Страница 69 из 97
— Только не спи у стойки, Джордж, — говорит ему охранник. — Люди обращают внимание.
— Да, да, — суетится старик, — я буду сидеть вон там тихо, как мышь. Спасибо, Дэни!
— Я его знаю уже три года, — тихо говорит охранник, как бы вовлекая и меня в их маленький заговор. — Старик никому беды не причинит.
Он снова останавливается и косит глазом на пария в очках, который приоткрыл свой чемоданчик и долго копается в нем. Проститутка, крашенная под блондинку, следит за ним, как кошка за воробьем. Парень извлекает, наконец, из недр чемоданчика неначатую пачку сигарет.
— Ничего у нее с ним не выйдет, — комментирует ситуацию Дэни. — Он сидит здесь четыре часа, выкурил уже одиннадцать сигарет, выпил четыре чашки кофе. Боюсь, что у него нет денег даже на бутерброд.
— Господи, кого только не встретишь здесь, — вздыхает он, поправляя на бедре наручники. — Недавно проводил я в Детройт вот такого же, как этот, в очках. Совсем еще юнец. Ни профессии, ни работы. Завербовался в морскую пехоту. На военной базе сержант избил его за какую-то провинность. Приехала невеста, уговорила бежать. По дороге поссорились. Она в Детройт, он — в Лос-Анджелес. Там у него дед и бабушка. Наскребли внуку денег на дорогу до Детройта. Поехал солдатик. Путь не близкий, экономил каждый цент, голосовал на автострадах. Где-то по дороге купил невесте красивую кофточку. Занесло его зачем-то в Вашингтон. И вот в этом зале его подцепил какой-то «регулярный». Предложил ему фунт будто бы героина за 150 долларов. Дурачок клюнул. Надеялся перепродать, деньгу крупную зашибить. А в пакете-то не героин был, а мел с мукой. Болтался мальчишка тут голодный дня два-три. Смотрю, кофточку продает. Жалко мне его стало. Снял я свою фуражку с кокардой, и пошли мы с носильщиком Джеймсом от пассажира к пассажиру. Не у всех, слава богу, душа зачерствела. Набрали сколько надо. Купил я ему билет до Детройта и как можно строже сказал: «Твой автобус уходит ровно в пять. После пяти мне на глаза лучше не попадайся!»
Дэни смеется. Он снимает свои темные очки, протирает их носовым платком, и я вижу, что у него очень усталые и очень добрые глаза.
Я взял билет на «Серую гончую» не потому, что у меня не хватило денег на самолет. На автовокзал меня привела старая запись в блокноте, цитата из буржуазного журнала «Нью-Йоркер»: «Американская пропаганда не рассказывает о тех, кто собирается по ночам на автовокзалах. Эти люди не являются и героями телевизионных серий о «простых американцах». В рекламных кинокадрах о «Серой гончей» вы никогда не увидите их лиц и глаз, когда они сидят в кафетерии и украдкой бросают голодные взгляды на тарелки своих соседей».
Смерть сенатора
Когда сенатор Роберт Кеннеди вошел в бальный зал отеля «Амбассадор», его встретили аплодисментами. Дирижер взмахнул палочкой, заиграл оркестр, и сотни голосов громко подхватили торжественную мелодию «Америка! Прекрасная!».
Он поднялся на сцену к микрофону и, когда стих зал, заговорил. Благодарил помощников, шутил. Что-то сказал про свою собаку, которая уже спит и не знает о том, что ее хозяин победил на предварительных выборах в Калифорнии. Это была важная победа в «гонке» по длинной дороге к президентскому креслу. Накануне он потерпел поражение в штате Орегон. Калифорния должна была показать, стоит ли ему продолжать «состязание» или благоразумнее «сойти с дорожки».
— Если проиграю в Калифорнии, — сказал он своим помощникам накануне, — собирайте чемоданы и отправляйтесь по домам.
В Лос-Анджелесе должна была закончиться 82-дневная предвыборная поездка по штатам. Он был уже на грани физического истощения: выступал с речами по 3–4, а иногда и 5 раз в день. В городе Сан-Диего его оставили силы. Он едва закончил речь и, скрывшись за спины помощников, опустился прямо на пол, его вырвало. Но через пять минут он снова появился у микрофона и произнес еще одну речь.
