Страница 21 из 109
Вот уже вторую неделю, как мы здесь, а каждую ночь повторяется одно и тоже: серый свет луны, заунывный вой шершера в лесу, и этот огонек в конторе, словно мутный светящийся глаз самого Кулака, выискивающего в ночи неведомую опасность. С тех пор, как мы появились в поселке, он, кажется, пьет, не переставая. Похоже, он кого-то боится, поэтому и не спит по ночам. Работу свою совсем забросил. Все ждет поезда. Старатели целыми днями слоняются по поселку без дела. Только и слышно разговоров, как об этом поезде, а его все нет и нет. В этой глуши с ума можно сойти! Юли с каждым днем все больше хандрит. В Шень-Цян Ен с Наокой ждет, а я застрял здесь, и не известно, когда выберусь. Провизия у старателей давно закончилась, и теперь приходится самому бродить по лесу в поисках какой-нибудь пищи. А старатели в лес не ходят, боятся, только не говорят чего. И, вообще, здесь творятся странные вещи. В лесу, около поселка, я несколько раз видел какие-то непонятные следы, но так и узнал, кому они принадлежат…
Шершер завыл совсем уж близко, и вдруг смолк. Наступила тишина. Я прикрыл дверь, задвинул засов. Повернулся к Юли. Она сидела на топчане, закутавшись в одеяло, и выжидательно смотрела на меня.
— Ну что?
— Все в порядке! — Я вернулся к ней, лег рядом.
— Максим! А старик этот, он кто?
— Какой старик? — Я не сразу понял, о чем она.
— Ну, тот, из леса, помнишь? — пояснила Юли.
— Зачем тебе знать о нем?
— Так, не зачем… Просто у меня из головы никак не идет этот его шрам — такой ужасный! Я никогда раньше таких не видела… Как ты думаешь, откуда он у него?
— Не знаю. Откуда мне знать? Спи! Скоро утро! — Я натянул до самых глаз одеяло, и отвернулся к стене.
Вдруг снаружи донесся отдаленный, и едва различимый человеческий крик, и снова все стихло. Я вскочил, чувствуя, как бешено колотится сердце в груди. Прислушался.
— Что это было?
Широко раскрытые испуганные глаза Юли смотрели на меня, не мигая. Она тоже слышала этот крик.
— Максим! — Юли потянула меня за руку. — Мне страшно!
— Успокойся!
Я откинул в сторону одеяло, снял со стены кобуру с пистолетом.
— Ты куда?! — еще больше испугалась Юли.
— Посмотрю, что там случилось.
— Нет! Не ходи! Умоляю, не ходи туда! — Она была так напугана, что не могла даже встать с лежака, чтобы остановить меня.
— Не бойся. Это совсем не опасно.
— Максим! — простонала она.
Я обернулся, подбадривающие улыбнулся ей. Ее лицо в сером свете луны казалось совсем бледным. Перешагнув через порог, я поднял зажатое в руке оружие, готовый ко всему.
Лесная поляна была все так же освещена луной. Кругом ни души. Я сразу же заметил, что огонек в конторе Кулака погас. Вдруг услышал справа, где-то в стороне, отдаленный хруст ломаемых чьими-то тяжелыми шагами веток. Понял: кто-то продирается сквозь чащу вглубь леса. Обернулся, делая знак Юли, чтобы она заперла за мной дверь. Пересилив робость, она соскочила с топчана и стремительно подлетела к двери. Звякнул тяжелый запор. Так, теперь все внимание на лес!
Я осторожно спустился по мокрым от росы ступеням лестницы. Земля на вытоптанной поляне заглушала шаги. Я шел к лесу, оборачиваясь на каждый шорох, на каждую мелькнувшую тень. Напряженные нервы гудели, словно натянутые струны. Безлюдье поселка, черная, нависающая стена леса, серая призрачная луна в небе — все казалось мрачным, враждебным, предвещающим беду. Вдруг, на земле под ногами я заметил что-то темное. Остановился, тревожно осмотрелся по сторонам: никого. Нагнулся, дотронулся пальцами земли в этом месте, поднес руку к самым глазам, рассматривая на свету странные следы. Что это? Кровь?
