Страница 29 из 109
— Странно. Как же можно представить себе нечто бесформенное, и в тоже время, существующее и всеобъемлющее? — удивился я.
— Можно, — спокойно сказал Хо и глубоко вздохнул, как перед прыжком в воду. — Представь себе тысячу лотосов, которые расцвели и заблагоухали в единый миг все сразу. Представь себе тысячу солнц, которые вспыхнули на небе в единый миг… Разве запах и свет имеют форму? Но они существуют и проникают в каждый атом Вселенной! Так и Великая Матерь Мира пронизывает нас своим светом и наполняет благоуханием лотоса.
— Свет и запах действительно бесформенны, — согласился я, — но даже слова «Матерь Мира» уже предполагают какую-то форму!
— Что ж, ты опять прав. Но послушай меня внимательно. Солнце и луна — ее глаза, звезды — ее одежды, зеленая земля — кайма на них. Она — это цвет закатного неба и цвет крови. Она — это белые снега на вершинах гор. Она везде: и в смехе женщины, и в ярости воина, и в языках пламени, и в плеске воды… Теперь ты понимаешь, как она выглядит?
Я задумался. Посмотрел на него.
— Как Вселенная?
— Как Вселенная! — кивнул Хо. — Она в проявленном и не проявленном, во множестве форм, которые создаются в Космосе. И боги, и люди живут и действуют по ее воле, пронизанные ее энергией. Весь мир для нее, как кукольный театр. Волшебными пальцами она дергает за невидимые нити наших желаний, страстей и чувств. И мы, как куклы, покорны этим всемогущим пальцам. Весь мир, вся Вселенная — это лишь игра Великой Матери, и нет во всем Космосе ничего более великого, нежели она. Там, где она появляется, торжествует справедливость и добро побеждает зло. Тем, кто ее почитает и молится ей, она дарует победу и исполнение желаний.
Хо замолчал. Мне, человеку выросшему на Земле свободной от угнетения, предрассудков и религий уже не одно столетие, было трудно понять философию столь религиозного человека, человека так глубоко верящего в свои убеждения относительно устройства мира, как Хо. И все-таки я проникся воодушевлением и страстной верой в доброго бога, которые исходили от него. Спросил:
— И что же вы просили у нее?
— Чтобы она даровала нам победу над злом! — твердо ответил он.
Микрофоны прослушивания снова донесли до нас возбужденные голоса, звуки торопливых шагов по каменным ступеням лестниц: в доме царило какое-то оживление. Это заставило меня вернуться к окулярам перископа. Я увидел, как к воротам виллы подъехал еще один магнитор — крытый, вороненый, с затемненными стеклами окон. Интересно, кто бы это мог быть? Я подправил настройку резкости.
На этот раз ворота открылись с еще большей поспешностью, чем перед юной хозяйкой. Неторопливо и чинно магнитор въехал в них и остановился на лужайке перед домом. Передняя дверца распахнулась, и столь же чинно из нее вылез Наока, — улыбающийся, лоснящийся, в отличном темном костюме. Он остановился, разминая затекшие ноги и осматривая свое шикарное жилище, с видом человека только что вернувшегося из увлекательного путешествия. Вслед за ним из машины вылезли два телохранителя.
Я не верил своим глазам. Услышал какой-то шум, чьи-то радостные крики, и тотчас же из распахнувшейся стеклянной двери выбежала Викки — сияющая, радостная, в белом купальном халатике. С криком «Папа!!!» она с разбегу бросилась на шею Наоке. Он обнял ее — нежно и в тоже время с какой-то снисходительной покровительственностью. Некоторое время они о чем-то тихо беседовали, затем направились к дому, и я услышал в наушниках их разговор.
— Я так рада, что ты вернулся! — возбужденно улыбаясь, щебетала Викки. — Представляешь, какая тут скука? Где же ты был? Я несколько раз пыталась связаться с тобой по визиофону, но все напрасно! В столице никто ничего не знает. Я билась здесь, как птица в клетке! Даже стала немного волноваться за тебя, но Чен успокоил меня. Он сказал, что у тебя какие-то важные дела.
