Согнутая ветка

– Не знаю. Я вчера в полицию звонила, ну, в контору шерифа, но они ничего не стали делать.

– Не прошло двадцать четыре часа?

– На самом деле уже прошло. Давно. Но дело в том, что они ее уже знают.

Подробностей я не знал, но можно догадаться. Тилли часто попадала в неприятности, время от времени ей удавалось сбежать, когда у полиции не хватало сотрудников, чтобы вовремя поймать проститутку, наркомана и вообще головную боль для окружающих, постоянную.

– О’кей. Беру ответственность на себя. Заберусь туда.

Вокруг были дома, но никого не было видно, и я не видел, чтобы кто-нибудь отдернул занавески, чтобы подсмотреть. Достав из перчаточного ящика набор отмычек, которыми я время от времени пользовался, когда работал на агентство, я снова обошел дом и открыл заднюю дверь. Взломщик из меня не слишком хороший, и, по правде говоря, обычно это выглядит не так, как в кино, по крайней мере, у меня. Всегда приходится повозиться. Однако замок оказался достаточно простым, и все заняло у меня около пяти минут. Затем я и Бретт вошли внутрь.

– Тилли, Роберт, – окликнула Бретт. – Это я, мама.

Никто не отозвался. Как о стенку горох.

– Подожди у двери, – сказал я.

Я пошел по дому, заглядывая в комнаты. Ничего особенного, но в гостиной стул и кофейный столик опрокинуты. Что-то пролилось на пол и стало липким. Рядом – разбитый стакан. Вернувшись, я рассказал Бретт об увиденном.

– Может, теперь служители закона заинтересуются, – добавил я.

Когда мы вышли наружу, я вдруг увидел дорожку из мелких капель крови. До того я ее не заметил, но теперь, выходя из дома, когда лучи солнца упали под нужным углом, разглядел. Так, будто кто-то рассыпал рубины разного размера в траве.

– Бретт, милая, иди к машине и сиди там, за рулем, – сказал я. – Вот ключи, на случай если придется уехать. И если будет надо, уезжай. Обо мне не беспокойся.

– Чушь, – сказала она. – Пошли, возьмем пистолет из бардачка.

У меня было разрешение на скрытое ношение оружия, но я редко носил пистолет с собой. На самом деле мне вообще не нравилось оружие, но с моей работой – я не имею в виду работу ночного сторожа на заводе собачьей еды – иногда эти штуки нужны.

Мы дошли до машины, взяли из бардачка оружие, старомодный револьвер, и пошли по следу капель крови.

След уходил в лес, а там мы его потеряли. Прошли немного по тропе, и я увидел место, где что-то затаскивали в кусты, которые остались примяты. Мы пошли туда и увидели лежащее на земле тело. Человек лежал лицом вниз. Мне, конечно, не следовало трогать тело, но я толкнул его носком ботинка, и оно перевернулось. У трупа оказалось лицо молодого парня с забитыми муравьями глазами и сплющенным и окровавленным носом, так, будто человека волокли по земле лицом вниз. На груди была дырка от пули вроде бы. Я их немного видел, по пальцам пересчитать. Эта была ровнехонько на кармане рубашки. Потом я увидел еще одну, в правом боку. Видимо, первым выстрелом его ранили, он попытался сбежать, и тут тот, кто его ранил, догнал его и выстрелил снова, а потом утащил в кусты. Затем я заметил, что у парня татуировки по обеим рукам снизу доверху, и не слишком хорошие. Такие, будто пьяница пытался писать иероглифами или на санскрите. Пьяница или товарищ по камере.

– Это он, – сказала Бретт, стоя рядом со мной.

– В смысле, Роберт, приятель Тилли.

– Ага, – сказала она и принялась смотреть по сторонам. И я тоже. До некоторой степени я был готов увидеть и тело ее дочери, но его здесь не было. Мы даже вернулись в дом и прошли по всем комнатам, не касаясь ничего, кроме дверной ручки, на случай если не нашли Тилли в первый раз, спрятанную под кроватью, в шкафу, в холодильнике. Холодильника у них не было, а в шкафу и под кроватью мы ничего не нашли.

Они прислали молодого парня в висящих, не по размеру, штанах и с бляхой, сияющей, как детские мечты на Рождество. В бедренной кобуре у него был пистолет такого размера, будто он собрался на слонов охотиться. Ковбойская шляпа со слишком высокой тульей и слишком широкими полями. Будто мальчик-переросток, собравшийся поиграть в ковбоев. Он представился заместителем шерифа.

