Страница 40 из 77
— Ну и… когда понял, что — не просто совпадения?
— Да кажется, после того самого медосмотра. Да, я тебе сразу не рассказал… Нас сначала собрали в военкомате, и один офицер стал распространяться о готовности отдать жизнь, долге умереть по приказу, и тому подобном — всё с таким презрением ко всему мирному, гражданскому, и самой человеческой жизни, что передать трудно. А я тоже вдруг подумал: это тут, в мирной обстановке, хочешь выглядеть… будто тебя уже взрослым и военнообязанным под грохот снарядов родил какой-нибудь БТР согласно уставу, а посмотреть на тебя в Карабахе — с твоим самурайским презрением к жизни… И что ты думаешь — он тоже вдруг как ляпнул что-то о доблести умереть за императора Японии, не отдав «москалям» Курильские острова, Сахалин и Карабах! Все буквально обмерли — но нам сразу объяснили: он немного тронулся умом в Афганистане — и от греха подальше повели к вам в поликлинику. А там — после разговора с тобой я ещё услышал разговор двоих сотрудников про бюрократию в медицине: ну, знаешь, эти учёты покусанных собаками, пострадавших от гололёда, госпитализированных без такой-то справки, и отдельно — всевозможного начальства, ветеранов, призывников, иностранцев, иногородних, ещё кого-то… И тоже подумал: вот бы для полного эффекта — протокол посмертного вскрытия должен был быть подписан самим покойником! А потом вдруг узнаю: кто-то из вашего начальства действительно отдал распоряжение брать у больных какие-то такие дурацкие и совершенно незаконные подписки на случай смерти, что уже встал вопрос, здоров ли он сам…
— Так… тоже ты сделал? — вырвалось у поражённого Кламонтова. — А говорили — приступ шизофрении… Хотя конечно, без него вся больница вздохнула свободнее. А то в плане бюрократии — действительно замечали всякое…
— Значит — в итоге сделал-таки доброе дело? — удивился и Селиверстов. — Но сейчас помню, как мне было не по себе, когда сопоставил оба случая, да ещё стал вспоминать те прежние — и до меня наконец дошло, что происходит. Но, с другой стороны — что я могу с этим сделать? Если я — человек, и испытываю естественные человеческие эмоции? И потом — никак не контролирую это, и вообще не делаю по своей воле — так что нельзя поставить вопрос о моральном праве на это! Просто — ответная реакция подсознания, самозащита! Но откуда вообще у землян — столько каких-то подавленных комплексов на почве не того образа жизни, что хотелось бы, неинтересной, нелюбимой, просто бессмысленной работы, чувства собственной ущербности, жажды мести не всегда понятно за что? И именно это в первую очередь — чувствуешь обострённым телепатическим восприятием. Да, но и то — ещё далеко, не всё…
— A… что ещё? — спросил Кламонтов, когда пауза стала затягиваться.
— Да многое… И тоже думаю — как сказать, с чего начать… Например — сейчас много говорят о людях, обладающих пророческим даром, но что-то нигде ничего не встречалось о способностях, которые я сам назвал бы парапророческими. Это — когда человек как бы помнит то, чего явно не было, или — как бы предвидит будущее, которое могло бы продолжать заведомо несбывшееся прошлое… Например, что — не начнись перестройка в 85-м году, потом всё равно началась бы революцией конца 96-го, а антиалкогольная кампания — пришлась бы на 97-й. Или — при каком-то другом ходе истории — первые спутники могли быть запущены уже в 49-м или 51-м году. Хотя тут не так просто — какие-то контейнеры с подопытными животными тогда действительно запускались на ракетах, но высотных, а не космических. Или — какой-то лже-Сталин полгода правил страной от имени настоящего после его необъявленной смерти в 52-м… тоже — как-то очень правдоподобно. Но, с другой стороны — теперь и в газетах читаем про тех же нескольких двойников, которые все годы культа личности изображали, получается, вообще мифического Сталина — то есть культ был, а личности не было… И, опять же — про космонавтов, которые будто бы ещё с 57-го, если даже не с 43-го года, регулярно исчезали без следа в космическом пространстве или гибли при неудачной посадке — а им на смену с поистине маниакальным упорством посылали всё новых и новых засекреченных смертников… Так что тоже не знаешь — чему верить. Ну или ладно уж, пусть то — политика, дела государственные, вокруг которых хватает всякого рода