Страница 30 из 36
В бытность свою классным руководителем, выбирая приоритеты воспитания, я, разумеется, на первое место поставила патриотизм. И что же я решила? Повожу-ка я детей, живущих в Москве и отдыхающих, как правило, за границей, по России. В итоге за семь лет, с 5-го по 11-й класс, мы побывали в Санкт-Петербурге, Великом Новгороде, Твери, Пскове, Ярославле, Смоленске, Торжке, Угличе, Костроме, Кашине, Калязине.
Когда теперь мы встречаемся с моими бывшими учениками (некоторые из них работают за границей), они наперебой вспоминают: «А помните, как Петя забыл в Питере свою сумку? А помните, как Лена разбила окно в гостинице в Угличе? А помните…» То есть для них Петербург – это не только город Петра I, но и город Пети Иванова, их личного одноклассника. Их личный город. Их общий город.
В одном сочинении, написанном после поездки в Питер, я прочла: «Раньше я думал, что Пушкин – просто гений. Но после посещения его квартиры на Мойке, когда я увидел кровать, где от страшной раны в живот он умирал, я почувствовал, что он, во-первых, человек (а не небожитель), способный чувствовать боль, а во-вторых, близкий мне человек (я спортсмен и часто получаю травмы, которые причиняют сильную боль), почти родственник…»
Прочитав это сочинение, я подумала, что не зря тащила свой шебутной 9 «А» в нашу вторую столицу: мне удалось создать условия, при которых подросток наше всё почувствовал своим . А ведь в этом нюансе – «русскую» землю почувствовать (настаиваю: именно «почувствовать», а не «понять, что…») «своей» – вся соль. Соль этой земли (простите за каламбур!)
А ещё хотят ввести предмет «Нравственность». Но почему бы тогда не ввести предметы «Любовь», «Дружба», «Мать» (а чтобы отцам было не обидно – «Отцы и дети», а чтобы дедам – «Дети и деды»)? Думаю, потому, что это будет тавтологией (причём дурной): и о любви, и о дружбе, и о взаимоотношениях поколений можно порассуждать на уроках литературы. Недаром два из этих предполагаемых предметов являются названиями русских романов.
Литература (и не только русская, разумеется) – это вообще, извините за избитую метафору, неисчерпаемый кладезь в деле воспитания. Поговорите на уроках об Асе и Татьяне, Томе и Геке, о взаимоотношениях отцов и детей не только у Тургенева, но и у Толстого, Гончарова, Достоевского – и не нужны вам будут больше никакие «предметы».
Но вернёмся к нашим баранам – я имею в виду грозящий школе предмет «Нравственные основы семейной жизни» (НОСЖ). Всё-таки, очевидно, большим специалистом в семейной (пусть и весьма драматичной) жизни был Л. Толстой, давший удивительные примеры семей Ростовых, Болконских, Карениных, Левиных, а не уважаемая монахиня Нина Крыгина (автор учебника по предмету НОСЖ).
Хотелось бы заметить, что воспитательным ресурсом обладают практически все традиционные школьные предметы. Вспомним учителя истории Мельникова из кинофильма «Доживём до понедельника», вдохновенно рассказывающего на своём уроке о личности и подвиге лейтенанта Шмидта. Или директора Ромахина (из «Завтра была война»), опять-таки на своём уроке буквально поющего гимн степи (кстати, и его непутёвый коллега из романа А. Иванова даёт в том самом походе своим ученикам драгоценные уроки любви, дружбы, мужества, того же патриотизма).
О чём я?
О том, чтобы школа давала фундамент, но делала это ответственно и качественно. Чтобы из каждого предмета ученик под руководством любящего и знающего свой предмет учителя «высасывал» максимум знаний, понятий, эмоций, учений и навыков.
Кто в школе отвечает за воспитание ученика, формирование его души?
Формально – классный руководитель. Но по сути – все учителя- предметники.
Не больше новых предметов нужно нашей школе, а больше тех, кто будет, обучая, воспитывать ребёнка.
Тружеников. Работников. В Евангелии есть ещё хорошее слово – делателей.