Я растер липкую землю пальцами, понюхал — так и есть, кровь! Снова огляделся по сторонам. Кровь на земле не предвещала ничего хорошего. Метрах в десяти от этого места, у самого леса, обнаружил такие же следы, но уже не только на траве, а и на ветвях деревьев. Кто-то совсем недавно продирался здесь сквозь заросли кустарника. Что-то мешало мне войти в лес, но я пересилил себя, и шагнул в изломанные кусты, держа пистолет в вытянутой руке. Палец на спусковом крючке готов был в любое мгновение дрогнуть. Какое-то время я шел по широкому проходу, проделанному кем-то среди ветвей. Здесь прошел не шершер… Но кто? Кровь стучала у меня в висках бешеным метрономом. Пробиравшийся сквозь заросли явно обладал огромной силой и завидными размерами. Но я ни разу не слышал, чтобы здесь водились подобные звери!
Оглушающая ночная тишина окружала меня со всех сторон. Прислушался: хруст веток, слышимый до этого впереди, затих. Наверное, тот, за кем я шел, сильно оторвался от меня. Судя по всему, он направляется в сторону болота. Я осмотрелся, пытаясь сориентироваться, и тут заметил на траве человеческое тело, полускрытое кустами. В горле у меня пересохло, сердце, словно, замерло в груди. Я стоял на месте, напрягая слух и зрение, не решаясь приблизиться к этому телу. Человек не двигался и не подавал никаких признаков жизни. Я хотел окликнуть его, но язык, словно, одеревенел во рту. Кто бы это мог быть?
Наконец, любопытство взяло верх над нерешительностью. Медленно, стараясь не шуметь, я приблизился к телу, нагнулся, рассматривая его. Человек лежал на животе. Верхняя часть туловища была скрыта густой листвой. Я взял его за ноги, пытаясь вытянуть наружу, и сразу же понял, что тащу труп. То, что я увидел в следующую минуту, заставило меня невольно отпрянуть назад и выпустить ноги мертвеца, — он был без головы. Она была просто жестоко оторвана! Мне вновь стало не по себе от мысли, что чудовище, проделавшее такое с этим человеком, все еще может находиться где-то рядом, и тогда моя судьба тоже предрешена.
Юли открыла мне дверь сразу же, едва я постучал, и глаза ее округлились от испуга. Она побледнела, как полотно.
— Максим! Что с тобой? Ты ранен?! Ты весь в крови!
Я затворил за собой дверь, сел на лежак.
— Успокойся! Это не моя кровь.
Она осторожно присела рядом.
— Что случилось?
Я взглянул в ее вопрошающие глаза.
— Там человек… Он без головы…
— Как?! — Ее огромные глаза были полны ужаса.
Я пожал плечами.
— Кто-то оторвал ему голову.
— Но кто?! Кто мог это сделать? — почти в истерике вскричала она. — Максим! Я больше так не могу! Давай уедем отсюда куда-нибудь, только бы не видеть всего этого! Я с ума сойду здесь!
— Успокойся! — Я обнял ее за плечи.
Она прижалась ко мне, дрожа всем телом.
— Куда мы уедем? На чем?.. Ты видишь, что этот проклятый поезд где-то застрял!
Она молча всхлипывала у меня на груди.
— Ну, потерпи еще немного. Завтра я схожу к Кулаку, и узнаю у него, что все это значит… И только пускай мне не ответит! Я из него всю душу вытрясу!
Солнце палило нещадно. Жаркое марево стелилось над вытоптанной поляной, мешаясь с горячей пылью. Большая группа старателей, толпившихся у сточной канавы, сразу же привлекла мое внимание. Когда я подошел к ним, они молчаливо разглядывали что-то у себя под ногами. Потные пыльные лица их были хмуры как никогда. В глазах Худого я прочел обреченность. Кулак стоял, опершись на свой костыль, тяжело дыша и разминая корявыми пальцами горсть сухой земли. Пот ручьями катился по его щекам, стекал за ворот рубахи. Лицо опухло больше обычного — верный признак беспробудной ночной пьянки.
Я протиснулся к центру большого круга, образованного людьми, и только теперь увидел то, что они разглядывали — валявшуюся в сточной канаве, оторванную человеческую голову. Она была покрыта запекшейся на жарком солнце и превратившейся в растрескавшуюся коричневую корку, кровью. Глаза были открыты и напоминали мутные стеклянные шары, по которым ползали какие-то отвратительные зеленые жуки. От всей этой картины мне стало не по себе.
Стаи мух вились над головой, садясь на потные лица старателей. Те неохотно отгоняли их, молчаливо и мрачно разглядывая жуткий предмет в сточной канаве. Отвратительный сладковатый запах гниющей плоти вился в воздухе, привлекая различных насекомых.