Страница 23 из 108
Не забудем, что человек традиционной египетской закалки, Моисей гораздо лучше разбирался в вопросах государственного строительства, чем его возможные оппоненты и конкуренты. Поэтому его возвышение вполне объяснимо, даже если поначалу за ним стояло не так много «вышедших из Египта» сторонников. Обстоятельства прихода Моисея к власти в племенном союзе, становившемся нацией, никогда не будут известны. Надо полагать, это произошло не сразу после выхода из Египта, а спустя несколько лет, вероятно, даже десятилетий. Можно вспомнить и классическую цифру в 40 лет, прошедшую между Исходом и началом завоевания Палестины. Должно быть, начало религиозно-этнической трансформации кочевнического союза упрятано где-то посредине этого срока.
Существует остроумная версия о том, что Моисеев было два: один действовал во времена Исхода, а уже другой дал Израилю Закон и заключил Завет с Господом. На наш взгляд, авторы этой концепции преувеличивают желание древних израильтян упрощать собственную историю (не недавний ли исторический опыт порождает такие соображения?). Хотя подобную точку зрения можно было бы принять с той оговоркой, что Завет и Закон были событиями главными и в них, соответственно, действовал «настоящий» Моисей. А вот Исходу значимость была приписана задним числом, когда он был выбран в качестве отправной точки национальной истории. На деле же возглавлял его совсем другой человек — да и руководил ли кто той группкой беглецов? Все это выглядит довольно гладенько, непонятно только одно: как у великого вождя кочевого племени, основателя его государственности и религии, сохранилось египетское имя? Пережиток несуществовавшего, по мнению остроумцев, прошлого?
Придя к верховной власти, Моисей в соответствии с правилами государственной жизни решил установить единый культ. Тут он совершил свое главнейшее открытие, обессмертившее и его имя, и имя его народа. Это, как мы знаем, была концепция единобожия, оформленного в иудейской традиции, как Завет между Господом и народом Израилевым.
Относительное сходство этой идеи с культом Солнца-Атона, введенного Эхнатоном, неоднократно отмечалось учеными. Считается, что авторство монотеистической идеи (насколько в наших силах приписать ее какому-то историческому лицу) принадлежит именно египетскому фараону. Однако несомненно, что ко времени Моисея, идея эта была почти (в египетских масштабах) мертва, хотя у нее, возможно, оставались приверженцы. Моисей, скорее всего, был с этой идеей знаком. Более того, также возможно, что группа будущих изгнанников уже в Египте поклонялась своему, «отдельному» богу и этим вызвала недовольство коренной нации, к тому моменту прочно вернувшейся к традиционной религии предков. В любом случае, Моисей не просто начал государственно-религиозную реформу, но в ходе борьбы со старыми верованиями и тотемами решил противопоставить им не нового идола, а вездесущего незримого и непознаваемого Бога. Так он изменил историю человечества.
Оппоненты сопротивлялись. Неизвестно, в ходе ли борьбы за власть или позже, при проведении религиозной реформы[171], — среди протоизраильтян произошли серьезные вооруженные столкновения, след которых сохранился, например, в 32-й главе книги Исхода: «И сказал им: так говорит Господь Бог Израилев: возложите каждый свой меч на бедро свое, пройдите по стану от ворот и обратно, и убивайте каждый брата своего, каждый друга своего, каждый ближнего своего… И пало в тот день из народа около трех тысяч человек»[172]. Моисей победил и стал царем нового народа, верховным священником новой религии, возможно, осуществив то, что ему не удалось сделать в Египте. А может быть, он был на родине вечным оппозиционером и о власти не думал. Причем оппозиционером активным и рьяным, что и довело его сначала до изгнания, а потом до царствования. Не исключено, что власть Моисея над протоиудеями была в первую очередь религиозной и что ее наилучшими инструментами стали единоверцы и соизгнанники пророка — отдельная от прочих кочевников группа, в дальнейшем ставшая «израилевым коленом» без собственной территории — священниками-левитами[173].
Несомненная гениальность Моисея, о которой уже упоминалось, не позволяет отвергнуть возможность того, что и Законы являются плодом его государственного творчества. В конце концов он как человек образованный прекрасно понимал их необходимость. Впрочем, кое-какие неписаные законы у кочевников, конечно, уже были. Кроме этого, древний список десяти заповедей наводит на мысль о том, что установления собственно Моисеевы были именно религиозно-культового свойства. Считают, что подобные «культовому декалогу»[174] немногочисленные ритуальные формулы Книги Исхода не принадлежат ни к одному из определяемых литературных пластов Пятикнижия и восходят к самым ранним традициям.
Не исключено, что главными законодателями были ученики и наследники Моисея, быть может, даже Иисус Навин. А уже благодаря потомкам все возможные государственнические доблести соединились в лице основателя нации. Такие случаи известны. По-видимому, Моисей начал процесс систематического законотворчества; был он, конечно, и верховным судьей племени. С течением времени основные нормы оформились, устоялись и стали освящены его авторитетом.
Какое из духовных открытий или, точнее, творений Моисея представляется нам наиболее важным? Безусловно, единобожие, причем именно в сфере абсолютного, всеведущего, непознаваемого Бога, поскольку само единобожие уже проявлялось до Моисея, а вот бесплотность и всеобщность Божия были до него человечеству неизвестны. В настоящее время они признаны почти всеми верующими людьми, независимо от того, каким именем они величают своего Бога и какие обряды для этого используют. Удивительное откровение, снизошедшее на Моисея, постепенно, всего лишь за две-три тысячи лет, стало достоянием значительной части человечества — возможно, это воистину был Дух Божий[175].