слухов… Но что ты скажешь о случаях — когда уже не кто-то, а лично я, твёрдо зная, что смотрел какой-то фильм или передачу всего один раз, потом вспоминаю, как при втором-третьем просмотре ждал на экране знакомых кадров? Или вот — довольно отчётливо помню, как в неполных 6 лет ехал с семьёй в поезде по Средней Азии или Сибири — и главное, видел из окна вагона полное солнечное затмение, так что, казалось бы, сразу точная дата — 31 июля 1981 года! Но вместе с тем — точно знаю, что в тот год никуда из города не выезжал, а затмение это здесь видно не было, да и с какой семьёй мог ехать — если жил только с бабушкой, родителей видел только на фотографиях? И что у них родился хотя бы я один — уже почти чудо: ведь во мне каким-то образом скомпенсировались две разные генетические аномалии обоих! Да — сравнительно здоровый потомок двух хронически больных, благодаря двойной обратной мутации, — печально продолжил Селиверстов. — Так что в человеческой природе есть что исправлять и совершенствовать… Или вот ещё: как бы фрагмент «альтернативной» биографии — где я будто бы родился не 28 октября 1975-го, как на самом деле, а 26 июли 1962-го, и таким образом где-то в 80-х уже окончил мединститут и работаю как психиатр. И у меня — пациент с довольно странным провалом в памяти, который, скорее всего, просто симулирует, чтобы скрыть какую-то тайну… И я, отчаявшись раскрыть эту тайну иным способом — наконец прошу какого-то моего знакомого встретиться с ним, надеясь, что тот, возможно, сумеет вызвать его на откровенность. Но тоже — только этот короткий фрагмент, ничего больше о его тайне о нём самом. Правда, я «там» знаю даже предполагаемую фамилию этого пациента — Кременецкий. Будто бы — числится в розыске человек с такой фамилией, подходящий по возрасту, внешности. Да ещё… — Селиверстов умолк, чем-то удивлённый. — Ну точно, надо же… А я всё думал: кого мой знакомый «оттуда» напоминает мне здесь, в этой реальности? Примерно ровесник — по тому возрасту, студент-заочник биологического факультета… Да и внешне… — Селиверстов внимательно посмотрел на Кламонтова.
— То есть… как бы я? — понял Кламонтов. — Каким был бы в иной, альтернативной реальности? И — где мы оба знали бы этого Кременецкого, зачем-то симулирующего расстройство памяти?
— А что, возможно, — согласился. Селиверстов. — Кстати — тебе ни о чём не говорит его фамилия? И вообще — вся эта ситуация?
— Как будто нет… Хотя… — усомнился Кламонтов. — Очень смутно напоминает, а что — не пойму. А ещё — всё вспоминается какая-то толпа с факелами, — тут же признался он. — Будто из средних веков… И тоже — что может значить?
— Но как бы ни было, я отношусь к такому очень серьёзно, — продолжал Селиверстов. — Тем более, видишь — и тебе что-то напоминает. А одинаковый бред у нас обоих — уж точно абсурд. Во всяком случае — кто не верит, что и бред может передаваться телепатически… Да, но и то, наверно — ещё не самое главное, к главному я подхожу только сейчас. Ведь то всё — случайнее, отрывочные телепатические контакты и такие же представления какой-то альтернативной реальности — а я помню и вообще другую жизнь в каком-то другом мире…
— И… это, что — с раннего детства, или как? — не сразу нашёлся, что спросить, Кламонтов. Хотя, кажется, ожидал подобного — но одно дело ожидать, другое — услышать… — А то я не знаю — вот когда помнят такое, как это бывает: с самого раннего детства, или пробуждается потом…
— Я сам не знаю, с какого возраста это помню. Как-то… интуитивно всегда было со мной, что ли… Хотя не всё сразу — некоторые подробности я вспоминал уже потом, со временем. Но помню, когда пытался рассказывать взрослым, они так понимали — детская фантазия. А сам сперва не очень задумывался: что это, где и когда оно могло быть? Потом стал думать — скорее всего, южная Индия или Камбоджа. Природа, особенно растительность, расовый тип людей — как будто сходилось. Кстати — расовый тип можешь частично видеть в моей нынешней внешности. Не знаю, как возможно — но так получилось… С архитектурой зданий, правда, сходилось не очень — но я, помню, объяснял это тем, что от очень глубокой древности могло не дойти ни самих зданий, ни рисунков и чертежей, потому эти страны сейчас такими никто и не знает. Да, я уже тогда чувствовал — помню что-то очень древнее, далёкое…