Страница 65 из 89
— Что такое — айя?
— Я сейчас тебе объясню самыми разными способами, айя амау. И словами — тоже…
— Лиоран будет руга-а-аться…
— Хочешь посмотреть, как он ещё больше будет ругаться? Надевай покрывало и пойдём в коридор.
— ?
— Кто-то очень упорно хотел со мной потанцевать. М-м?
— О! У меня и музыки сейчас с собой нет.
— Ты можешь напевать. Что такое ты пела, когда шла сюда?
— Из индийского кинофильма, одну из моих любимых.
Они выбрались в коридор, взявшись за руки, осмотрелись, прислушались, переглянулись и засмеялись.
Он подмигнул ей, и она запела.
— На мангу сона чанди…
Она пела, бегала вокруг маура, пританцовывала и играла вскинутыми руками, изображая индийскую актрису. Ирруор смотрел на неё и улыбался — неудержимо и ослепительно. А потом неожиданно поймал её за талию и быстро поднял у себя над головой. Она радостно взвизгнула. Он опустил её на пол, и она продолжила кружить возле него.
Лиоран выглянул в коридор.
— Чем это вы тут заняты? Кто разрешил? Марш обратно в капсулу — оба!
Они дружно посмотрели на него с невинным видом.
— Спрячь свою клыкастую улыбку, Халеарн, а то лимон подарю. Очень большой и сильно недозрелый.
Ира сверкнула на эрнианина гневным взглядом и молча загородила собой маура. Потом оглянулась и присмотрелась. Лиоранова язвительность почему-то нисколько не задевала Ирруора. Ира успокоилась.
Но Лиоран захохотал, и она не сдержалась.
— Прямо так уж сразу и клыкастая! Динзиновой улыбки не видел? Вот там не зубы, а иглы! А тут что — так, слегка конические…
Теперь захохотали оба.
Лиоран первым прекратил смеяться.
— А теперь, кроме шуток, марш обратно!
Эрнианин решительно распахнул дверь медотсека.
Ира с умоляющим видом потянула маура за руку в том же направлении.
— Уступаю превосходящей силе, — с улыбкой проговорил Ирруор, позволяя отвести себя к саркофагу генератора.
— Не смеши меня, Халеарн. Ты скорее уступишь слабости, чем силе.
Лиоран кивнул на Иру…
Катя Петрова шла пешком через весь город в отдел таорэн. Развевались растрёпанные волосы, когда-то русые, ныне крашенные в ярко-рыжий цвет, красная накидка и мешковатые чёрные брюки с рваными фигурными разрезами. У Кати не было никакой машины и совсем не осталось средств, местного общественного транспорта она боялась, ездят там всякие динзины и шихайты вида ужасного… Её все бросили. Катя Петренкова, у которой она была на подтанцовках, исчезла в неизвестном направлении. При одной мысли о том, чтобы обратиться к парочке гарайнов, Петрова впадала в тихий ужас.
Она чувствовала, что её жизнь не то чтобы летит, а этак потихоньку сползает под откос. Фигура расплывалась, теряя привлекательные очертания, непонятно с чего, ела она всегда немного, зрение стремительно падало, потребность в алкоголе и табаке росла, страх одиночества — также. Вот он, собственно, и оправдался, этот страх. Она осталась одна на чужой планете, где не знала никого и ничего, и о ней тоже никто по большому счёту не имел понятия.
Она допила последнее спиртное, прихватила с собой оставшуюся пачку сигарет, надела на себя относительно цивильное (сценическое бросила, ведь выступать больше не с кем) и пошла. К счастью, она знала, где находится здание отдела таорэн. Больше ей здесь обратиться было не к кому, она и из квартиры до сих пор выбиралась только в клуб и только вместе с Петренковой. Властные структуры она недолюбливала, но и особого отвращения к ним не испытывала.
Она сильно жалела теперь, что поддалась на уговоры подруги и очертя голову кинулась в авантюру. С другой стороны, чего она добилась на Земле? У неё была комната в общей квартире, оставшаяся от родителей, с недружелюбными соседями, которые третировали и даже пугали её. Занятия живописью и попытки поступить в вуз из-за садящегося зрения быстро остались в прошлом, та же участь постигла её вокал и учёбу в театральном кружке. Единственное, чем удавалось подрабатывать на жизнь — корректурой, которая вызывала у неё отвращение. На эту должность её устроила троюродная сестра, более активная по жизни.
