Страница 19 из 34
Именно тесный союз ЕКС и Еврокомиссии сыграл решающую роль в выработке Единого европейского акта 1986 г. Основой для него стала произнесённая в Европарламенте речь председателя Еврокомиссии Жака Делора, фактически повторявшая положения проекта президента ЕКС В. Деккера «Европа 1990», направленного на устранение торговых барьеров и налоговых границ. После того как Единый акт вошёл в силу, Круглый стол занялся скорейшим проведением его в жизнь, оказывая постоянное давление на представителей правительств и членов Еврокомиссии. Для проведения нужных ему решений он создал целую сеть лоббирующих организаций, управляемых Союзом европейских предпринимательских и промышленных конфедераций и Европейским комитетом Американской торговой палаты, которые определяют и сегодня повестку дня ЕС, направляя его решения в русло децентрализации и либерализации, обеспечивающих укрепление их власти. Крайнюю активность проявил ЕКС при подготовке Маастрихтского соглашения, при этом самым важным для него вопросом был проект единой валюты, в отношении которого был намечен целый план действий.
В 1988 г. в рамках ЕЭС была создана группа по разработке поэтапного плана создания валютного союза под руководством Жака Делора, который и был утверждён Европейским советом в Мадриде в июне 1989 г. Показательно, что группа Делора состояла почти исключительно из представителей центральных банков и выполняла их соцзаказ, в то время как министры финансов национальных правительств, представлявшие интересы своих стран, были устранены от решения вопроса.
План воспроизводил основные положения проекта Вернера и Маржолена и предусматривал проведение скоординированной экономической и валютной политики, переход на единую валюту и создание Европейского центрального банка, который был бы независим от политической власти и проводил бы политику, определяемую финансовыми рынками. Здесь отстаивалась известная идея о полном отказе от регулирования движения товаров, рабочей силы и капиталов и о крайне жёстком контроле над задолженностью и бюджетной политикой. План гарантировал абсолютную конкуренцию, строго ограничивал субсидии определённым отраслям и запрещал вмешательство государственных властей в деятельность Европейского центрального банка. Было заявлено, что «гибкость зарплаты и подвижность рабочей силы необходимы для устранения различий в конкурентоспособности между различными странами и регионами». При этом некоторые экономисты открыто указывали на то, что введение единой валюты облегчит снижение зарплаты, которое будет осуществляться под видом нивелирования валют.
На встрече в Мадриде в отношении плана ещё были определённые разногласия: если Ф. Миттеран и Ж. Делор поддерживали единую валюту, то Маргарет Тэтчер от неё отказалась, в то время как Г. Коль колебался. Однако последующие бурные события, связанные с объединением Германии, изменили ситуацию. Дело в том, что процесс поглощения ГДР Западной Германией воспринимался крайне остро французским правительством. Как писала тогда газета «Le Monde», «каждое слово может пробудить во Франции спящие страхи увидеть, как от 75 до 80 млн. немцев провозглашают наступление “Четвёртого рейха”». Описывая в своих воспоминаниях "Verbatim" этот период, известный мондиалист, тогдашний советник Миттерана Ж. Аттали, бывший фактически его серым кардиналом, писал, что Франция, боясь потерять своё политическое место в Европе, пыталась воспрепятствовать объединению Германии, но когда это оказалось невозможно, она обязала свою союзницу согласиться на Европейский валютный союз, прекрасно понимая, что это противоречит интересам ФРГ[118].
Таким образом, как это подтверждали и другие сотрудники Ф. Миттерана, Франция потребовала от Германии присоединения к валютному союзу в качестве условия признания присоединения ГДР к ФРГ. Г. Коль, в свою очередь, настоял на том, чтобы Европейский центральный банк был независим от политических властей. Как писал французский политик Ю. Ведрин, «идея валютного союза витала в воздухе начиная с 1970-х гг., с появлением плана Вернера. Но настоящее решение об этом, принятое в Страсбурге в декабре 1989 г., стало возможным только при особых обстоятельствах, созданных объединением Германии, и в силу личных отношений между Ф. Миттераном и Г. Колем и их виденьем будущего Европы». Как доверительно сообщил Г. Коль одному из своих французских собеседников, «Ф. Миттерана интересовали только два пункта: право голоса иностранцам и... определение конечной даты введения единой валюты»[119].
