Страница 108 из 109
— Что ж. Мы хотим пожелать тебе удачи и счастливого пути! — одобрительно кивнул Юлий.
— Спасибо, — благодарно склонил голову я.
Пассажирский межзвёздный лайнер «Земля-Терра» отправлялся с Орбитальной-12 к звезде Эпсилон Эридана через три недели, так что у нас ещё было время, чтобы в последний раз побывать в любимых уголках Земли и проститься с родной планетой.
Сев в вагон магнитной дороги, мы с Юли понеслись по просторам пяти континентов, чтобы через четыре дня, обогнув планету, прибыть в космопорт на плато Декан, где нас должен был встретить Влад Стив. Отсюда челночный ракетоплан «Земля-Орбитальная-12» доставит нас к отдалённым рубежам Солнечной системы для последнего прыжка к звёздам.
Поезд мчался через бескрайние степи, где мирно паслись огромные стада антилоп, оленей и бизонов, где в тихих озёрах бесчисленные стаи разномастных птиц наполняли первозданные пейзажи громким гомоном и криками. Заботливо сохранённые стараниями многих поколений людей, просторы дикой природы сменялись широкими лентами полей и поясами фруктовых садов, на окраинах которых располагались небольшие посёлки для операторов и механиков фруктосборочных машин и зерновых комбайнов. Крупные города, приуроченные к долинам больших рек, берегам озёр или побережью морей, казались естественным продолжением творений природы среди заповедных лесов.
Искусно вписанные в окружающий ландшафт, дома взбирались, подобно неутомимым путникам, на лесистые холмы или скалистые берега лёгкими округлыми конструкциями из плавленого камня, стекла и металла, открываясь небу и солнцу витринами широких опалесцирующих окон.
Другие возвышались над тенистыми парками и садами витыми титановыми каркасами, в которых помещались стеклянные сердцевины, напоминавшие раскрывшиеся солнцу громадные раковины или отлитые из волокнистого стекла китайские веера.
Приуроченные к воде, стояли гигантские «бутоны лотосов», скроенные смелой фантазией архитектора из ячеистых стеклянных лепестков и ажурных золотых конструкций, напоминавших высокие стебли, прорастающие среди густой зелени первозданных лесов.
Суша сменялась океаническим простором, над которым высились грандиозные опорные башни, поддерживавшие полотно магнитной дороги. Эти башни были не подвластны никакой стихии. Они выбирались из воды на цепочки островов, переходили на архипелаги, чтобы затем выйти на континенты, опоясывая планету могучей транспортной спиралью Общеконтинентальной Дороги, позволявшей достигнуть любой жилой зоны или обитаемого пояса в кратчайшие сроки.
Ночью прибрежные зоны светились яркой россыпью огней больших портов и обширных гаваней, куда приходили транспортные суда, развозившие грузы по всей планете. Улицы прибрежных городов и посёлков, освещённые люминесцентным свечением, исходившим от крон деревьев с синтезированным люциферином, с высоты Дороги походили на светящиеся жемчужные нити — бело-розовые или голубовато-фиолетовые — прорезавшие бездонную ночную мглу за стеклом большого овального окна вагона.
Уютно устроившись в мягком кресле возле него, Юли долго смотрела в темноту ночи. Приглушённое опаловое свечение, освещавшее вагон, оттеняло непроглядную тьму за окнами, отбрасывало на толстое стекло призрачное отражение профиля моей любимой. Я наблюдал за ней в стекле и не мог налюбоваться её лицом, сейчас наполненным вдохновенной грустью.
Она почувствовала мой взгляд, повернулась ко мне. Сказала негромко:
— Знаешь, Максим, я много думала о произошедшем с нами… Почему всё так случилось?.. Зачем?.. Могло ли быть иначе?..
Её задумчивый голос, казалось, проникал в самое моё сердце. Юли положила тёплые пальцы на мою руку.
— Наверное, не могло… Может быть, в этом и заключается судьба… наша с тобой судьба? А, Максим?
Она вопрошающе посмотрела мне в глаза.
