Женщина в депрессии

Третейский судья, к которому, наконец, согласились обратиться юристы ее родителей за помощью в выработке компромиссов по оплате детских нужд женщины в депрессии, был высокоуважаемым специалистом по решению конфликтов по имени Уолтер Д. («Уолт») Деласандро-мл. В детстве женщина в депрессии никогда не встречала и даже не видела Уолтера Д. («Уолта») Деласандро-мл., хотя ей показывали его визитку — в которой в скобках и было поощрение неформального обращения — но его имя часто звенело в ее ушах, вкупе с фактом, что он потребовал за свои услуги поразительные 130 долларов в час плюс расходы. Несмотря на ошеломляющее сопротивление со стороны женщины в депрессии — которая отлично знала, как это напоминает очередное «найти виноватого» — ее психотерапевт настойчиво уговаривала пойти на риск и поделиться с участницами Системы Поддержки важным эмоциональным прорывом, который она (т. е. женщина в депрессии) достигла во время Уикенда Экспериментального Терапевтического Лечения с Фокусом-На-Внутреннем-Ребенке, куда психотерапевт уговорил ее пойти на риск записаться, и там без всяких предубеждений довериться опыту Э.Т.Л.Ф.-В.-Р. Палаты Драматерапии Малыми Группами, где другие члены ее Малой Группы играли родителей женщины в депрессии и значимых других (общий термин для обозначения человека, который имеет важное значение для жизни индивида, например, член семьи или близкий друг) и юристов и множество прочих эмоционально отравляющих персонажей из детства женщины в депрессии, и, в кульминационной фазе драматерапии, они медленно окружили женщину в депрессии, надвигаясь вместе так, что она не могла ни сбежать, ни избежать, ни уменьшиться, и драматически цитировала (т. е. малая группа цитировала) заранее прописанные тексты, призванные пробудить блокированную травму, из-за чего почти сразу на женщину в депрессии нахлынули болезненные эмоциональные воспоминания и давно захороненная травма, что повлекло за собой появление Внутреннего Ребенка женщины в депрессии и катарсическую вспышку гнева, во время которой женщина в депрессии колотила битой из пенополистирола велюровые подушки и визжала непристойности и заново переживала давно забытые гноящиеся эмоциональные раны, и одна из них{2} — рудиментарная ярость из-за того, что Уолтер Д. («Уолт») Деласандро-мл. получал от ее родителей 130 долларов в час плюс расходы за то, что встал между ними и играл роль посредника и амортизатора дерьма с обеих сторон, пока ей (т. е. женщине в депрессии в детстве) приходилось выполнять по сути те же копрофагические действия более-менее ежедневно совершенно бесплатно, за просто так, действия, требовать исполнять которые от чувствительного ребенка не только жутко нечестно и неправильно, но и из-за каких в итоге родители, перевернув все вверх ногами, заставили женщину в депрессии, в детстве, чувствовать свою вину за поразительную стоимость услуг специалиста по решению конфликтов Уолтера Д. Деласандро-мл., как будто постоянные стычки и оплата Уолтера Д. Деласандро-мл. происходили только по ее избалованной пятачковой кривозубой вине, а не просто из-за в высшей степени гребаной извращенной неспособности ее гребаных родителей общаться и честно делиться и разбираться с их извращенными, дисфункциональными проблемами. Это упражнение и катарсическая ярость позволили женщине в депрессии соприкоснуться с некоторыми действительно критическими проблемами обиды, как сказал Руководитель Малой Группы Уикенда Экспериментального Терапевтического Лечения с Фокусом-на-Внутреннем-Ребенке, и могли являть собой настоящую поворотную точку на пути женщины в депрессии к исцелению, если бы только ярость и избиение велюровых подушек так эмоционально не измотали, не иссушили, не травмировали и не смутили женщину в депрессии, что у нее не осталось выбора, кроме как улететь той же ночью обратно домой и пропустить оставшийся Уикенд Э.Т.Л.Ф.-В.-Р. и Обработку Малой Группой эксгумированных чувств и проблем.