В 1991 г. Круглый стол издал доклад «Промоделировать Европу», в которой был предложен график создания экономического и валютного союза, фактически воспроизведённый в тексте Маастрихтского договора об образовании Европейского союза, подписанного в феврале 1992 г. А в дальнейшем решающее значение в создании единой валюты стала играть возглавляемая А. Давиньоном Ассоциация валютного единства Европы, основанная в 1991 г. пятью ТНК, входящими в ЕКС.
Маастрихтский договор, вступивший в силу в ноябре 1993 г., предусматривал не только создание экономического и валютного союза, но и формирование союза политического. После подписания договора страны ЕС перешли к проведению общей экономической и финансовой политики, конечной целью которой было введение единой валюты, и начали поэтапный переход к введению общих правил в сфере государственного бюджета, инфляции, процентных ставок для всех членов будущего валютного союза (дефицит госбюджета не должен превышать 3%, государственный долг — не выше 60% от ВВП и др.). Главными стратегическими целями были названы независимая денежно-кредитная политика и полное снятие ограничений на движение капиталов.
В 1990-е и последущие 2000-е гг. последовательно была воплощена большая часть планов финансовых элит в отношении Европы, разрабатываемых в течение многих десятилетий, на реализацию которых работала целая сеть открытых и скрытых теневых структур. В 1998 г. был создан Европейский центральный банк; в 1999―2001 гг. было введено евро, вначале — в безналичный, а с 2002 г. — в наличный оборот; расширяются функции Европарламента и Еврокомиссии; складывается единое европейское правовое и единое информационное пространство; формируется новая концепция человеческой личности, которая не должна препятствовать установлению тотального электронного контроля над каждым членом общества. Но главным препятствием на пути построения нового порядка остаётся государственная власть, поэтому именно по концепции национально-государственного суверенитета и наносится основной удар.
В последние годы национальный суверенитет подвергается уже открытой и острой критике. О его устарелости неоднократно говорил сам Д. Рокфеллер, наиболее известными высказываниями которого стали следующие: «Наднациональный суверенитет интеллектуальной элиты и банкиров безусловно, предпочтительней принципа самоопределения народов» (1991); «Мы стоим на пороге глобальных перемен. Все, в чём мы нуждаемся, — это в масштабном кризисе, и тогда народ примет новый мировой порядок» (1994); «Что-то должно заменить правительства, и мне кажется, что наиболее подходящей для этого является частная власть» (1999).
Подготавливая человечество на протяжении последних лет к необходимости принятия идеи глобальной власти, мировые элиты использовали различные социальные технологии. Однако, так же как и в начале 1970-х гг., они нуждались в очередном мощном потрясении, которое превратило бы их «дискурс» в глазах мировой общественности в реальную и единственно оправданную программу действий.
Таким инструментом и стал развязанный ими в 2008 г. мировой финансово-экономический кризис, с началом которого лидеры западного сообщества стали настойчиво внушать человечеству мысль о том, что из этого потрясения «мир выйдет иным». И если образ «обновлённого мира» только начинает прорисовываться, то главная идея его уже вполне ясна: если вы не хотите всеобщего хаоса, необходимо ввести единое «глобальное управление», что в переводе с мондиалистского языка означает: если не согласитесь на «глобальное управление», мы устроим вам хаос. Глобальные элиты реально перешли к завершению замены власти государственной своей собственной, частной властью глобального масштаба.
118
Bierre С. L’union economique et monetaire europee
119
Ibid