С ним прибыл и другой парень, постарше, который сидел на пассажирском месте. Молодой вышел из машины, старший – нет. Просто открыл дверь и остался сидеть внутри. Он выглядел как человек, ждущий, когда выслужится до пенсии, и не уверенный, что ему это удастся. Может, ему лет сорок, но что-то в его лице делало его старше. Пистолет у него в кобуре был поменьше. Это я четко разглядел. А свою ковбойскую шляпу он положил на колено.

Молодой парень выслушал наши показания. Выглядел заинтересованным, что-то записал в блокноте. Я сообщил ему, что у меня в перчаточном ящике оружие и что у меня есть на него разрешение, чтобы не усугублять ситуацию, если он сам его найдет. Через некоторое время старший вышел из машины и подошел к нам.

– Все записал, Олфорд?

– Да, сэр, – ответил заместитель.

Я увидел, что на бляхе у старшего написано «ШЕРИФ». Бляха была так похожа на те, что мы покупали в детстве, вместе с пистонным пистолетом, но без пистонов. Пистоны надо было покупать отдельно.

Он задал нам несколько вопросов, тех же, что задавал молодой, на случай если мы начнем путаться, как я понял. И внимательно глядел на Бретт. Не стану его винить. Она выглядела отлично, как всегда. Длинные рыжие волосы, волнами спадающие по плечам, великолепное тело, поддерживаемое в порядке тренировками, и лицо, от которого Чудо-Женщине захотелось бы биться головой о стену.

– Пойдемте со мной, – сказал мне шериф.

– Я тоже, – сказала Бретт. – Я вам не божья коровка.

– Не сомневаюсь, – сказал шериф. – Олфорд, садись в машину и приведи в порядок все записи.

– Они в порядке, шериф, – сказал Олфорд.

– Все равно иди в машину.

Мы отошли достаточно далеко. Шериф, которого, как выяснилось, звали Натан Хьюз, обратился к нам снова.

– Олфорд – человек мэра. Что еще поделаешь?

– Он себе форму в «Гудвилле» купил? – спросил я.

– Не надо такого неуважения, – сказал шериф. – Он ее с веревки для белья стянул.

Мы дошли до тела.

– Я его перевернул, – сообщил я.

– Зная, что этого не следует делать, – сказал шериф Хьюз.

– Знаю. Но я должен был проверить, может, он жив.

– Когда они выглядят так, лицом вниз, лицом вверх, и так ясно, что мертвые.

– Возможно.

– Ты что-то знаешь, – сказал шериф. – Ты все подметил, ты сказал, что вас здесь двое и кто вы такие, так что я позвонил кое-куда, кое-что разузнал. Шеф из Ла-Борде, знаешь ли, сказал, что ты настоящая заноза. И обычно работаешь с черным парнем по имени Леонард.

– Ага, точняк, – согласился я. – В смысле, я действительно работаю с черным парнем по имени Леонард. Насчет занозы не знаю.

– Думаю, да, – сказал шериф. – Шеф мне кое-что рассказал.

– Болтовня, – сказал я.

Когда мы закончили осмотр тела, то вернулись к машине. Шериф сказал Олфорду взять фотокамеру и сделать снимки.

– Нет у нас настоящей команды, – сказал он. – Я, Олфорд, еще один заместитель и диспетчер. Иногда пончиками бесплатно кормят.

– Помогает поддерживать форму, – сказал я.

– Еще бы, – сказал шериф и посмотрел на Бретт. – Вы весьма хорошо держитесь, учитывая, что ваша дочь пропала, а ее парень мертв.

Он все еще с нами играет, пытается выяснить, не имеем ли мы отношения к случившемуся.

– Поверьте, я очень встревожена, – ответила Бретт.

Пришлось пару часов подождать в мотеле, пока не приехал шериф. Он сообщил, что никакой информации нет.

– Мы не нашли вашу дочь, – сказал он Бретт. – И это хорошая новость, наверное.

– Наверное, – сказала Бретт.

Шерифа здесь не было, когда она сорвалась и рыдала в голос, но, возможно, он заметил, что у нее красные глаза. Выслушав все, что он должен был ей сказать, она просто ушла в ванную и закрыла дверь.

– Слушай, скажу тебе все напрямик. То, что ты уже наверняка сам понял. Я завалящий шериф из завалящего городка, с двумя заместителями, которым впервые придется расследовать убийство. Им бы сбежавших котов с собаками искать да выяснять, кто спер крекеры из отрубной муки в начальной школе. И то за счастье. Я не могу сказать тебе, чтобы ты работал сам по себе или что сюда можно привести людей и поопытнее. Но будь я на твоем месте, с тем, что я о тебе знаю, скажу тебе по секрету, что я и делаю сейчас, на случай если ты вдруг не въехал. Попробуй сам что-то поискать.