Страница 38 из 42
По возвращении в Москву я перепечатал написанное и послал в журнал «Знание – сила», многолетним читателем и почитателем которого я был и, по возможности, остаюсь. Статья «Жирафа? Нет, миф!» была подписана «А. Льз» – псевдонимом, который тоже появился в какой-то командировке – по обрывку концертной афиши с буквами ЛЬС. К моему удовольствию, заметка была очень быстро напечатана (N9 5, 1967) почти без редакционной правки (единственно – были изъяты абзацы относительно фаллического символа, классовых корней и особой популярности мифа о жирафе в России), но и без авторской подписи. Я об этом как-то особенно не сокрушался – испытания на Заинке вступили в свою завершающую фазу, одновременно шли еще несколько исследовательских работ, разворачивались работы по созданию первых АСУ ТП (автоматизированных систем управления технологическими процессами) энергоблоков, да и в личном плане голова была занята другими вещами.
Но история на этом не завершилась. Редакция журнала была буквально завалена письмами обескураженных, недоумевающих, негодующих читателей. Со ссылкой на отечественные и иностранные журналы, в том числе «Огонек» и «Наука и жизнь», на «Календарь школьника», книгу «В мире занимательных фактов» и другие не менее авторитетные издания, читатели писали: «Приведенные факты достаточно убедительно свидетельствуют, что жирафы все-таки существуют. Ведь иначе откуда взяться фотографиям и прочим данным. Объясните, пожалуйста, чему верить?» Возмущенное письмо пенсионеров – бывших учителей из г. Новомосковска Днепропетровской области и ответ на него представителя редакции У. Ченова были напечатаны в № 6 за 1968 год. А уже в следующем номере редакция, слегка напуганная, по-видимому, потоком писем, звонков и даже личных визитов алчущих истины читателей, объявила о создании Академии веселых наук (АВН ЗС), и в числе ее учредителей и членов- корреспондентов, наряду с кандидатом геолого-минералогических наук И. Крыловым («В защиту ихтиозавра», № 8, 1967) и кандидатом биологических наук В. Яковлевым («Не рано ли хоронить Бабу-Ягу?», № 7,1968), был назван и автор указанной «проблемной статьи» с оговоркой, что «фамилия его, как и других ученых, работающих в засекреченной области жирафологии, пока еще, к сожалению, не может быть сообщена широкой читательской публике»!
В майском номере за 1969 год журнал торжественно отметил двухлетний «юбилей» статьи о жирафе, перепечатав ее в сжатом изложении и дав небольшую подборку читательских писем с редакционными комментариями. Имя автора опять не было названо, но туг я, как говорится, и «не возникал», поскольку как раз в то время мое имя попало в «черный список» из-за публикации в журнале «Звезда Востока» подборки моих переводов из Уолта Уитмена, открывающейся стихотворением «Европейскому революционеру, потерпевшему поражение», в чем, совершенно справедливо, были усмотрены «намеки» на вторжение советских войск в Чехословакию и сочувствие идеям подавленной «пражской весны» 1968 года. Совпало это к тому же и с обшей кампанией репрессий против провинциальных журналов, когда, в частности, закрыли журналы «Байкал» (за публикацию книги А. Белинкова об Олеше и «Улитки на склоне» Стругацких) и «Ангара» (за «Сказку о тройке» тех же Стругацких). Пошерстили и редакцию «Звезды Востока», а мне позвонили сразу из нескольких, где уже были приняты в печать мои переводы, и сказали; «Ну, ты же понимаешь, старик!».
