Страница 32 из 41
— В Миннесоте.
— Улетим в Миннесоту. Но эти последние дни побудь здесь.
Она не ответила.
На самом деле я вовсе не стремился ни в какой Восточный коровий луг, штат Миннесота, но надеялся оставить Кейт с родителями и вернуться. Халил не знает, что Кейт жива, насколько мне известно. Но даже если так, я вытащил из кобуры револьвер и положил ей под подушку.
— С мистером Смитом и мистером Вессоном спится лучше, — сказал я. Она кивнула, но ничего не сказала.
Я пообедал с ней вместе — жареный голубь с горошком — и, когда мы поели, Кейт спросила, пойду ли я снова гулять в понедельник вечером.
— Я ничего насчет этого не слышал, — ответил я.
— Это пустая трата времени, — сказала она. — Халил не попадет в столь очевидную западню. — Она взяла меня за руку. — Джон, Халил наверняка раскусил это дело и приготовил собственную ловушку. Для тебя.
— Послушай, Кейт, я ведь тоже способен распознать ловушку.
— Я знаю, способен. А еще я знаю, что ты пойдешь прямо в нее, потому что решишь, что все понял и всех победишь. У тебя гипертрофированное эго, — сказала она.
Это главная причина смерти альфа-самцов.
— Значит, — сказала она, — два билета до Миннесоты на понедельник. Я закажу.
— Отлично. — Разумеется, я не собирался лететь с ней. Если только Асад Халил не умрет до понедельника. А если он умрет, тогда и совсем уже незачем лететь в Миннесоту. Я собрался уходить. — Не забудь, под подушкой у тебя револьвер.
— Может, он поможет улучшить здешнее обслуживание.
— До вечера.
— Не надо приезжать вечером, Джон. Я в порядке. Увидимся утром. Только не пытайся удрать от своей охраны, чтобы посмотреть, не ждет ли тебя где Халил.
Жены умеют читать мысли. Или, может быть, я стал слишком предсказуемым.
— Я не буду подвергать себя опасности, — ответил я.
— Вот именно, не подвергай.
Днем я писал и думал, а также строил планы. В здоровом теле здоровый дух, и с телом разобраться легче. Так что в шесть вечера я позвонил своим охранникам и заказал пиццу пеперони, что очень полезно для духа. В семь интерком зажужжал и парень из спецопераций сказал:
— Пицца прибыла.
Я отпер дверь и оставил ее приоткрытой, потом вытащил «глок» и отступил вглубь прихожей. Если пицца будет с анчоусами, убью разносчика. В дверь постучали, потом она открылась, и на пороге с коробкой пиццы возник Винс Пареси. Жаль, что у меня в руках был пистолет, а не фотоаппарат. Пареси заметил, что я убираю пистолет, но комментировать не стал.
— Я подумал, не составить ли тебе компанию, — сказал он. Сказал так, словно это была идея Кейт. Или Уолша. А может, ему самому пришла в голову та же мысль: надо бы присмотреть за Кори.
— Вы очень заботливы, — ответил я.
— Да уж. Вот пицца.
Я взял коробку и заметил у него под мышкой бутылку красного вина.
— Поужинаем на свежем воздухе? — предложил я.
— Тебе не следует выходить на балкон, — напомнил он.
— Кто не рискует, тот не пьет шампанского.
Я вынес пиццу на балкон и поставил на журнальный столик, потом вернулся за штопором, бокалами и бутылкой виски.
Поскольку я настаивал, Винс вышел со мной на балкон, и мы стали есть мою пиццу и пить его вино. Погода была прекрасная, и улица под нами оживала: вечер пятницы, конец недели. Но он не сводил глаз с окрестных домов, и разговор тек как-то вяло. В конце концов он сказал:
— Эти ублюдки могут пристрелить нас обоих.
— Это вряд ли. Если бы Халил хотел убрать меня из снайперской винтовки, он бы давно это сделал. — И я добавил: — Он для меня приготовил что-то другое.
— Я сейчас думаю о себе, — ответил Пареси.
Он налил себе остатки вина и сказал:
— Отдел анализа коммуникаций засек включение телефона Кейт. На семь-восемь секунд, словно кто-то заглянул в записную книжку.
— Откуда шел сигнал?
— Откуда-то между Сорок четвертой и Сорок третьей улицами.
— Понятно… Вы послали туда машины?
— Послали, но сигнал шел из движущегося автомобиля.