Оставалось только сидеть и ворчать на своё невезение, а также во время чаепитий с немногочисленными подругами остроумно осуждать достигших хоть какого-то успеха людей за их мнимые и действительные недочёты.
Петренкова предлагала поучиться танцам на шесте, но Петрова на это не решилась, у неё были слишком крепкие и тяжёлые кости.
Пыхтя, она взобралась по пешеходному пандусу на эстакаду и решительно зашагала к центру города. Иногда она рассеянно сворачивала на проезжую часть и продолжала целеустремлённо переть вперёд, как танк. Машины объезжали её. Время от времени она останавливалась покурить, задумчиво смотрела вниз, опираясь локтями о бортик эстакады, потом, преодолевая одышку, шла дальше. Она не знала, что именно расскажет в отделе, ничего особенно важного ей не было известно. Она не знала, что предпримут в отношении неё, то ли депортируют на Землю, то ли помогут как-то устроиться здесь, и какой вариант из этих двух будет лучшим.
Эстакада была длинной, а впереди маячило ещё несколько таких же. На одной из обзорных площадок она остановилась и запела, не очень громко, просто для того, чтобы себя подбодрить. Поставленный оперный голос высокого тембра был слышен далеко и сразу привлекал внимание. Вокруг моментально скопилась небольшая толпа слушателей. Мявкающие мощные ферматы, над которыми подсмеивалась Петренкова, ни у кого удивления не вызывали.
Потом она наконец заметила, что уже находится не одна, обвела толпу сердитым взглядом прекрасных голубых глаз финно-угорского разреза и убежала. Она пока ещё была в состоянии бегать очень быстро…
— Оэренгайны ушли.
— Совсем?
— Да. Их нет в системе звезды.
— Мне это не нравится.
— Был засечён сигнал передачи. Их кто-то вызвал.
— Всё равно мне это не нравится, — проворчала таор Аюлэймара таору Герхало. — Нужно выждать, прежде чем отпускать маура и землянку из-под охраны. А где корабль Халеарна?
— Ондрил зарапортовался, — с улыбкой ответил Инто. — Привёл его не сюда, а к себе на луну. Решил, что так будет надёжнее.
Силовое поле, прикрывающее здание, дрогнуло так, словно в него врезался на полном ходу по меньшей мере байк-трансформер. Оба таора с удивлением взглянули на экран. На газоне сидела и возмущённо трясла рыжими растрёпанными локонами маленькая полноватая женщина. Это была Катя Петрова.
При виде своей единственной надежды она последние несколько десятков метров пробежала бегом, а мерцания силового поля по причине плохого зрения не заметила, и налетела на невидимую упругую стену с разбега всем телом. Странная преграда отбросила её на траву. Катя не столько ушиблась, сколько растерялась и возмутилась. Что это за фокусы? Как ей теперь попасть в отдел?
Для неё открыли проход, она его не заметила, поднялась на ноги, небрежно отряхнула одежду, ругаясь на чём свет стоит, и пошла вдоль незримой стены, ощупывая её руками. В какой-то момент одна Катина рука провалилась в пустоту, Катя обрадовалась и устремилась в обнаруженный таким образом вход.
Перед самыми дверями здания она резко затормозила, сообразив, что не приготовила никакой вступительной речи, никакого объяснения своему визиту, никакого обращения или ходатайства. Она остановилась, раздумывая, потом свернула в сторону, к деревьям, намереваясь посидеть в сторонке на травке и не спеша всё обдумать.
За деревьями с другой стороны здания послышались голоса и смех. Кате стало любопытно. Она осторожно подкралась поближе…
Ирруор спал, лёжа ничком и прижимая к себе Иру. Она проснулась и попыталась осторожно выбраться из-под его руки. Он не отпустил её. И не проснулся.
«Я тут недалеко. Мне нужно. Я быстро, я сейчас вернусь».
Он услышал, не просыпаясь — сильная бронзовая рука аккуратно разжалась.