Страница 36 из 38
Что касается именно "Солнечного удара", суть всей истории в следующем. Мы дружили с Иваном. Я был очень рад, когда он поступил на Высшие режиссёрские курсы в мастерскую Эльдара Рязанова. С большим воодушевлением смотрел его учебные работы. Мне очень понравилась его курсовая короткометражка - стильная чёрно-белая картина, дававшая возможность понять, что появился очень сильный режиссёр. Встал вопрос о материале для съёмок диплома...
А за несколько лет до этого момента, после просмотра одной моей картины (то ли "Раба любви", то ли "Механическое пианино", уже не вспомнить), замечательный критик и киновед, к сожалению, ушедший недавно, Владимир Дмитриев отвёл меня в сторону и воодушевлённо сказал: "Сними "Солнечный удар" по Бунину!" И добавил, что если я выражу в кино хотя бы тридцать процентов того, что заложено в этом коротком рассказе, можно будет считать, что я режиссёр. Меня это очень взволновало... Я, к стыду своему, ещё не читал этого рассказа, да и вообще в то время имя Бунина не очень афишировалось (по понятным причинам). Но я отыскал очень старое издание и прочёл рассказ. Он меня потряс!..
Я написал заявку и отнёс на "Мосфильм", абсолютно точно понимая, что нереально, чтобы такая картина была запущена в то время. Но, понимая, что этой темой может со временем заняться и кто-то другой, боясь её упустить, я отдал заявку. Как бы "застолбил" место. Закрепил за собой официально право на первую экранизацию этого рассказа.
Прошло несколько лет. Ваня Дыховичный успешно заканчивал Высшие режиссёрские курсы... Как-то он позвонил мне и в числе прочего сообщил, что собирается снимать диплом и хочет в качестве сценарного материала взять рассказ Бунина "Солнечный удар". Я ему тут же сказал: "Вань, я очень тебя прошу, не бери этот рассказ, пожалуйста, не трогай. Я подал на него заявку. Она лежит на "Мосфильме", и я этот рассказ очень хочу снимать. Пожалуйста, я тебя прошу. Давай вместе поищем что-нибудь, я постараюсь тебе помочь, что бы ты ни взял. Но, пожалуйста, не трогай "Солнечный удар", потому что для меня этот вопрос уже давно принципиально важен!"
Рассказал о разговоре с Дмитриевым.
Ваня говорит: "Ну ладно тебе. Кто ты, а кто я? Это же диплом! Кто его увидит?" Я пытаюсь ему объяснить: "Вань, понимаешь, это всё равно что я сказал бы, что хочу жениться вот на этой девушке, а ты бы ответил: "Да ладно, Никит, я с ней только на юг съезжу на несколько дней, а потом ты на ней женишься". Поэтому, пожалуйста, Вань... Это моя просьба, как к старому товарищу моему".
Я понимал, что дипломная работа по Бунину имела шанс преодолеть все идеологические и административные барьеры именно как работа учебная, не выходящая на экран. Но вся беда в том, что в ту же секунду, как эта работа будет сделана, возможность полнометражной экранизации рассказа будет надолго закрыта. Если не навсегда!
Иван всё это выслушал, формально мы не договорились тогда ни о чём, но всё-таки мне показалось, что он меня услышал, потому что в ответ ничего больше уже не сказал. По крайней мере, я тогда надеялся, что услышан им и понят.
Больше мы об этом даже не упоминали в разговорах, хотя продолжали видеться в разных компаниях...
Но через какое-то время, оказавшись на "Мосфильме", в приёмной директора студии, Николая Трофимовича Сизова, я совершенно случайно вижу на столе у секретарши - на кипе папок со сценариями лежит сверху ещё один: авторы - Сергей Соловьёв, Иван Дыховичный. По мотивам Ивана Бунина "Солнечный удар".
Я потерял дар речи в эту минуту. Приоткрыл обложку, полистал странички: да, ошибки быть не может, сценарий по рассказу "Солнечный удар".
Не спрашивая разрешения, я вошёл к Сизову. Он с удивлением поднял на меня глаза. Я сказал:
- Николай Трофимович, если вы запустите картину "Солнечный удар", я уйду со студии и никогда больше сюда не вернусь.
- Почему? - спросил Николай Трофимович изумлённо, подняв брови.
- Потому что это вопрос мужской чести и человеческого достоинства.
