Страница 53 из 97
И тем не менее каждый десятый американец живет в Калифорнии. Каждый шестой хотел бы там жить. Это самый густонаселенный штат. Самый колоритный и самый разнохарактерный. Здесь развитая современная промышленность. Недра штата содержат свыше 60 видов полезных ископаемых промышленного значения. Может быть, только в долине Нила почвы плодороднее, чем в калифорнийских долинах.
Я еще не встречал человека, который бы не влюбился в Сан-Франциско с первого взгляда. «Я оставил сердце в Сан-Франциско»,— поют американцы в Нью-Йорке и в Сент-Луисе, Оклахома-Сити и Бостоне. Сан-Франциско действительно полон очарования. Где еще в Америке улицы сбегают с холмов под углом в сорок градусов? Где еще можно въехать на мост в солнечную погоду, а съехать с него в сплошном тумане? Где еще на улицах можно услышать Моцарта и Брамса в исполнении подрабатывающих на жизнь студенческих трио — скрипка, флейта, контрабас?
Лицо Сан-Франциско обращено к океану, за которым лежит Азия. В порту Сан-Франциска ощущаешь запахи пряностей Востока, слышишь японскую, индийскую, русскую речь.
На калифорнийском шоссе №180 нам пришлось убавить скорость. Шоссе было забито машинами. То и дело из садов на дорогу выезжали грузовики с фруктами. В кузова были навалены персики, яблоки, апельсины. Огромные корзины с плодами стояли у обочины дороги. Сладковатый запах нагретых солнцем фруктов висел над долиной Сан-Хоакин.
Этот запах преследовал нас даже в мотеле неподалеку от города Фресно, где мы остановились на ночь. Оглушительно звенели цикады. Звезды над долиной были огромными, как в тропиках. Где-то далеко пела женщина.
— Мексиканка, — сказал хозяин мотеля, баюкая на руках двухлетнего сына. — У мексиканцев прекрасные песни. За душу берут…
— О чем она поет? — спросил я.
— О любви, — улыбнулся хозяин, — о счастье. О чем же еще?
Мы помолчали, прислушиваясь к далекому голосу. Прошуршав по листьям, упало в траву созревшее яблоко.
— У вас здесь как в раю, — сказал я.
Хозяин пожал плечами и ничего не ответил. Ребенок на его руках всхлипнул во сне.
— Не советую съезжать с дороги к виноградникам, — неожиданно сказал хозяин. — Там стреляют. В раю нынче неспокойно.
Утром справа и слева от нашей машины потянулись виноградники. Казалось, им не будет конца. Накануне в дорожном путеводителе мы прочитали: «Долина Сан-Хоакин, одна из плодороднейших в мире, дает Америке третью часть всего столового винограда».
На заправочной станции слышали, как турист из Нью-Йорка, пожилой уже папаша в голубых шортах, объяснял сыну, отроку в зеленых шортах:
— Виноградари — одни из самых богатых людей в Калифорнии.
Отрок мечтательно смотрел на виноградники, волнами сбегавшие по склону горы к заправочной станции. У обочины дороги какие-то люди, разговаривая между собой по-испански, меняли колесо грузовика. Люди были плохо одеты. У них были обветренные и обожженные солнцем лица под широкополыми мексиканскими шляпами. Юноша смотрел мимо них. Они не вписывались в пейзаж. Они не укладывались в только что полученную информацию о богатстве виноградарей. Они казались здесь лишними.
Дитя огромного города, впервые увидевший, как растет виноград, он просто не знал, что под каждой лозой пот этих людей в широкополых шляпах, пот и слезы их женщин и детей. Он просто не знал, что, может быть, как раз в эту минуту на сладкие гроздья брызнула кровь его ровесника Джо Манкона, 15-летнего сборщика винограда, американца мексиканского происхождения, или, как они называют себя сами, чиканос.
Накануне хозяин мотеля рассказывал:
— В нашем местечке половина населения — чиканос. И они и их предки здесь родились. Когда-то Калифорния была для них матерью, а сейчас — мачеха.