Надзор за печатными изданиями построжал, и уже другие мои статьи того же сорта, посланные в «Академию веселых наук», вернулись ненапечатанными несмотря на мое высокое звание члена-корреспондента. А жаль! Там были интересные веши. Например, для одного апрельского номера я сделал шуточное, но на полном серьезе «описание изобретения» сверхкомпактной электростанции, все оборудование машинного зала которой размещалось в градирне, используемой одновременно в качестве дымовой трубы, по оси которой размещалась вертикальная паровая турбина Через несколько лет я наткнулся на свеженький английский проект точно такой же электростанции. В 1976 году журнал «Знание – сила» отмечал свое пятидесятилетие, и на обложку юбилейного номера была вынесена фотография жирафы на фоне 2-го Волконского переулка и дома, в подвале которого тогда размешалась редакция, – все в честь той же самой заметки, «положившей начало «Академии веселых наук» журнала». Юбилейный номер был набран, но так и не увидел света Об этом было рассказано в другом юбилейном – семьсот пятидесятом номере, в декабре 1989 года. При этом снова была воспроизведена статья «Жирафа? Нет, миф!», все так же анонимно. Тут уже я не выдержал, взял чудом сохранившуюся у меня рукопись и поехал в редакцию искать исторической справедливости – сетовать, что, дескать, теперь-то можно было бы уже «рассекретить» имя автора. С ответственным секретарем редакции Т.П. Чеховской (к глубокому сожалению, ныне уже покойной) мы с удовольствием перебрали все перипетии этой истории. Никого из тех, кто когда-то был причастен к рождению «АВН», в редакции уже не осталось. Передо мной извинились. Ну, что – не требовать же печатать специальную врезку, что, дескать, автором шуточной заметки, опубликованной больше 20 лет назад, был на самом деле имярек? Тем все и кончилось.
Может быть, настало время рассекретить имя автора?
Ландау + Лифшиц = …Ландафшиц
Геннадий Горелик
Тот самый «Ландафшиц»
В истории физики имена Ландау и Лифшица связаны необыкновенно крепко.
В пределах школьных знаний можно сказать, что они связаны гораздо крепче имен Бойля и Мариотта, а если и уступают Гей-Люссаку, то лишь потому, что это – двойное имя одного человека.
17-летний Женя Лифшиц познакомился с 24-летним Львом Ландау в 1932 году и не расставался с ним до конца своих дней в 1985 голу Ландау расстался с ним и с главным делом своей жизни – физикой – в январе 1962 года, когда удар грузовика на обледенелой дороге оборвал его жизнь в науке, оставив ему лишь шесть лет мучений и бессмысленного существования.
Итак, тридцать лет совместной жизни в физике и «двадцать лет спустя», посвященные заботе о научном наследии Ландау, прежде всего о знаменитом «Курсе теоретической физики» Ландау и Лифшица. Тома курса переиздавались не раз на многих языках и обучили несколько поколений физиков мастерству профессии. Непочтительные студенты называли иногда этот курс кратко «Ландафшиц» и передавали из уст в уста, не очень веря, что в книгах курса нет ни одного слова, написанного рукой Ландау, и что даже его научные статьи, подписанные одним его именем, тоже написаны не его рукой. Как это могло быть и что это значит – оставалось только гадать.
Лучше других это знал и понимал главный соавтор Ландау и его ближайший сотрудник – Евгений Михайлович Лифшиц, но впервые он об этом рассказал лишь в 1984 году, незадолго до своей преждевременной смерти (в ходе операции на сердце). Рассказал в лекции, прочитанной в Японии на английском языке. Сохранилась магнитофонная запись этой лекции, фрагменты из нее следуют за данным предисловием.
Е.М. Лифшиц проясняет происхождение прозвища Ландоу
В рассказе Е.М. Лифшица о своем учителе ясно ощущаются любовь, восхищение и преданность. Легко забыть, что слушаешь пожилого академика, занимающего видное положение в науке (он руководил главным физическим журналом страны – Журналом экспериментальной и теоретической физики). И возникает представление, что чувства к учителю, возникшие у юного ученика, безмятежно сохранились на всю жизнь, надолго пережив учителя.
Сохранились – да, но безмятежно ли?.. Что вообще в России безмятежно? Особенно вблизи столь необычного человека, как Ландау. Евгений Михайлович Лифшиц просто любил своего учителя со всеми его необычностями. Труднее тем, кто смотрит на взаимоотношения этих людей со стороны и хочет понять природу их прочного союза.