Странное шоссе

Обе сопровождающие группы поддерживали связь по мере сближения блобов. Оба шара невозмутимо катили вперед. Ночь становилась прохладнее, длиннее и сумрачнее. Они сварили на примусе горячее какао и грелись, размахивая руками и притопывая. Время шло.

Ровно в три пятнадцать утра от серого блоба пришло сообщение об изменении направления. Сейчас он двигался прямо к черному.

Они повеселели. Если только блобами не управляло какое-то бездушное притяжение электронов или Х-сил, и они не реагировали друг на друга подобно двум магнитам, то это намеренное изменение направления могло означать только то, что они были разумны. Какова могла быть степень этого разума, никто сказать не мог. О блобах было так мало известно и так много можно додумывать, что любая гипотеза не была бы дерзостью.

— Это должно быть один из той группы, которая вышла как раз перед нашей отправкой из Камберленда, — сказал Понсфорд. — Я сказал бы, что идут они с большей скоростью, чем предыдущие.

— Возможно. — Гревиль справился у сопровождения черного блоба. — Ты прав, Терри. Дальше идут еще шестеро. — Он кисло усмехнулся. — Может, если Чарльтон прав, они получили сообщение от своего приятеля о том, что на севере есть самки.

— Но, — спросил полисмен. — Куда они идут? Откуда они взялись?

Понсфорд надул щеки.

— Ну вы спросили, — сказал он. — Не знаю. Может они где-нибудь растут и появляются перед нами только когда вырастают. Может зимуют, или еще что. Все над чем мы можем работать — это то, что дают нам наши ощущения или приборы. Раз они ничего не дают — мы ничего не можем сказать.

— Ну, в Лондоне они плодятся как мухи.

— И там, откуда наш, тоже. В Гревиле проснулись отцовские чувства. Ему бы хотелось — если его теория была верна — чтобы в огне и громе пропал черный блоб, нежели серый.

Через час все выстроились вокруг места встречи. У Гревиля на мгновение возникло ощущение, словно он глядит через подзорную трубу времени в прошлое и наблюдает утреннюю процессию поющих мужчин и женщин, сходящихся к камню, где лежит раздетая и связанная девственница, над которой уже занесен жертвенный нож.

С другой стороны ему казалось, что он рассматривает в микроскоп как сталкиваются две амебы. Оба представления были нелепыми — и любое из них, в это мгновение, могло подойти по тем данным, что он знал.

Решив, что он должен как-то посвятить Понсфорда в свою теорию перед столкновением, он стал набрасывать математические формулы.

— Я вообще-то не настолько большой математик, Терри. Но это я могу сказать. Если я прав, будем искать среди обломков…

Перед тем, как Понсфорд смог ответить, до них донесся стук вертолета. Он приземлился в свете фар грузовика и лендровера. Оттуда вышли Хамфри Лэкленд и Чарльтон, за ними следовала грузная фигура доктора Таунсенд.

— Приходится наблюдать самому, — сказал директор, здороваясь за руку с начальником полиции, — Рация не так хороша, когда можно самому смотреть с переднего места.

— Мы привезли темные очки, — сказала Таунсенд, раздавая их по кругу. Помните, что произошло в прошлый раз?

Те, кто знал, не затруднились отвечать; другие были слишком возбуждены предстоящим, чтобы тут же задавать вопросы.

Гревиль надел очки и словно ослеп. Он видел только прожектора, направленные на блобов. Приподняв очки, он нашел директора и тронул его за руку.

— Ваше Преосвященство — перед этим громом можно мне сказать вам, что если моя теория верна?

— Какая теория?

— … тогда нам придется стать подальше от точки столкновения и позже искать обломки. Директор сунул очки на лоб:

— Обломки? О чем вы говорите, Гревиль? Это вы, Гревиль, да?

— Да… но…

— Они соприкасаются! — Крик оборвал все остальное. Гревиль опустил очки.

— Выключите прожектора! — заорал он, а когда они погасли подумал услышали ли его, или у кого-то еще хватило ума на это. Опустилась темнота.

В эту темноту прокралось сияние. Свет пульсировал вокруг совершенно круглой пластины. Гревиль знал, что это была демаркационная линия между двумя блобами, между серым и черным. С неуместной улыбкой он вспомнил, что на этот раз Понсфорд не записывал пары.

— Камеры! — кричал директор.