Я рассказал ему эту историю. Сизов вопросов больше не задавал. Вызвал секретаршу и попросил её принести сценарии. Увидев первым сценарий Соловьёва и Дыховичного, он отложил его в сторону. На этом вопрос был закрыт.
В тот же вечер Иван мне позвонил (хотя не звонил до этого почти год) и сказал:
- Знаешь, Никит, такая странная у меня история с картиной...
- Да? А что такое?
- У меня не запустили "Солнечный удар". Не запустили мой диплом. Ты не знаешь, в чём дело?
- Знаю, Ваня. Это сделал я, - сказал я ему сразу. - Ведь я просил тебя не трогать "Солнечный удар" и надеялся, что ты меня услышал. Я же просил не из страха, не от нехороших к тебе чувств, не из зависти. А потому что этот фильм - моя мечта, которую я лелею и жду, когда появится возможность её осуществить! Мало того, на несколько лет раньше тебя подал на неё заявку.
Конечно, Ваня произнёс вполне ожидаемое: "Как так? Как ты мог?.." Разразился язвительной речью с бесконечным рефреном: "Кто ты, а кто я?" Я ему говорю:
- Ваня, дело в том, что, если ты выходишь на ринг с тяжеловесом в надежде, что у тебя есть нож, дубина или автомат, ты должен быть готов к тому, что ими могут воспользоваться и те, против кого ты выходишь. Мне казалось, что у нас достаточно давние, трогательные, мужские, товарищеские с детства отношения и ты сможешь меня услышать, понять или по крайней мере продолжить меня убеждать. Но ты поступил проще! Ты просто наср... на мою просьбу, забыл моё имя и тупо, ничтоже сумняшеся, сел с Серёжей Соловьёвым писать сценарий! У меня не было другого выхода, кроме как поступить так, как я поступил. Могу тебя уверить, что с любым другим человеком в подобной ситуации я бы, отстаивая своё художественное право, поступил точно так же. Я действовал открыто и шёл до конца. Ты прекрасно понимаешь, что у Сизова была полная возможность решить вопрос не в мою пользу. И в этом случае мне пришлось бы выполнить своё обещание и уйти со студии. Как бы сложилась моя судьба дальше, я не знаю, но я шёл ва-банк.
Действительно, каждому, кто знал Сизова, который не терпел никакого давления на себя, должно было быть понятно, что он совершенно спокойно, с учётом, что дипломная работа Дыховичного уже стояла в плане, мог меня "не услышать", объяснив это обычной целесообразностью студийной работы.
К сожалению, от этой истории в результате её перепостчивания осталось только то, что "Михалков закрыл картину Дыховичного". По злобе, по бездарности, по зависти и так далее...
Больше никогда никакого отношения к картинам Ивана я не имел. Но с тех самых пор Ваня не пропускал ни одного случая в прессе и по телевидению отозваться обо мне по меньшей мере нелицеприятно. Иван Дыховичный ушёл из жизни в 2009-м, о чём я очень сожалею, он был режиссёром, бесспорно, талантливым...
Теги: литература , искусство , Никита Михалков
Во дворе трава
Фото: ИТАР-ТАСС
Несколько лет назад до двора дома, где я живу, добрался поток нефтедолларов. Дом большой, три его 17-этажных корпуса образуют раскоряченную букву "П". Внутридворовые подъездные пути строились ещё по советским ГОСТам, когда считалось, что один автомобиль на 5-10 квартир – это максимум того, что позволительно иметь населению. Для полноты картины упомяну тротуар почти такой же ширины, как дорожное полотно. Но тротуаром никто не пользуется, ибо автомобили стоят и на нём, полностью перекрывая проход.
Так вот, нефтедоллары[?]
Сначала, как и почти везде по Москве, шустрые гастарбайтеры повтыкали вдоль тротуаров столбики ограждения. Автовладельцы, что-то непечатное бормоча, рассосредоточились по окрестностям. Самое обидное, что неразумные пешеходы тротуары по-прежнему игнорировали и передвигались в основном где хотели и где попало. Видимо, боялись привыкнуть к безопасному образу жизни. И правильно. Потому что на следующий год появилась следующая бригада гастарбайтеров и стала столбики из асфальта изымать. На освободившийся тротуар немедленно взгромоздились вернувшиеся из эмиграции «лексусы» и «тойоты».