Страница 6 из 39
Поль покачал головой:
— Не могу. Есть очень строгий протокол, касающийся передачи образцов.
— Где они сейчас?
Поль похлопал по карману на штанине.
— А когда ты вернешься с образцами, что будет дальше?
— Передам их группе аналитиков.
— Так ты не будешь анализировать их сам?
— Я буду помогать, но тут строгие правила. Я постоянно исследовал ДНК животных, и оборудование точно такое же. Но для изучения человеческого генома требуются лицензия и контроль.
— Ладно, приятель, тогда я вернусь завтра вечером и подвезу тебя. — Гэвин подошел к джипу и протянул Полю спутниковый телефон. — На случай, если что-нибудь произойдет, пока меня не будет.
— Думаете, что-нибудь произойдет?
— Нет, — ответил Гэвин и, помолчав, добавил: — Не знаю.
Поль провел пальцем по телефону, темному блоку из пластика размером с ботинок.
— Что вас тревожит?
— Если честно, то, когда я привез тебя сюда, это привлекло внимание, к которому мы не были готовы. Сегодня я получил тревожный звонок. До сих пор нам удавалось лавировать и уклоняться от радара, но теперь… теперь мы привезли специалиста со стороны, и кое-кто захотел узнать — зачем.
— Кто именно?
— Официальные лица. Индонезия неожиданно очень заинтересовалась.
— И вас тревожит, что они закроют раскопки?
Гэвин улыбнулся:
— Ты изучал теологию?
— А что?
— Меня давно восхищала личность Авраама. Ты знаешь, кто это?
— Конечно, — ответил Поль, не понимая, в каком направлении пошел разговор.
— От этого овечьего пастуха происходит вся история монотеизма. Он заложил фундамент трех «авраамических» религий — иудаизма, христианства и ислама. Когда евреи, христиане и мусульмане преклоняют колени перед их Единственным Истинным Богом, то молятся они богу Авраама. — Гэвин закрыл глаза. — И все равно они грызутся между собой.
— А какое это имеет отношение к раскопкам?
— Слово «пророк» происходит от греческого prophetes. На иврите оно звучит как «наби». Думаю, никто не выразился лучше Абрахама Гершеля, когда он написал: «Пророк есть человек, который чувствует яростно». А ты как считаешь, Поль? Думаешь ли ты, что пророки чувствуют яростно?
— Почему вы меня об этом спрашиваете?
— О, не обращай внимания. — Гэвин снова улыбнулся и покачал головой. — Всего лишь ворчу по-стариковски.
— Вы не ответили: полагаете ли вы, что раскопки прекратят?
— Мы пришли на их землю, их территорию. Приехали сюда и нашли кости, которые противоречат их верованиям. Что, по-твоему, может произойти?
— Противоречат их верованиям? А чем, по-вашему, являются эти кости? Вы никогда не говорили.
— Не знаю. Они могут быть человеческими, но с патологией развития.
— Так говорили о первых костях неандертальцев. А потом находили все новые и новые.
— Это может быть микроцефалия.
— И какая же микроцефалия делает человека ростом в три фута?
— Странная форма черепа и малый размер тела могут и не иметь связи. На этих островах пигмеи тоже есть.
— Таких маленьких пигмеев не бывает.
— Но вдруг здесь сработали два фактора сразу… допустим, это кости микроцефального представителя… — Гэвин замолк и вздохнул. Вид у него стал такой, словно он внезапно признал поражение.
— Вы ведь думаете совсем не так? — уточнил Поль.
— Это самые маленькие из найденных костей, которые похожи на человеческие. Могли они принадлежать людям с патологическими отклонениями? Не знаю. Возможно. Патология может возникнуть где угодно, поэтому мы не можем ее исключить, когда у нас для работы есть только несколько образцов. Но я все время думаю о том, что данные кости найдены здесь неспроста.
— То есть?
— Эти кости не были найдены в Африке или в Азии. Их нашли на маленьком острове. Рядом с костями карликовых слонов. Это совпадение? Господи, да ведь они охотились на карликовых слонов.
— Но если это не патология, то кто они, по-вашему? Вы так и не сказали.
— В этом и заключается мощь генетики, друг мой. Мы уже не обязаны верить. Мы можем точно узнать. А как раз это и представляет главную опасность.
— На островах происходят странные вещи.
