Страница 11 из 17
– Вот, нашла! – произнесла Ольга Анатольевна, отрывая Крячко от его крамольных мыслей. – Круглова Любовь Владимировна.
– Адрес, телефон есть? – спросил Крячко.
– Адреса нет, а телефон есть. Вам продиктовать?
– Обязательно, – кивнул Крячко и достал из кармана пухлую записную книжку, которой пользовался в крайних случаях: все, что касалось письма, не вызывало у него положительных эмоций, и он больше надеялся на свою память. Посему записная книжка служила ему уже не один десяток лет и за эти годы существенно поистрепалась. Однако Крячко ее не выбрасывал, поскольку в ней на внутренней стороне тоже существовали кое-какие записи. Они были сделаны давным-давно, Крячко и сам уж не помнил, к каким людям и событиям имели они отношение. Дело в том, что, экономя место, Станислав использовал сокращения, смысл которых благополучно забывал. И когда доходило до нужного контакта, сам не мог понять, что обозначают эти, мягко говоря, странные записи.
Однажды весь отдел ломал голову над тем, что означает таинственное слово «стодор-жабд». Крячко даже обещал выставить пиво тому, кто первым догадается. Версии выдвигались самые разные, одна фантастичнее другой.
Разгадка пришла неожиданно, когда у Крячко разболелся зуб. Причем так, что он начал опрашивать всех коллег на предмет рекомендации хорошего стоматолога. Тут-то он и вспомнил, что, когда этот зуб заболел у него еще полгода назад, жена посоветовала ему знакомого зубного врача и дала его телефон. Крячко позвонил, выяснил стоимость услуг, и она ему не понравилась. К тому же вечером на работе он выпил с сослуживцами граммов триста водки и заглушил, наконец, распоясавшийся нерв. Тогда-то он и записал над номером слово «стодор-жабд», что означало «Стоматолог дорогой – жаба душит».
Под диктовку секретарши Стас нацарапал девятизначный номер, пометив его рядом как «Истшанизн», что на его языке означало: «истеричка – шантаж – изнасилование».
Поблагодарив Ольгу Анатольевну, он уже собирался сворачивать беседу и уходить, как вдруг дверь в приемную открылась, и в нее без стука вошла женщина. Поначалу Крячко принял ее за клиентку комплекса: она выглядела очень ухоженной, со стильной прической, модно одетая. Стас мало разбирался в моде и женских тряпках, но и для него было очевидно, что одежда и украшения женщины стоят очень дорого, а прическу она, вероятно, делала в одном из лучших салонов Москвы.
Женщина была довольно высока, стройна, в изгибе ее рта чувствовалась натура сильная, уверенная в себе и несколько капризная.
– Добрый день, – небрежно бросила она, сразу направляясь к двери в хозяйский кабинет.
– А там заперто! – сообщила ей секретарша. – Леонид Максимович уехал.
Женщина повернулась, и в ее глазах мелькнули недоумение и недовольство.
– Давно? – уточнила она.
– Да с полчаса, наверное.
Посетительница нахмурилась и достала телефон – изящную штучку в золоченом корпусе. Набрав номер, она приготовилась ждать ответа, но, видимо, так и не дождалась, потому что отключила связь, стараясь скрыть досаду, и обратилась к секретарше:
– Он не сообщил, когда вернется?
– Увы, нет, – развела руками Ольга Анатольевна и повернулась к Крячко: – А вы не знаете?
Тут женщина, до этого не замечавшая его, волей-неволей обратила свой удивленный взор на Стаса. Ей и в голову не могло прийти, что этот простоватый мужичок в какой-то старой пухлой куртке с вещевого рынка может быть в курсе насчет возвращения хозяина комплекса. Чуть приподняв искусно нарисованную бровь, она вопросительно смотрела на Крячко, ожидая, что он скажет.
– Он уехал на важную встречу, – произнес наконец Стас. – Возможно, она продлится долго.
– А вы кто? – прямо спросила женщина.
– А вы? – задал Крячко встречный вопрос.
– Это из полиции! – поспешила просветить незнакомку секретарша.
На этот раз у женщины взлетели обе брови. Повернувшись к Крячко и пройдясь по нему оценивающим взглядом, она усмехнулась уголками губ. Крячко, не прерывая возникшего молчания, достал удостоверение и, поднявшись со стула, раскрыл документ перед ее лицом. Та скользнула по нему глазами и чуть прикусила губу.