— Может быть, нам нужно было пройти через всё это, чтобы, повзрослев, снова оказаться вместе?.. Это как испытание, как подвиги, совершаемые во время стажёрства…
— Ты права, — кивнул я. — Каждый ребёнок однажды должен покинуть мир детства, чтобы отправится в странствие через трудности, через время и через миры. Это странствие и становится для нас накоплением опыта через испытания: силы, воли и духа. И заканчивается оно, когда мы познаём пути этого мира. Само наше существование в нём становится для нас учителем, указывая дорогу к добру и злу — через труд, через взаимоотношения с другими людьми, через поиск себя в этой жизни.
— А ведь впереди ещё столько лет! — подхватила Юли. — Сколько всего нас ещё ожидает в будущем!
Её взгляд стал взволнованным и мечтательным.
— Да, — улыбнулся я. — В жизни вообще не бывает ничего случайного — ни людей, ни встреч, ни потерь, ни находок — все события так или иначе связаны с каждым из нас. Важно лишь внимательно прислушиваться к себе, чтобы из всех возможных путей выбирать единственно верный… Думаю, мы с тобой выбрали правильный путь. А будущее оно ведь не предопределено, также как прошлое неизменно. Каким мы захотим сделать своё будущее, таким оно и будет. Целый мир ждёт нас и от этой мысли у меня захватывает дух!
— Главное — мы с тобой снова вместе! — счастливо улыбаясь, сказала Юли.
— Главное — наши сердца бьются в унисон, — в тон ей ответил я. — А значит, никакие испытания в будущем нам с тобой не страшны.
Несколько секунд она всматривалась в моё лицо, затем порывисто обняла меня за шею и крепко поцеловала в губы.
Знойная равнина, поросшая серебристой травой, казалась бескрайним морем, омывавшим ярко-синюю полосу горизонта. Там, в окружении бегущих на восток, к океану, рек, вставала гряда древних ступенчатых гор, и начинались широкие полосы тиковых лесов. На западе, в дымке горячего сухого воздуха возвышалась кольцевая гряда пологих холмов, за которой виднелись золотистые шпили и широкие купола зданий космопорта.
Станция шестнадцатого сектора Австрало-Азиатского жилого пояса находилась в нескольких километрах от него, и лишь привычная обстановка Дороги скрадывала впечатление дикой пустынности и тоскливой безысходности, которое исходило от этой девственной равнины.
Мы вышли под полупрозрачный, изогнутый к небу козырёк входа, и я сразу увидел Влада Стива. Он сидел в тени навеса на одной из лавочек, плавные формы которой напомнили мне изогнутые лепестки орхидеи.
— Папа! — обрадовалась Юли и, по-детски, бросаясь к отцу на шею.
Стив обнял её сдержанно, но крепко. Посмотрел на меня. Я протянул ему в приветствии руку.
— Ну, как вы? Всё посмотрели? — поинтересовался он, жадно разглядывая дочь и меня.
— Да, было здорово! — сияя глазами, сообщила Юли. — Жаль, тебя не было с нами.
— Ничего. Меня теперь долго не будет рядом. Привыкай, — с лёгкой грустью в голосе отозвался Стив.
— Папа! Может быть, ты тоже полетишь с нами? — Юли с надеждой посмотрела на отца и порывисто взяла его за руку.
— Нет, — отрицательно покачал головой тот. — Есть важные дела, которые мне нужно обязательно закончить. Моё место здесь, на Земле… Возможно, когда-нибудь после… Я хотел бы увидеть своих внуков.
Глаза Стива заблестели радостной надеждой. Он ободряюще улыбнулся дочери. Лицо Юли слегка омрачилось, но её отец не дал ей долго печалиться. Бодро сказал:
— Космопорт не так уж далеко от станции! Чтобы добраться туда, нам не понадобится ничего, кроме собственных ног. До старта ещё два часа… — Он бросил взгляд на наручные часы и посмотрел на нас. — Вы как, готовы прогуляться?
— Папа!
Юли укоризненно склонила голову набок, снова обняла Стива за шею и прижалась щекой к его колючей щеке.
Мы спустились по одной из дорожек, выстланной красным базальтом, к белокаменной кольцевой дороге, отмечавшей границы станции, и вышли в степь. Душу наполнили светлые чувства. В беспорядочных зарослях высоких трав, в их смешанном и противоречивом — одновременно приятном и резком — запахе была особая прелесть, полная пламенной радости жизни и свободы.