Его личный самолет перелетал из города в город. В полете он проверял тексты речей, которые здесь же, в салоне, готовили для него члены «мозгового треста». Спал урывками. Его будили перед самой посадкой самолета, помогали одеться, причесаться, напоминали фамилии важных лиц, которые ждали в аэропорту. Твердя вполголоса начало очередной речи или в последний раз просматривая список шуток и анекдотов, которыми ему предстояло украсить свое выступление перед избирателями, он заходил в салон жены. Посадки и взлеты были самым мучительным испытанием для Этель. И он знал это. Она почти теряла сознание, закрывала глаза, и ее побелевшие пальцы впивались в подлокотники кресла. Восемнадцать лет назад в авиационной катастрофе погибли ее родители — миллионеры Скейкел, через два года из-под обломков спортивного самолета извлекли изуродованный труп ее брата. Роберт знал, какой ужас испытывает в самолете жена, ждущая одиннадцатого ребенка, но в дни предвыборной кампании он брал ее с собой повсюду, и она не протестовала, подчиняясь неумолимому и жестокому закону, который правил кланом Кеннеди. Этот закон еще сорок лет назад предельно сжато и четко был сформулирован патриархом клана Джозефом Кеннеди: побеждать любой ценой! Побеждать, побеждать и побеждать!
— Мои сыновья будут делать историю Америки! — говорил он.
5 июня 1968 года, уже семь лет разбитый параличом, Джозеф Кеннеди спал в своем доме в Хайанниспорте и не знал, что в эту минуту в коридоре отеля «Амбассадор» на цементном полу лежит смертельно раненный в голову его третий сын, что обезумевшая от ужаса Этель расталкивает фоторепортеров и дико кричит: «Прогоните их, они растопчут его! Убирайтесь отсюда!» — и что один из фоторепортеров, отмахиваясь от Этель, кричит ей в ответ: «Не мешайте нам работать, леди! Здесь творят историю».
Джозеф Патрик Кеннеди, потомок ирландского эмигранта и сын содержателя кабака в Бостоне, еще в детстве решил, что будет миллионером. Отец смеялся, но подбадривал Джозефа. Они так часто об этом говорили, что отец в конце концов сам поверил в мечту сына. Но для того, чтобы стать миллионером, одной мечты, конечно, было недостаточно. Состояние отца, накопленное спекуляцией контрабандным виски, было лишь первой ступенькой крутой лестницы, ведущей к богатству и власти. Второй ступенькой стал брак Джозефа Кеннеди с Розой Фицджеральд — дочерью мэра Бостона Джона Фицджеральда, тоже ирландца по происхождению, и старого друга Патрика Кеннеди. Так возник клан Кеннеди — Фицджеральд, влияние которого еще не распространялось даже на весь Бостон. Ведь влияние пропорционально тяжести кошелька. Чистокровные янки, удачливые купцы, крупные промышленники и банкиры Бостона, составлявшие «клуб бостонских браминов», презирали «ирландских выскочек». Честолюбивый Джозеф Кеннеди поклялся посрамить заносчивых «браминов».
История его восхождения по социальной лестнице — классическая история сильных мира сего. Ходит много легенд о том, как росло и накапливалось богатство Джозефа Кеннеди. Здесь рассказы и о мошенничестве, и о нечестных поступках, и об обманах. Но об этом говорят шепотом, с понимающими улыбками, вслух говорят о другом. В годы, когда страну захлестнула волна слияния банков, Джозеф решается на отчаянный шаг, одалживая, где только можно, ценные бумаги одного из маленьких банков, и в результате становится председателем правления этого банка. В годы первой мировой войны он руководит морскими перевозками военных грузов в Европу. Деньги начинают делать деньги. Джозеф покупает театры и кинотеатры, финансирует строительство гостиниц, покупает и перепродает земельные участки, расширяет давнишний и не совсем легальный бизнес отца — спекуляцию виски.
В августе 1929 года эксперты финансовой биржи были — удивлены и озадачены: Джозеф Кеннеди приказал продать все принадлежащие ему акции. Разгадка странного поведения бостонского бизнесмена наступила в «черную пятницу», когда под ударами экономического кризиса — рухнула биржа. Бывшие миллионеры, ставшие за один день нищими, бросались из окон небоскребов. В это время Джозеф Кеннеди подсчитывал свои барыши. Мечта сына бостонского спекулянта и кабатчика осуществилась: он стал миллионером. Заполняя анкету на встрече бывших выпускников Гарвардского университета, в графе-«профессия» Джозеф Кеннеди твердо написал: «капиталист».