Конечный компромисс, к которому вместе пришли женщина в депрессии и психотерапевт, обработав непогребенные обиды и последующие вину и стыд за то, что опять же могло легко показаться очередной игрой в «найти виноватого», которая возникла, когда женщина в депрессии переживала Терапевтический Уикенд, заключался в том, что женщина в депрессии возьмет на себя эмоциональный риск связаться и поделиться осознаниями и переживаниями по поводу этого опыта с Системой Поддержки, но только с двумя-тремя ее элитными, «центральными» участниками, которые в текущий момент, как казалось женщине в депрессии, были настроены к ней наиболее сострадательно и неосуждающе-благоприятно. Самым важным условием компромисса было, что женщине в депрессии можно будет открыть им свое нежелание делиться этими обидами и осознаниями и сообщить им, что она понимает, как жалко может выглядеть их (т. е. обид и осознаний) обвинение, и открыть, что она делится этим потенциально жалким «прорывом» только по твердому и исключительному настоянию ее психотерапевта. Одобряя это условие, психотерапевт была против только предположительного использования слова «жалкий» в разговоре с Системой Поддержки. Психотерапевт сказала, что куда искренней готова поддержать использование женщиной в депрессии слова «уязвимый», чем слово «жалкий», так как ее чутье (т. е. чутье психотерапевта) подсказывало, что предположительное использование женщиной в депрессии слова «жалкий» казалось не только самоненавистническим, но также нуждающимся и даже в чем-то манипулятивным. Слово «жалкий», как откровенно поделилась психотерапевт, часто казалось ей своего рода механизмом защиты, с помощью которого женщина в депрессии оборонялась от возможных негативных суждений слушателя, ясно обозначив, что женщина в депрессии уже сама осуждает себя куда суровей, чем хватило бы чувств у любого слушателя. Психотерапевт осторожно отметила, что она не осуждает или критикует или отвергает использование женщиной в депрессии слова «жалкий», но только лишь хочет открыто и честно поделиться чувствами, которые вызывает это слово в контексте их отношений. Психотерапевт, которой к этому времени оставалось жить меньше года, в этот момент взяла короткий тайм-аут, чтобы еще раз поделиться с женщиной в депрессии ее (т. е. психотерапевта) убеждением, что ненависть к себе, ядовитая вина, нарциссизм, жалость к себе, нуждаемость, манипуляции и многие другие поведения, основанные на стыде, которые обычно встречаются у взрослых с эндогенной депрессией, лучше всего расшифровываются как психологические механизмы защиты, воздвигнутые Внутренним Ребенком с рудиментарной раной против возможности травмы и покинутости. Такие поведения, другими словами, были примитивной эмоциональной профилактикой, чье настоящее назначение было исключить близость; они были психическими доспехами, призванными держать других на расстоянии, чтобы они (т. е. другие) не могли подойти достаточно близко эмоционально к женщине в депрессии и причинить какие-либо раны, которые могли бы отразить или послужить отголоском глубоких рудиментарных ран детства женщины в депрессии, раны, которые женщина в депрессии была подсознательно детерминирована сдерживать любой ценой. Психотерапевт — которая в холодное время года, когда из-за обильной порозности в ее кабинете было прохладно, надевала мантилью из вручную выдубленной коренными американцами шкуры оленя, из которой получался какой-то жутковатый влажный на вид задний фон цвета плоти для закрытых фигур, которые формировали ее руки на коленях, пока она говорила — заверила женщину в депрессии, что она не пытается читать лекцию или производить на нее (т. е. на женщину в депрессии) впечатление своей моделью этиологии депрессии. Скорее, ей просто показалось приемлемым на интуитивном уровне «чутья» в этот конкретный момент поделиться своими чувствами. Разумеется, как сказала психотерапевт о своем постулировании в этот момент их терапевтических отношений, острое хроническое расстройство настроения женщины в депрессии можно также само по себе рассматривать как создание эмоционального защитного механизма: т. е., пока острый аффективный дискомфорт депрессии женщины в депрессии занимает ее и привлекает все эмоциональное внимание, она может избегать чувства или соприкосновения с глубокими рудиментарными ранами детства, которые она (т. е. женщина в депрессии) все еще была детерминирована подавлять.{3}