Белой рубашки на Маргарет не было. Она сидела в комбинезоне с открытыми руками, и влажная кожа глянцевито поблескивала. Свет костра отгонял ночь, зажигая крохотные свечи в их глазах. Приближалась полночь, ученые сидели вокруг костра, слушая потрескивание пламени. Слушая джунгли.
— Как на Галапагосских островах, — сказала она. — Зяблики.
— Да брось, — возразил Джеймс. — Мы нашли маленькие черепа, с мозгами по размеру примерно как у шимпанзе. Островная карликовость рода Homo — ты это объяснение предлагаешь? Нечто вроде местной адаптации за последние пять тысяч лет?
— Ничего лучше у нас нет.
— Эти кости слишком отличаются. Они не из нашей линии предков.
— Но они моложе, чем другие архаики. Это вам не хомо эректус — одна из ветвей, обрубленных еще на заре времен. Эти существа выжили и существовали здесь очень долго. Кости даже не окаменели.
— Неважно, все равно они — не мы. Или они делят с нами общее происхождение от Человека, или с самого начала были созданы отдельно. Никаких промежуточных видов нет. И не забывайте, что они всего лишь в метр ростом.
— Это лишь оценка их роста.
— Точная оценка.
— Ахондроплазия…[13]
— В этих черепах не больше ахондроплазии, чем в моем. Я бы даже сказал, что скошенная передняя кость является антиахондропластической.
— Определенный дефицит гормона роста мог бы…
— Нет, — сказал Поль, заговорив впервые. Все повернулись к нему.
— Что нет?
— У пигмеев нормальный уровень гормона роста. Во всех исследованных популяциях — негритосов, туземцев Андаманских островов, пигмеев из Конго. У всех он нормальный.
Все молча смотрели на него.
— Отличается область их рецепторов, — продолжил Поль. — Пигмеи вырастают пигмеями из-за их рецепторов гормона роста, а не из-за самого гормона. Если даже делать ребенку пигмея инъекции гормона роста, он все равно вырастет пигмеем.
— И все ж я не вижу, как это влияет на то, являются ли кости останками наших предков, — сказала Маргарет.
Джеймс обвел взглядом сидящих вокруг костра:
— Итак, они на нашей линии предков? Они — мы или другие?
— Другие.
— Другие.
— Другие.
— Но ведь у них были каменные орудия, — прошептала Маргарет, не веря услышанному.
Все уставились на Поля, но он лишь смотрел на огонь и молчал.
Следующее утро началось с ливня. Раскопочная команда забилась в палатки или сидела под брезентовым навесом возле костровой ямы. Лишь Джеймс наплевал на дождь и отправился в джунгли. Он вернулся через час, улыбаясь до ушей.
— Взгляни-ка на это, — сказал он, протягивая что-то Полю.
— Что это?
— Недоеденный варан. Этот вид встречается только здесь.
Теперь и Поль разглядел, что Джеймс держит лапу с когтями.
— Крупная ящерица.
— О, нет. Эта еще молодая. По эту сторону линии Уоллеса мать-природа ведет себя странно. Мало того, что большинство видов нашей стороны больше нигде не встречается. Многие из них не имеют даже отдаленных родственников где-либо еще. Такое впечатление, что Бог здесь начал с нуля, решив заполнить все экологические ниши.
— Как ты заинтересовался герпетологией? — спросил Поль.
— «Через Его творения познаем мы Бога»…
— Макмастер упоминал карликового слона.
— Да, стегадон. Они уже вымерли.
— А что их погубило?
— То же, что убило много древней фауны на этом острове. Классический катастрофизм [14] — извержение вулкана. Мы нашли слой пепла чуть выше самых молодых костей.
Однажды, лежа в постели с женщиной, Поль смотрел через окно на луну. Женщина гладила пальцем шрамы на его теле.
13
Ахондроплазия — заболевание, наследуемое как доминантная характеристика, при котором не происходит роста конечностей до нормальных размеров вследствие поражения как самой кости, так и хряща. В результате характерными признаками данного типа карликовости являются короткие конечности при нормальном туловище и голове; интеллект при этом заболевании сохраняется.
14
На протяжении первой половины XIX века геологи считали, что Земле несколько тысяч лет. Они полагали, что осадочные горные породы отложились в воде и образовались очень быстро, во время мощного катастрофического потопа. Это толкование сейчас известно как «катастрофизм». Считалось, что это событие произошло в дни Ноя.