— Что ж, по крайней мере мы знаем, что телефон Кейт на Манхэттене.
— Да. — Он кивком указал на город под нами. — Где-то там.
Я смотрел на высившиеся вокруг жилые дома и офисные здания. В каких-то окнах горел свет, какие-то были темны, и я подозревал, что есть там одно окно, из которого тоже пристально смотрят на нас.
— А как идет проверка Семьдесят второй улицы? — спросил я.
Он взглянул на здания.
— На данный момент мы проверили половину квартир и примерно восемьдесят процентов офисов. — И добавил: — Хорошо бы этот сигнал шел с противоположной стороны улицы.
— Они не так глупы. Не надо их недооценивать. И особенно не надо недооценивать Асада Халила.
Позвонила Кейт и очень обрадовалась, обнаружив меня дома и с гостем.
— Вы пили? — спросила она.
— Мы и сейчас пьем.
— Доброй ночи, Джон. Я люблю тебя.
— И я тебя.
Мы с Пареси уговорили полбутылки виски, и ближе к полуночи он ушел домой. А я пошел спать. Ночь прошла спокойно. Но у меня было такое чувство, что вот-вот что-то случится.
В субботу я вызвал служебную машину к десяти и поехал к Кейт в Бельвью. Поскольку она знала, что скоро выпишется, настроение у нее было хорошее.
— Как Том относится к тому, что ты выходишь отсюда?
— Нормально, поскольку я отправляюсь к родителям.
— А он знает, что я собираюсь с тобой?
— Да. И ему это нравится. — А вот это уже интересно. — Я очень серьезно поговорила с Томом, — объяснила она. — Я сказала ему, что, во-первых, он не может держать меня здесь против моей воли, а во-вторых, что в Вашингтоне могут и не одобрить то, что он использует тебя — агента на контракте — как приманку для захвата террориста.
— Подожди. Я ведь добровольно согласился. — Я подумал, что жить и работать было как-то проще, пока я не женился.
— Том считает, что это ни к чему не приведет, — сообщила она далее. И вот он, решающий довод: — Если с тобой что-то случится в городе и окажется, что половина группы наружного наблюдения следила за нашей квартирой, а половина — за тобой, Тому предстоят неприятные объяснения в Вашингтоне.
Кейт — женщина умная. Она умеет обращаться с Уолшем куда лучше, чем я.
— Джон, сотни людей, здесь и по всему миру, разыскивают сейчас Асада Халила. Его найдут и без твоей помощи. — А дальше еще хуже: — И еще я позвонила твоим родителям и сказала, что мы приедем к ним во Флориду, после того как съездим к моим родителям. Нам надо уехать на два месяца. Административная ссылка.
— Два месяца? С родителями? Одолжи мне, пожалуйста, револьвер!
Она взяла меня за руку и посмотрела на меня.
— Ты просто зациклился на этом деле, а это нездорово. Тебе нужно отвлечься. Уехать.
Я не ответил.
— Том хочет, чтобы до понедельника я оставалась в больнице. Он считает, что здесь мне безопаснее, и не хочет, чтобы меня здесь навещали, чтобы весть о том, что я жива, не дошла до кого не надо. — Она сменила кнут на пряник. — Джон, я люблю тебя. Ты спас мне жизнь, и я сейчас пытаюсь отплатить тебе тем же.
Я не уловил логической связи, но сказал:
— Ладно. В понедельник едем в Индианаполис.
— Миннеаполис, Джон. В Миннесоте.
— Да, конечно. Ладно, я пошел.
— Мне гораздо спокойнее, когда я знаю, что ты не пойдешь сегодня в ночное.
— Мне тоже.
— И еще до отъезда ты должен позвонить Тому и рассказать о Борисе.
— Есть, мэм.
— До вечера.
Мы поцеловались, и я ушел. Что ж, мой босс и моя жена разбили меня наголову. Это обидно. До момента, когда я отправлюсь в ссылку, оставалось меньше двух суток. За это время мне нужно завершить один сюжет — или два.
Вернувшись домой, я позвонил Тому Уолшу, но по субботам Том не отвечал на рабочие звонки — по крайней мере на мои. Я оставил сообщение с убедительными аргументами в пользу продолжения операции или, по крайней мере, разрешения мне работать в офисе по этому делу. Если бы он снял трубку, я рассказал бы ему и о Борисе. Ладно, расскажу во вторник, когда кончится срок, отведенный Борису.