Страница 93 из 165
Во время преследования человека на улице хорошее знание всех домов, имеющих более одного выхода, часто позволяло сообразительному агенту не быть замеченным, идя впереди и, таким образом, избавляя от неприятного ощущения, испытываемого человеком, понимающим, что кто-то идет за ним. Следовало, насколько возможно, избегать прямой встречи с наблюдаемым, а если это было неизбежно, то агент должен был прятать глаза, потому что именно по ним его можно было легко узнать.
Если преследуемый неожиданно сворачивал за угол или ускорял шаг, показывая, что заметил слежку, это, как правило, служило сигналом к ее прекращению, так как почти всегда было крайне важно, чтобы объект слежки не догадывался о наблюдении. В обязанности агента входило тщательно запомнить путь наблюдаемого и занести подробности в записную книжку, указывая, когда он ушел из дома, названия улиц, которые он проходил, в какие здания входил и как долго оставался внутри. Требовалась большая изобретательность, чтобы установить не только квартал или многоквартирный дом, но и этаж, и именно ту дверь, в которую вошел наблюдаемый. Для этой цели следовало подняться на верхний этаж и продолжать скрываться там, скажем на ступеньках чердака, ожидая, пока наблюдаемый не выйдет. Тогда по звуку шагов можно было догадаться, из какой двери он вышел, и определить квартиру, в которую приходил. Для подобного наблюдения было удобно использовать агента в форме швейцара или почтальона, чтобы его появление в здании было как можно менее заметно. Иногда агенту лучше всего было быстро снять пальто и шляпу и подняться по ступеням, как будто филер — один из жильцов, на минуту вышедший на площадку.
Много раз одежда извозчика оказывала незаменимую услугу агенту, но, конечно, предусматривалось, что носящий ее человек умеет управлять лошадьми и прилично ездить, соблюдая все полицейские предписания. Он должен был в совершенстве владеть особенностями речи извозчиков и разговаривать с другими извозчиками, не вызывая подозрений. В разговоре со швейцаром агент, выдающий себя за извозчика, всегда должен был быть готов объяснить свою остановку около того или другого дома, и он на самом деле был специалистом по сочинению подобных историй. Особенно в Московском охранном отделении были непревзойденные мастера маскировки. Когда кто-то из них играл роль извозчика, он был абсолютно неотличим от своих собратий по профессии: лихо говорил на их жаргоне, был первоклассным ездоком, и никто ничего бы не заподозрил, когда он общался с севшим к нему революционером и несколько минут спорил с ним об оплате.
В основном агенты, маскирующиеся под извозчиков, не работали в одиночку. Обычно их сопровождали другие агенты, изображающие пассажиров. Если было известно, что человек, за которым ведется наблюдение, находится в определенном доме, экипаж останавливался у дверей соседнего трактира. Другой агент должен был войти и сесть там, пока извозчик в своем экипаже ждал появления наблюдаемого. Еле заметный знак рукой должен был сообщить агентам внутри, что они должны, тихо и не привлекая внимания, заплатить по счету, занять свои места в экипаже и возобновить преследование.
Определенное умение требовалось, когда преследуемый садился в трамвай. В этом случае было особенно трудно остаться незамеченным, так как в трамвае можно внимательно наблюдать за филером, и с этого момента существовал большой риск, что агент станет известен революционерам.
В театрах и других подобных заведениях один агент наблюдения всегда дежурил у дверей, пока другой входил внутрь. Если они обнаруживали, что выслеживаемый человек разговаривает с кем-то, то за последним тоже следили, пока не узнавали его имя и адрес. Характер и продолжительность бесед между выслеживаемыми людьми и лицами, с которыми они общались, всегда точно отражались в дневниках наблюдения.
Иногда случалось, что во время наблюдения за определенным домом филер замечал, что за короткое время несколько подозрительных лиц, принимая меры предосторожности, вошли внутрь. Это подтверждало предположение, что проходит тайное собрание. В таких случаях надлежало немедленно сообщить руководству охранного отделения о собрании, чтобы арестовать всю группу подпольщиков. Такая информация чаще всего посылалась в записке с посыльным. Она могла содержать фразы вроде: «Не присоединитесь ли к нам? Мы будем очень рады Вашему обществу». Но могло быть и: «Пришлите побольше людей принести товары».
Иногда, когда нужно было наблюдать за домом, в котором предположительно находилась подпольная типография, мастерская по изготовлению бомб или склад оружия, следовало найти квартиры для агентов наружного наблюдения по соседству. Они снимали жилье, как обычные постояльцы, и поэтому имели возможность, беседуя с дворниками и другими людьми, а также опираясь на собственные наблюдения, собрать необходимую информацию.
На всех железнодорожных станциях всегда хранилась некоторая сумма денег для агентов охранного отделения, которым нужно было совершить срочную поездку. Могло случиться, что наблюдаемое лицо неожиданно отправлялось на станцию и садилось в поезд. В таких случаях агент мог получить деньги, лежащие в конторе начальника станции, и купить билет, как любой пассажир, а затем попытаться не потерять наблюдаемого в поезде, самому оставаясь неузнанным. В случае подобной вынужденной поездки агенту следовало уведомить начальство телеграммой при первой же возможности.
Каждый вечер филеры охранного отделения должны были встречаться и обмениваться информацией о людях, за которыми наблюдали в этот день. Таким образом они определяли, насколько данные наблюдения разных агентов дополняют друг друга. На этих встречах намечался также порядок будущих действий.
Сыскная деятельность была посвящена прежде всего наблюдению за террористами, социалистами-революционерами и другими организациями, опасными для существующего строя; одной из главных задач было обнаружение приготовлений к террористическому акту, секретных типографий и мастерских, в которых изготовлялись бомбы. Срок наблюдения мог быть разным: он мог равняться нескольким дням, но мог составлять и годы. За важными лицами наблюдали несколько агентов, а на какого-нибудь простого парня хватало и двоих.
Из-за напряженной и опасной службы агенты быстро старились и страдали от нервных болезней. Однако только в исключительных случаях они по собственной воле оставляли это занятие, так как, несмотря на все испытания и опасности, любили службу, возможно, не в последнюю очередь из-за элемента романтики.
Надо отметить еще одну особенность наружного наблюдения. Иногда возникали такие обстоятельства, что желательный результат не мог быть достигнут на основе обычного наблюдения, нужно было сделать так, чтобы наблюдаемый заметил, что за ним следят. Этот прием использовался, когда нужно было устранить посредников между различными революционными лидерами и тем самым заставить этих лидеров раскрыть себя. Иногда оказывалось, что революционная организация использует посредника, который сам не играет важной роли и единственной его задачей является осуществление связи между лидерами. Тогда слежку за ним делали явной, посредник пугался и отказывался от задания. Когда такое случалось, единственной возможностью для лидеров установить контакт было личное общение, в подобном случае было весьма вероятно, что они попадут в руки охранного отделения.
Главная часть работы по организации и обучению агентов, занимающихся наружным наблюдением, осуществлял руководитель службы наружного наблюдения Московского охранного отделения Евстратий Медников{80}. Он был не особенно образованным человеком, но обладал превосходными способностями к организации этой службы, помимо прочего его отличало необычайное умение обращаться с подчиненными. Он организовал постоянную школу для агентов, и люди, которые служили под его началом в Московском охранном отделении, превращались благодаря его замечательному руководству в настоящих экспертов.