролины, чего та даже не заметила.

— Я ждала тебя, — ответила она, как будто голос свыше дал ей знать, что этому человеку назначено стать ее возлюбленным, а трепет предвкушения у нее внутри и есть любовь.

Но тут в сон ворвался голос Вирджинии, которая звала сестру ужинать.

Каролине страшно не хотелось расставаться с удивительным сновидением, поэтому она еще долго лежала в гамаке, думая о жизни, о любви, о будущем. О человеке, вышедшем из моря, чтобы найти ее. Об идеальном герое, который однажды непременно отыщет ее и даст ей счастье на всю жизнь.

С тех пор Каролина постоянно думала о человеке из сна и всегда называла его золотым незнакомцем.

На прошлой неделе ей даже показалось, что она видела своего золотого незнакомца на балу у Радклиффов в Йорктауне, куда они поехали всей семьей. Ее мать, необычайная красавица, неизменно появлялась в обществе, гордо расправив плечи, ибо в этом городе живут родственники мужа, вернее, жили. Родители Филдинга умерли прошлой зимой, так и не приняв сумасбродную Петицию Рэндолф, а та, в свою очередь, предпочла не иметь никаких отношений с ними.

Закончилось все тем, что старый Лайтфут не преминул нанести последний удар, как говорится, из-за гробовой доски, сделав наследником младшего сына Даррена, а о вражде Летиции с братом ее мужа говорили все кому не лень, ведь даже на многолюдных раутах высокомерная госпожа Лайтфут не упускала случая высказать Даррену пренебрежение и, гордо подняв аристократический подбородок, проходила мимо, не замечая его.

Именно в такой момент, следуя за своей царственной матерью, Каролина и увидела незнакомца. Его золотые волосы словно притягивали свет всех горевших в зале свечей, отчего казались сверкающим нимбом.

У Каролины даже захватило дух. Но когда человек повернулся, то выяснилось, что это лишь долговязый Джимми Радклифф, вечно путающийся в собственных ногах и ужасно косноязычный в присутствии девушек.

Разочарованно вздохнув, она отправилась выпить холодного сидра или фруктового пунша; стоя с бокалом, думала:

«Ничего, в другой раз. Когда-нибудь!..»

На противоположном конце зала Каролина увидела мать, снова танцующую со своим бывшим предметом страсти и дальним родственником Сэнди Рэндолфом, а также отца, который, успев изрядно напиться, угрюмо смотрел на жену.

Воспользовавшись тем, что родители заняты собой, сестры Лайтфут не теряли времени даром. Пенни улизнула в сад, чтобы повидаться с дорогим Эмметом и обговорить последние детали побега. Вирджиния, которой мать строго-настрого запретила объедаться сладким, отошла в сторонку и, пока никто не видел, поглощала пирожные, которых немало поместилось на ее десертной тарелочке. Каролина была погружена в мечты о своем золотом незнакомце.

Поскольку они ночевали у Радклиффов, то на следующее утро Каролина стояла перед матерью, глядя, как та старательно укладывает волосы.

— По-моему, кто-то стучит? Да, так и есть. — Петиция указала щеткой на дверь. — Ты не могла бы посмотреть, Каролина? А то, похоже, никто не собирается открывать. Сэнди Рэндолф обещал заехать за мной. Так мило с его стороны, не правда ли? Я призналась ему, что в последнее время редко выбираюсь на прогулку.

Каролина побежала вниз. Она знала, что у элегантного, улыбчивого Сэнди Рэндолфа сумасшедшая жена, но в обществе ходили слухи о его романе с Петицией Лайтфут.

Будучи еще совсем маленькой, Каролина гостила в Уильямсберге у тетушки Пет и однажды, сидя у окна в Зеленой гостиной, слышала, как тетя, прикрывая лицо веером, тихо говорила своей знакомой, что родителям Петиции не следовало доводить дочь до необходимости бежать с Филдингом Лайтфутом. Своими недовольными высказываниями и попытками насильно выдать ее за старого вдовца они превратили невинное девичье увлечение очаровательным кузеном Рэндолфом в открытое неповиновение родителям. И пострадали все. Почему они не могли подождать, пока красавица Летти не устанет от своей привязанности к женатому человеку? В конце концов она бы все равно вышла замуж. Но тогда хотя бы Филдинг благополучно женился на мисс Брамвей, которая сходила по нему с ума. А Летти могла бы стать прекрасной женой любому из местных плантаторов. Любому, только не Филдингу. Ему нужна женщина, похожая на виноградную лозу, чтобы послушно склоняла хорошенькую головку, поддакивала каждому его слову, но уж никак не Петиция, готовая спорить до конца, если с чем-то не согласна. И что из этого получилось? Два сильных характера никак не могут ужиться, до сих пор еще не поладили, их препирательствам нет конца!

В тот день Каролина с любопытством поглядывала на Сэнди Рэндолфа, который ехал верхом на большой серой лошади под окнами тетушкиного дома. Высокий и красивый, он держался в седле с грацией истинного наездника. Настоящее имя Рэндолфа было Лизандр. Его мать, весьма образованная дама, читавшая по-гречески и по-латыни, всех сыновей назвала именами героев Эллады. Как и те герои, все ее сыновья погибли, став жертвами индейских набегов, во время которых на еще не укрепленных западных границах Виргинии сгорели их дома и погибли все домочадцы. Та же участь постигла и их мать. Остался только Сэнди, получивший свое прозвище за необычайно светлые волосы.

В юности они были у него почти белыми, как песок на берегу, но со временем стали походить на белый металл.

Когда любопытные глаза маленькой Каролины изучали всадника из окна тетушкиной гостиной, его волосы неожиданно блеснули на солнце, словно рыцарский шлем, ибо в тот момент Сэнди повернул голову в сторону их дома и приподнял шляпу. Наверное, приветствовал кого-то, возможно, ее мать, вышедшую в сад прогуляться среди благоухающих цветов.