Страница 64 из 76
Алиса, встав из-за стола, подошла к Роберту и, улыбаясь, протянула ему руку.
– Роберт, позволь пригласить тебя на танец, – сказала она.
Роберт в какой-то степени подозревал такой поворот событий, но в то же время был совершенно не готов к нему. С одной стороны, первой мыслью, возникшей в его голове, было: «она все-таки это сделала!» – и мысль эта была с оттенком радости, потому что где-то, очень глубоко и не совсем осознанно, втайне от самого себя, Роберт на это надеялся. С другой стороны, Роберт немедленно подумал: «ну и что мне теперь делать?» Роберт никогда не танцевал. Отказаться? Вряд ли еще кто-нибудь когда-нибудь его вот так пригласит, да и невозможно отказать такой обворожительной девушке, как Алиса – тем более, что он к ней неравнодушен! Согласиться? А что тогда делать?
– Вообще-то я совсем не умею танцевать..., – сказал Роберт, пытаясь оттянуть момент принятия решения, или, скорее, пытаясь заранее извиниться за свою неуклюжесть, – ведь в это же время у него в голове пронеслась еще недавно казавшаяся совершенно безумной мысль: «А почему бы и нет? Вдруг в этом мире можно?». Более того, ему показалось, что в глазах Алисы он прочитал ответ.
Роберт встал и протянул руку Алисе.
Алиса мысленно воскликнула «да!» и облегченно вздохнула – кажется, ей даже послышался слабый треск от того, что в Стене появилась первая трещина, – и взяла Роберта за руку. Роберт же, несмотря на свое слабое умение различать эмоции других, совершенно отчетливо прочитал радость на лице Алисы, тоже обрадовался и одновременно подумал: «что я делаю?!»
– Вообще-то я тоже никогда не танцевала ... при земной гравитации, – сказала Алиса, когда они шли к центру зала, – но первый танец простой.
...
Потом был салют. Четверо друзей вышли на площадь перед центральной башней, как и все остальные студенты, и стали смотреть на уже темное небо. Роберт и Алиса, несколько уставшие, как и подозревал Роберт, дело отнюдь не ограничилось одним танцем – стояли, держась за руки.
«Неизбежное, скорое и окончательное возвращение Призрака» дал залп главным калибром. Дальнобойные, скорострельные активно-реактивные орудия предназначались в первую очередь для бомбардировки наземных укреплений, но сейчас весившие более тонны ракеты-снаряды были начинены фейерверками. Огонь со стороны Финского залива был данью традиции, напоминавшей об истории начала XX века, когда холостой выстрел «Авроры» ознаменовал начало Первой Великой революции.
Медленно поворачивая орудийные башни, Призрак выпускал снаряды в нескольких направлениях, как в сторону Ленинграда, так и в направлении Университета. Каждый из них содержал сотни управляемых капсул-феерверков и темнеющее небо стало грандиозным полотном, на котором возникали и пропадали фантастические картины, нарисованные огненными красками. В завершение одновременная вспышка тысяч и тысяч белых огней сложилась в сверкающую двойную спираль, и не успела она погаснуть, как новый взрыв раскрасил небеса красным. На фоне спирали над университетом сияла рубиновая пятиконечная звезда.
6. Красный рассвет
Нулевой год эры Core. Три недели после начала Битвы Битв.
Огонь ленинизма наш путь освещает, На штурм капитала весь мир поднимает! Два класса столкнулись в последнем бою; Наш лозунг – Всемирный Советский Союз!
Гимн Коминтерна
Наступило утро, и поднимающееся над горизонтом солнце, кроваво-красное из-за висящей в воздухе пыли, поднятой нескончаемыми взрывами и не успевающей осесть в промежутках между артиллерийскими обстрелами и бомбардировками, осветило поле предстоящей битвы.
Дрожа от холода, он очнулся от тяжелого, наполненного кошмарами забытья. Месяц назад его разум даже во время самого ужасного сна не мог представить себе ту реальность, которая сейчас вставала перед глазами. Лишь месяц назад он, молодой, богатый и беззаботный, проводил ночи в самых роскошных ночных клубах и катался по улицам столицы на новом спортивном автомобиле. Жизнь была прекрасна и он уже начал пресыщаться ее удовольствиями, ни на минуту не задумываясь о тех, кто лишен даже тысячной доли того, что он имел. Казалось, что так будет всегда...