Теги: общество , образование
Слишком много вопросов
В Региональном школьном технопарке Астрахани я веду проекты по журналистике: «репортаж», «интервью», «журналистский эксперимент» и т.д. 36 академических часов на то, чтобы окунуться в профессию. Чтобы, поступив на журфак, девочки и мальчики не сказали разочарованно: «А я думала, что журналистика – это когда со звёздами…» А ведь так и отвечают, когда спрашиваешь, что, по-твоему, журналистика.
Занятия невозможно вогнать в рамки лекции: жанр, редактирование, диктофон. Заговариваешь о возникновении газеты – скатываешься в падение Древнего Рима, разбираешься в происхождении термина – перечисляешь языки романской группы, а дата рождения интернета тянет за собой холодную войну. Но я не диктую – я спрашиваю. Сказать по правде, я вообще задаю ребятам много вопросов.
Четвероклассникам:
– Что сейчас проходите по истории? – Мальчики – общительные, развитые, смышлёные – выдают:
– Ледяную битву Александра Македонского!
– Да нет, Ледовое подобище!
Старшеклассникам:
– А что произошло в 1917 году? – Гробовое молчание. Потом робко:
– Революция?
– Ну кто делал революцию-то, знаете? Кто лежит в мавзолее на Красной площади?
– Сталин! – радостно выкрикивает одиннадцатиклассница.
Восьмикласснице:
– Что вы проходили по литературе в прошлом году?
– Какие-то стихи и рассказы.
– А какое произведение из школьной программы ты запомнила?
– «Белый Бим Чёрное Ухо».
– Отлично! А о чём оно?
– Я не поняла.
– Не поняла? А сюжет сможешь пересказать? – Девочка пересказывает точно.
– Ну, может, оно о верности? О том, что не каждый человек способен проявить такие человеческие качества, как собака?
– Ну да. Вот теперь я поняла, о чём оно.
– А что у тебя по литературе?
Девочка чуть обиженно и удивлённо пожимает плечами:
– Пять!
Практически каждому:
– На каком языке разговаривали древние римляне?
– На древнеримском.
– На древнегреческом.
– На английском!
Старшеклассникам:
– Как звали последнего русского императора?
– Пётр I.
– А что произошло в 1917 году?
– Наполеон напал на Россию?
– Нет, революция.
– Так мы это ещё не проходили…
Вообще на любой вопрос, который вызывает затруднение, у ребят готовы два ответа: «мы это ещё не проходили» и «мы это проходили давно». Причём под «давно» подразумевается «в прошлом году». Каждый раз, слыша эти ответы, я задаюсь одним и тем же вопросом: учителя плохо преподают, ученики плохо учатся или родители не разговаривают со своими детьми?
Хуже всего даётся революция. Махнув рукой, ставлю им фильм «Романовы. Венценосная семья» Глеба Панфилова. И пока будущие выпускники поражённо изучают историю, которую «проходили», я задаю себе главный вопрос: как преподавать мне, чтобы надолго?
Маргарита БОБРОВСКАЯ , АСТРАХАНЬ
Теги: общество , образование
Двойка по японскому
Пока в московских школах японский ещё изучают…
Фото: Фёдор ЕВГЕНЬЕВ
Не окажутся ли все языки редкими?
В прошлом году практически все московские школы перешли на пятидневное обучение, и руководителям учебных заведений пришлось сокращать учебные часы. Сложнее всего оказалось школам с углублённым изучением иностранных языков, именно эти предметы и урезали в первую очередь. А некоторые школы и вовсе оставили только один иностранный – английский.
По образованию я – преподаватель японского языка, поэтому было интересно узнать, что же случилось со столь редкими для обычных школ восточными языками. На сайте посольства Японии нашла список учреждений, куда заинтересовавшиеся родители могли бы отправить своего ребёнка учить язык Страны восходящего солнца. Всего в списке оказалось 9 московских и 4 областные школы. Но, видимо, он давно не обновлялся: когда я стала проверять информацию, оказалось, что только в двух японский значится как второй иностранный. Только ли в «пятидневке» дело?