– Не думала, что у моего мужа могут быть проблемы с полицией, – проговорила она со странной интонацией, которой Крячко так и не понял: то ли скрытое злорадство, то ли неподдельное изумление. – Что ж, я, пожалуй, не стану ждать. Всего доброго, – и повернулась, собираясь уйти.
Крячко с удивительным для его комплекции проворством в один прыжок обогнал женщину и, встав у нее на пути, проговорил, улыбнувшись:
– Ну зачем же? Напротив! Мы как раз могли бы побеседовать с вами.
– О чем? – нахмурилась она. – Я совершенно не в курсе финансовых дел мужа.
– А с чего вы взяли, что я здесь по поводу его финансов? – удивленно спросил Стас.
– А почему еще?
– Да вот по поводу его компаньона, Романа Витальевича Любимова. Точнее, его исчезновения. Хотел вот спросить, что вы думаете об этом? Вы ведь дружите?
– Роман исчез? – неожиданно застыв на месте, спросила она.
– Во всяком случае, это первая версия следствия, – неуклюже выразился Крячко, но жена Плисецкого вряд ли была подкована в следственных формулировках.
Женщина еще пару секунд постояла, осмысливая услышанное, потом ее губы скривила какая-то усмешка, и она резко произнесла:
– На этот счет я еще менее в курсе, чем по финансам!
– Как же так? Вы ведь дружите… – напомнил Крячко.
– Мы не дружим! – категорически оборвала она его. – Не знаю, откуда вы это взяли. Так что я все же пойду, всего доброго! – И, круто развернувшись, решительно вышла из приемной.
– Светлана Владимировна не любит обсуждать личные дела, – оправдывая жену своего шефа таким тоном, словно она сама была виновата перед Крячко, проговорила секретарша. – Извините.
– Да ладно, я не барышня, – махнул рукой Стас. – Она что, действительно не в курсе? Или прикидывается?
– Не знаю, но вообще-то я бы не сказала, что они дружат. Во всяком случае, я никогда не видела их втроем. Светлана Владимировна здесь появляется нечасто, где-то примерно раз в месяц. И времени в кабинете проводит немного.
Помимо этого Ольга Анатольевна сообщила, что у Плисецких есть дочка лет десяти-двенадцати и что сама Светлана Владимировна не работает, а занимается ее воспитанием. Услугами центра «Гармония» не пользуется, ведет себя всегда корректно и холодно-отстраненно, а Романа Витальевича, кажется, недолюбливает. На вопрос Крячко, по какой причине, она развела руками, мол, понятия не имеет.
Собственно, на этом беседу с секретаршей можно было считать законченной. Разговаривать с бухгалтершей Крячко не видел смысла, а больше никого из персонала на этаже не было, за исключением юриста, но он, по словам Ольги Анатольевны, приходящий, и толку от него в плане сбора личных сведений было бы немного.
«Пусть этим Лева занимается!» – решил про себя Станислав и распрощался с секретаршей, сердечно поблагодарив ее за помощь следствию.
Спускаясь на второй этаж, он невольно был привлечен громкой фразой, донесшейся из коридора:
– Это преступление!
Крячко повернул голову: одна из дверей была открыта, и из нее показался мужчина в годах, невысокий, лысоватый и откровенно толстый. Красноватый цвет лица в совокупности с фигурой явственно свидетельствовали о том, что обладатель сего ведет, мягко говоря, нездоровый образ жизни. Взгляд мужчины был хмурым.
– Это преступление, Василий Порфирьевич, так поступать со своим здоровьем! Мы же с вами договорились, – послышался тот же рокочущий голос, а следом Крячко увидел стоявшего на пороге кабинета мужчину в белом халате. Он придерживал дверь кабинета и, прощаясь с Василием Порфирьевичем, давал ему наставления:
– Диету вы всю неделю соблюдаете строжайше – точно в соответствии с моими рекомендациями! Наверное, на этой неделе нарушали все-таки, а? – Мужчина в халате лукаво взглянул на Василия Порфирьевича, цвет лица которого стал еще гуще.
– Ну… Может, пару раз позволил себе лишнего, – пробормотал он.