Скажем здесь, что современный читатель, вчитываясь в рассказ о Моисее, без интереса просматривает большинство страниц, посвященных детальным религиозно-законодательным установлениям, в пользу которых поздние редакторы значительно сократили известия о самом законодателе — они фрагментарны и прерывисты. А не этого ли хочется нам, воспитанным литературой последних двух веков, — почувствовать индивидуума, личность, человека, стоящего за Законом? Что там произошло у него в семье? В 12-й главе Книги Числ говорится, что Моисей взял себе «жену Ефиоплянку», наперекор мнению семьи — брата Аарона и сестры Мариамь?[176] Как именно протекала политическая борьба в племени, что должен был сделать Моисей, дабы удержать власть в период неудач? Ведь первая попытка вторжения в Палестину с юга закончилась поражением{40}.
Конечно, жаль утраченных строк жизнеописания Моисея. Но не попади в руки тому из священников, кто составлял нечто вроде религиозно-законодательной конституции Иудейского царства, уже тогда очень древний текст, который мы теперь называем яхвистско-элохистским (J/E), не включи он его в свою «конституцию», мы бы и вовсе не узнали о Моисее ничего или почти ничего. Не говоря уже о других, важнейших для нашей цивилизации образах Книги Бытия. Был ли текст J/E священным уже во времена иудейской монархии? Кажется, что нет, но после работы над ним священнического редактора (редакторов) таковым стал, ибо результатом этих трудов и явился известный нам текст Пятикнижия, кодифицированный и сохраненный в веках. Именно редактор Р, по мнению большинства ученых, совместил J/E и написанную в VII в. до н.э. так называемую девторономическую историю — от книги Второзакония до 4 Книги Царств[177]. Произошло это уже после вавилонского пленения, хотя на этот счет существуют разные версии. Некоторые специалисты считают, что J/E и девторономический пласт были впервые совмещены еще во времена поздней Иудейской монархии VII в. до н.э. В любом случае не стоит пенять на священника Р: он донес до нас не так уж мало.
171
Не исключено, что оба события являлись сторонами одного процесса: сторонники Моисея были одновременно сторонниками нового (или вынесенного из Египта) культа, и наоборот. Последующие волнения и попытки возврата к идолопоклонству, по-видимому, также отражают реалии политической и религиозной борьбы среди будущих иудеев.
172
Исх. 32:27–28. Считается, что наказания отступников, которых полным-полно в «легенде об Исходе», внесены в текст поздним редактором Р, относившимся к священническому сословию. Наша точка зрения такова: автор Р мог придать таким рассказам заметно больше места и значения, но не мог их целиком выдумать. Моисею действительно пришлось выдержать нелегкую борьбу «со своими», и память об этом сохранилась.
173
Одним из протолевитов, которому библейский автор приписывает особую символическую роль в борьбе с «прилепившимися к Ваалу» израильтянами (Числ. 25:5–11), является, по традиционной генеалогии, внук Аарона и соответственно внучатый племянник Моисея Финеес (совр. транскрипция Финеас). Имя это, как уже давно замечено, египетское. Оно долго сохранялось в священнической среде. Его например, носил один из сыновей Илия (не путать с пророком Илией), предшественника Самуила в качестве судьи Израиля. Любопытно, что другого сына Илия звали Офни (совр. Хофни; 1 Цар. 4:4, 11, 17). Это имя редкое и тоже египетское (Cross F. M. Canaanite Myth and Hebrew Epic. Cambridge; L., 1997. P. 209). Очевидно, что определенные имена намеренно сохранялись в роду. Поэтому наличие среди них нескольких египетских трудно признать случайным.
174
Исх. 34:13–26. Этот текст заметно отличается от общеизвестного декалога этического.
175
Напомним, что, помимо иудаизма, христианства и ислама, существуют и другие монотеистические религии и системы, не восходящие к Ветхому Завету и явленные Господом через иных посредников.
176
Путем несложных манипуляций родиной этой «женщины из страны Куш» (Эфиопии) делают «Кушан» и отождествляют ее с первой женой Моисея. Однако темнокожая эфиопка выглядит достовернее, как и то, что семью пророка не удовлетворяла ее расовая принадлежность: неслучайно, по воле Господа Мариамь покрывается «проказою, как снегом». Так, возражавшая против чрезмерной пигментации ближнего сестра пророка получает в наказание полную депигментацию — еще одна демонстрация принципа Божественного Талиона. Кстати, еще один кандидат в прототипы Моисея, Масесайя, сын фараона Сети II, был наместником в стране Куш и, скорее всего, тоже женился на тамошней уроженке, а потом вернулся на север и вступил с отцом в междоусобную борьбу (сообщения о том, что Моисей был послан в пределы Куша усыновившим его фараоном и пребывал там около десяти лет, сохранились в поздней эллинистической традиции).
177
Был ли автором Второзакония и большей части последующих исторических книг один и тот же человек, сказать нельзя, но филологический анализ позволяет считать этот пласт одним целым. Однако и здесь не все просто: исторические книги, по-видимому, подверглись дополнительной редакции, скорее всего, уже после падения Иерусалима в 586 г. до н.э. (их основного автора называют Dtr1 или Dtr1, а второго — Dtr2).