Страница 38 из 39
В жизни любой, самой лирической и возвышенной, у поэтессы за взлётами следуют и падения, за разливом чувств – приступы одиночества. Не ушла от такой безнадёжности и Валентина Ерофеева. Разве что всегда она оставляет себе хоть малый, но лучик надежды.
Тебя нет.
Но ты в сердце моём,
В шорохе листьев,
В скрипе старого дерева,
В свете луны,
В запоздалом кваканье лягушек.
Ты – везде...
Мне это напомнило песню Новеллы Матвеевой, с её гвоздём от плаща, когда-то висевшего на стене. Впрочем, они близки друг другу своей женской лирической сентиментальностью. Меня радует, как удивительно точно находит Валентина Ерофеева сентиментальную сказочность в самой обыденной жизни:
Подсмотрела в окошко чистоту и уют,
Мягкость комнатных красок,
Обтекаемость форм обстановки.
Здесь, наверное, сказка.
Здесь, наверно, живут
Со старушкой старик – и повымерли волки.
И на самом деле, сегодня такая уютная обыденная жизнь в небольшой квартирке уже для многих становится сказочной. Утопия, уходящая в прошлое.
Русская поэзия – это всегда влюблённая поэзия. В годы перестройки все дружно смеялись над утверждением одной участницы телепередачи: "У нас секса нет".
Но так и было на самом деле: в России всегда царила любовь – грешная, плотская, возвышенная, телес-ная, романтическая, корыстная, какая угодно, но – любовь.
Такая же разнообразная любовь царила и в поэзии. Прежде всего любовь к самой поэзии. Поэтическая попытка отражения всей полноты своих чувств. К примеру, в одном из своих лучших стихотворений "Евразийский роман" Валентина Ерофеева поведала о том, что:
Ты – татарских кровей, милый хан.
Я – чеченка по дальней прабабке.
Твоя родина – степь да курган,
Что хранит тайны рода, отгадки
И твоей, и потомков судьбы...
И вот встретились в центре России две судьбы, два сильных характера:
Что нам делать, мой хан?
Да и сколько нас в России подобных славян
С круто мешанной буйною кровью?
Не решить ли нам это любовью,
Не впустить ли других басурман,
А-а, мой хан?..
Проходят века, и вот уже белобрысые Иваны да Марьи вырастают из потомков буйных восточных кровей. Казаки, сибиряки, вся Россия – великое смешение народов, великое смешение любви.
Вот и в поэзии Валентины Ерофеевой с неизбежностью приходит пора русских смыслов, любовь уже становится не просто интимным делом двоих, но и смыслом жизни нации, державы. Приходит определённость.
Без полутона – верх.
Без полутона – низ,
Без полумрака – рай,
И ад – без получёрта.
Русскостью полна и любовь, ею определяется отношение к миру, к человеку. Со своей русскостью и отправляется Валентина Ерофеева на поиски созвучия.
Загадочная русская душа
Взлететь всегда готова к поднебесью.
Ей на земле до одичанья тесно,
Тоскливо в суете, когда спешат,
Куда и с кем – не ведая про это.
И забывают помянуть поэта...
От любви приходит и грусть. Грусть по прошедшим чувствам, грусть по ушедшим людям, грусть по родине, нежно любимой.
Грусть – как продолжение любви...
Георгий СУДОВЦЕВ УТРАТА ПЕЙЗАЖА
***
Тебе про меня пусть расскажут деревья,
пусть мокрые ветви их чёрных стволов,
дождливою ночью склонясь над постелью,
войдут в тишину переменчивых снов…
Мы в горы ушли мимо крымских селений –
там ближе ночами любая звезда,
и кажется мне – я дремучий и древний,
каким не казался себе никогда…
Ты дышишь спокойно в уютной постели,
твой сон не тревожат ничьи голоса, –
и письмами бронзовых листьев устелен
дождями осенними пахнущий сад…
УТРАТА ПЕЙЗАЖА
Понимаешь, пейзаж обещает утрату,
если долго следить за тускнеющим светом...
Это – сумерки, вечер. А ночью поэты,
как известно, не спят. К ним является Муза.
Не всегда. Иногда. Никогда. Не ответит.
Не примчится. А та, что примчится – вся ты.
Лёгким ветром от крыльев твоих не повеет,
и стихия твоя – не крылата, увы!..
Как известно, ночами поэты не спят.
Как известно, они засыпают под утро
со случайной строкой у случайного тела,
растворившейся там же... О, Леда! О, Лета!