Сейчас он проснулся в импровизированном блиндаже, наспех сооруженном из остатков бетонных плит, добытых из развалин еще недавно бывшего величественным особняка. Рядом с ним лежали извлеченная из старого армейского хранилища портативная ракетная установка, автомат, который вряд ли окажется сколь-нибудь полезным в бою против того страшного противника, о котором говорили вчера, наспех обсуждая план обороны, и старинная каска, которую он совсем недавно воспринимал как незначительную диковинку.
Перед его глазами расстилалась земля, которая еще недавно была местом проживания тех, кто принадлежал самому привилегированному слою. Районы, примыкающие к гигантскому мегаполису, были постепенно застроены особняками, роскошь которых приводила в изумление, дворцами, окруженными высокими заборами, больше похожими на крепостные стены, защищенными изощренными системами безопасности и великолепно вооруженными и обученными бойцами частных армий, принадлежавших жившим здесь владельцам гигантских корпораций. Еще месяц назад все это казалось надежным и спокойным, все это было. Он и сам жил здесь...
Сейчас же перед его глазами простирался ландшафт, который в красноватом свете восходящего солнца по виду больше всего напоминал равнины Марса – и был таким же мертвым. Хотя нет, горько усмехнулся он этой мысли, – теперь, согласно некоторым рассказам, Марс стал гораздо более живым. О стоявших здесь зданиях можно было догадаться лишь по изуродованным до неузнаваемости, искрошенным и искореженным обломкам конструкций из особо прочного бетона и стали – единственных материалов, от которых осталось хоть что-то после бомбардировок, интенсивность которых, по слухам, не имела себе равных на протяжении всей истории человечества.
Особняки, стоявшие здесь, были в первую очередь рассчитаны на то, чтобы выдержать натиск разъяренной толпы, не имеющей тяжелой боевой техники, – но не на защиту от крупнокалиберной артиллерии, тяжелых авиабомб и тактических ядерных ракет. В двух десятках километров отсюда раньше находилась загородная президентская резиденция, с бункером, способным выстоять в случае бомбардировки обычными боеприпасами, с автоматическими артиллерийскими установками и системами ПВО, которые могли отразить даже танковую атаку или налет авиации. Но сейчас на месте резиденции остался лишь огромный кратер – она отнюдь не была рассчитана на то, чтобы противостоять термоядерному удару, произведенному с орбиты.
Ситуация была столь безнадежной, что он с радостью бы сдался на милость победителям, но капитуляция была невозможна, как невозможны были и переговоры о перемирии. Никто не предъявлял территориальных претензий и не требовал репараций, никто не предлагал мир в обмен на власть или богатство. Слишком чуждым и непонятным был разум, спланировавший битву, которая должна была стать последней в истории. «Вы не можете существовать без нас, но мы не нуждаемся в вас», – отсутствие паритета зависимости, принцип, безжалостный к тем, кто сам не испытывал ни малейшего сочувствия к слабым и беззащитным.
Он знал, что многие страны предпочли не сражаться, а принять новое положение вещей, а Южноамериканский Социалистический Союз открыто выступил сторонником Неназываемых. Рассказывали, что столица главных союзников в другом полушарии окружена, большей частью разрушена и доживает последние дни, что улица, когда-то бывшая символом финансовой мощи во всем мире и на которой он сам недавно побывал, была завалена обломками и телами, которые никто не хотел убирать.
«Убежище Атлантов», рай, в котором таким, как он, было доступно все, и куда он хотел со временем попасть, по слухам, просто исчез, когда волна разделяющихся боеголовок мощностью в мегатонну каждая обрушилась на рукотворный остров. Системы противоракетной обороны не спасли его, а скоростные катера и подводные лодки – его обитателей. Термоядерный огонь поглотил все, испарив и превратив в плазму и металл, и океанские воды.