— Пустое! — небрежно бросил Наока, беря ее под руку. — Меня не было в столице. Ездил по делам на Южный материк. Ты же знаешь, что у нас есть несколько старых приисков, а управлять людьми в наше время так сложно! Все жадны и невозможно ленивы. Только и думают, что о своей революции! Любой готов предать тебя ради мелочной выгоды, или просто, чтобы остаться живым…
— Ты расстроен? — Викки сочувственно и нежно заглянула ему в глаза.
— Нет. Просто немного устал с дороги. Идем в дом!
— Да, конечно! Теперь я тебя никуда не отпущу!
Она прижалась щекой к его плечу. Они поднялись по ступеням лестницы и скрылись за стеклянными дверьми в глубине дома.
— Что за черт?
Я отодвинулся от перископа, отер рукавом вспотевший лоб.
— Что? Что-нибудь случилось? — встревожился Хо.
— Там Наока!
Я посмотрел на него немного ошалело.
— Как?
Хо быстро придвинул к себе перископ, следя за удаляющимися фигурами, словно, для контраста одетыми в белое и черное.
— Действительно, это он… Но ведь ты говорил, что Наока арестован? — Он вопросительно посмотрел на меня.
— Сам ничего не понимаю!
Я пытался осознать происходящее и не мог. Каким образом Наока оказался на своей вилле, на свободе? Почему у него такой вид, словно он сидел не в кутузке, а отдыхал на курорте? Неужели Ен не сдержал своего обещания и отпустил его? Сколько усилий впустую, и ради чего?! Или же Наока бежал?.. Нет, нужно срочно ехать к Ену и во всем разобраться!
— Послушайте, Хо! Мне необходимо срочно съездить в Шэнь-Цян. Прошу вас, не спускайте глаз с Юли! Она — самое дорогое, что есть у меня в жизни. Я очень боюсь за нее.
— Случилось что-нибудь серьезное?
Хо внимательно посмотрел на меня.
— Думаю, да. Когда приеду, обязательно все расскажу.
— Когда ты вернешься?
— Наверное, к вечеру. Только ничего не предпринимайте без меня! Хорошо?
В Управлении царило какое-то странное оживление, сразу бросавшееся в глаза. Что-то происходило вокруг, и я никак не мог понять, что именно. Еще по дороге сюда меня удивили военные патрули на дорогах города, которых никогда раньше не было. Мне пришлось трижды предъявлять свои документы, прежде чем я добрался до центра города. Люди на улицах испуганно шарахались от моего магнитора. Тревога, родившаяся от неизвестности, росла в сердце с каждой минутой.
Ена я застал в его кабинете. Увидев меня, он, как мне показалось, растерялся и удивился, но через секунду обрадовано протянул мне руку, выходя навстречу.
— Максим! Черт возьми! Где ты пропадал? Я уже думал, что с тобой стряслось какое-то несчастье!
— Почему ты отпустил Наоку? — без дальних предисловий прямо с порога спросил я, глядя ему в глаза.
— Откуда тебе это известно?
— Узнал в дежурке. Мы же договорились с тобой, что до моего возвращения…
— Подожди! — перебил меня Ен, сразу потеряв всю доброжелательность и сделавшись строго официальным. — Тебя не было целый месяц! Кто знал, что с тобой стряслось? Я же сразу сказал, что долго это продолжаться не может. Я не отпускал Наоку, а перевел его под юрисдикцию столичного отдела. Это, во-первых. И потом, ты знаешь, что творится в столице? На Чой Чо Рена совершено покушение! Открыт целый заговор против народной власти, и нам отдан приказ выявлять всех причастных к нему.
— Сочувствую! — бросил я, но Ен, казалось, не расслышал моего замечания. Продолжал:
— А ты знаешь, сколько заговорщиков только в нашем городе? Работы вот так! А ты говоришь, Наока! Сейчас не до уголовников, даже если он таковым и является. В столице объявлено чрезвычайное положение, так что сам понимаешь…
— Понимаю. Значит, я могу считать себя на некоторое время свободным?
— Вообще-то, я надеялся на твою помощь… — со странной интонацией в голосе произнес он.
— Это навряд ли!
Его глаза остались непроницаемыми, но я очень хорошо почувствовал его истинную реакцию на мои слова. Тем не менее, он спокойно сказал:
— Ну, хорошо. Отдохни пока… Я загляну к тебе дня через два.
— Думаю, ты не застанешь меня дома. Считай, что я еще не вернулся!