Местность осветилась страшным желтым блеском. На фоне этого света голо торчали деревья и кусты. Все тени расходились от центральной точки.

Они стали ощущать жар. Огонь змейками разбегался от блобов, молнии разрядов копьями и мечами глубоко вонзались в загадочное сердце вращающихся шаров. Гревиль напрягал глаза, прикрываясь руками от прямого света, стараясь заглянуть в центр серого блоба. Все остальные, он знал, смотрели, как загипнотизированные в точку соприкосновения, где грохотало, разрывалось и горело.

Ему казалось, что он видел что-то твердое в освещенном сердце блоба.

Может он был прав. Может быть прав, в конце концов!

Если он прав… и тут страшный взрыв выбил всякую мысль из головы. Серый блоб раздувался. Он разрастался с ужасающей скоростью. Та же самая кривая, что спасла Гревиля, когда он упал возле стены, спасла его и теперь. Серая громадина стремительно пронеслась над их головами, срывая шляпы, оглушая всех ревом и грохотом тысячи водопадов.

В какой-то микроскопический отрезок времени Гревиль успел увидеть, заглянуть в самую глубину блоба, в его сердце. Прежде чем он успел передать то, что увидели его глаза себе в мозг, взрыв прибил его к земле. Из глаз текли слезы. Кожа была словно зажарена. А потом все закончилось.

— Прожектора! — кричал кто-то. Они включились. В их свете, после взрыва казавшимся свечой, все они увидели, как черный блоб как-то странно, блуждающе, двигался вперед. Он весь пульсировал — сжимался, а затем надувался. Все, застыв, смотрели на него. Затем он пропал.

Гревиль утомленно выдохнул и повернулся к Лэкленду.

— Все туда, искать! — заорал он. — Ничего не пропускать. Этот блоб может появиться в любой момент и если выпрыгнет, когда мы там…

Все автоматически подчинились. Зажглись фонари. Прямо впереди был небольшой лесок. А в поле, буром и рыхлом в его зимнем бесплодии, ходили, в поисках люди.

Через час они потерянно потянулись обратно. Отчаяние овладело Гревилем.

— Ничего! — сказал он. — Ни одной зацепки!

— Ну а теперь вы, может быть, объясните, что все это значит, Гревиль? — резко потребовал директор. — Вы нас бессмысленно погнали на поле. Мы ничего не нашли. Вы кажется говорили об обломках аварии. Ну?

— Должно быть я ошибся, — состояние Гревиля было ужасное. — Но ведь я не один, так ведь? Никто еще никогда не был абсолютно во всем прав, так ведь?

— Может и никто. Но никто не подвергал людей такой опасности…

Слова директора заглушил орудийный выстрел появившегося блоба. Теперь он держался ровно, загадочно, как и все блобы. Пока они смотрели, он двинулся…

— Возвращается, — сказал Понсфорд. — В Лондон. К своему несчастью, Гревиль почувствовал, что должен попробовать хотя бы еще один залп.

— Нет. Собирается присоединиться к остальным. Они встретятся и исчезнут. А потом скоро снова появятся. Я думаю, они пойдут потом дальше. Они вернутся к нашим серым блобам в Камберленд.

Лэкленд уставился на Гревиля своими припухшими глазами.

— Я бы хотел объяснений, Гревиль. Пожалуйста. Гревиль глубоко вздохнул и мысленно прыгнул с вышки вниз.

— Я думал, что мы найдем обломки космического корабля…

— Обломки чего?

— Космического корабля.

— Вы имеете ввиду, что блобы — это транспортное средство пришельцев, на которых они прилетают на Землю? Что они садятся в блоб на Марсе, а выходят из него здесь?

— Не совсем, сэр. Я проверял по картам их маршруты. Как вы знаете, они появляются и исчезают в одних местах. Мы можем представить, что они двигаются по желобам. Мы — Понсфорд и я — отметили каждое их движение. Итоговая картина подсказала мне то, что я и принял за ответ.

— Я бы хотел взглянуть. А они что, отличаются от наших?

— Да, сэр. Вот.

Гревиль пошел к «Лендроверу» и взял верхний лист. — Посмотрите. Блобы появляются в определенных центральных точках, движутся к другом центральным точкам, где они и исчезают. Затем еще один блоб — или тот же самый появляется и потом исчезает. Вся картина выстраивает…