Когда-то обширные территории нынешних Соединенных Штатов принадлежали Мексике. В 1846 году США начали против Мексики войну, которую будущий президент, а тогда конгрессмен Авраам Линкольн назвал «безнравственной и жестокой». Другой великий американец, будущий генерал и президент, а тогда лейтенант, У. Грант, назвал ее «одной из самых позорных и несправедливых войн, которую когда-либо вела могучая нация против слабой». По договору 1848 года США отторгли у Мексики 2,3 миллиона квадратных километров земли. Не прошло и четырех лет, как США вынудили Мексику «продать» им всю территорию от реки Рио-Гранде до реки Колорадо. Побежденная Мексика лишилась почти половины своей земли и населения.
В Соединенных Штатах живет сейчас более 8 миллионов потомков мексиканцев. В Калифорнии они составляют 16 процентов всего населения, в Техасе — 23 процента, в штате Нью-Мексико — 27 процентов.
Готовясь к поездке в Калифорнию, мы познакомились с тем, что писали в последние годы о чиканос американские газеты и журналы. Приведу выдержку из журнала деловых кругов «Бизнес уик»: «Средний американец мексиканского происхождения, как правило, беден и бесправен. Его годовой доход составляет меньше 70 процентов среднего дохода в Соединенных Штатах. Уровень безработицы среди мексиканцев вдвое выше, чем в среднем по стране. Мексиканцам принадлежит всего один процент предприятий в стране, причем все они мелкие… В большинстве своем американские мексиканцы — это неквалифицированные подсобные рабочие в городах или сезонные рабочие на полях юго-запада страны».
Вот что еще почерпнул я из литературы об американцах мексиканского происхождения:
Четверо из каждых десяти чиканос полностью неграмотны.
В Лос-Анджелесе лишь один из каждых четырех чиканос умеет говорить по-английски.
«Американцам мексиканского происхождения подчас платят меньше, чем белым, за ту же самую работу, — пишет еженедельник «Тайм». — Даже те немногие, кто получил образование, не могут избежать дискриминации. Положение сельскохозяйственных рабочих еще хуже. Сезонный характер работы обуславливает заработок ниже официального уровня, за которым начинается нищета. Средняя продолжительность жизни батрака-мексиканца — 48 лет».
В похожей на рай калифорнийской долине Сан-Хоакин тысячи чиканос работают в садах и на виноградниках, принадлежащих 29 хозяевам. Действительно, эти 29 владельцев калифорнийских виноградников — очень богатые люди. Нью-йоркский турист в голубых шортах говорил правду.
Но и хозяин мотеля, жалевший чиканос, говорил правду: в раю нынче неспокойно… На шоссе №180 часто встречаются полицейские машины. Они сопровождают грузовики, в кузовах которых, держась друг за друга, стоят чиканос — мужчины, женщины, дети. На бортах грузовиков — красные полотнища с черным ацтекским орлом, эмблемой Объединенного профсоюза сельскохозяйственных рабочих Калифорнии.
— Уэльга! Забастовка! — скандируют люди в кузовах — грузовиков.
У виноградников стоят пикеты чиканос. По ночам здесь возникают настоящие бои со штрейкбрехерами, которые стремятся проникнуть на виноградники и сорвать забастовку. Хозяева наняли и вооружили целую армию налетчиков, избивающих забастовщиков. Из многих районов Калифорнии сюда подтянуты полицейские силы. Однако полиция почему-то арестовывает не хулиганов, а забастовщиков. С начала забастовки полиция арестовала уже около четырех тысяч чиканос.
Джо Маикону разбили голову отрезком водопроводной трубы. Врачи удивляются: как только он выжил? Вместе с ним в больницу привезли еще четырех парией: у кого рука сломана, у кого ключица. Всего в местных больницах, как мне рассказали, побывало уже более ста забастовщиков.
Двоих похоронили. Первым был убит 24-летний батрак Наджи Даифалла, приехавший в Калифорнию на заработки из… Йемена. Рассказывают, что его убил заместитель шерифа. Будто бы Наджи, выходя из кафе, пнул пустую жестяную банку из-под пива, попавшуюся ему под ноги. Банка полетела в сторону проезжавшей мимо полицейской машины. И хотя злополучная банка не долетела до машины, полицейские, как рассказывают, решили «немножко поучить иностранца». «Учение» продолжалось несколько минут и закончилось тем, что Наджи разбили затылок рукояткой пистолета.