Ничто не вечно

— Ох, вот еще. — Она протянула Пейдж металлическую табличку, на которой было написано: «Пейдж Тэйлор, доктор медицины». — Это ваша именная табличка, доктор.

Пейдж взяла табличку и надолго задержала на ней взгляд. «Пейдж Тэйлор, доктор медицины». У нее было такое ощущение, словно она держит в руках орден Почета. Все долгие и тяжелые годы работы и учебы воплотились в эти несколько слов: «Пейдж Тэйлор, доктор медицины».

— С вами все в порядке? — прервала ее раздумья сестра Спенсер.

— Все прекрасно, — улыбнулась Пейдж, — просто великолепно, спасибо. А где я могу?…

— Раздевалка для врачей прямо по коридору. Вы будете участвовать в обходе, так что надо переодеться.

— Благодарю вас.

Пейдж пошла по коридору, удивляясь царившей вокруг активности. В коридоре было полно врачей, медсестер, лаборантов и пациентов, спешащих каждый по своим делам. Суету дополняли постоянные вызовы, звучавшие из динамиков.

— Доктор Кинан…, третья операционная… Доктор Кинан…, третья операционная.

— Доктор Толбот…, первая неотложка. Срочно… Доктор Толбот…, первая неотложка. Срочно.

— Доктор Интел…, палата 212… Доктор Интел…, палата 212.

Пейдж подошла к двери с табличкой «Раздевалка для врачей» и открыла ее. Внутри находилось человек шесть врачей, они переодевались, двое были совершенно голыми. Все уставились на Пейдж.

— Ох! Я…, простите, — пробормотала Пейдж и быстро захлопнула дверь. Она стояла возле раздевалки, не зная, что делать. В нескольких шагах дальше по коридору Пейдж увидела дверь с табличкой «Раздевалка для медсестер». Она подошла и заглянула внутрь. Там переодевались несколько медсестер.

— Привет. Ты новая медсестра? — обратилась к ней одна из них.

— Нет, — решительно возразила Пейдж. — Я не медсестра. — Она закрыла дверь и вернулась к раздевалке для врачей. Постояв возле нее несколько секунд, Пейдж глубоко вдохнула и вошла. Мужчины моментально прекратили разговоры.

— Прости, милая, но это раздевалка для докторов, — заметил один из мужчин.

— А я и есть доктор, — ответила Пейдж. Мужчины переглянулись.

— О, конечно…, добро пожаловать.

— Благодарю вас. — Пейдж замялась на секунду, потом подошла к пустому шкафчику. Мужчины наблюдали, как она вешала в шкафчик костюмы и халаты. Пейдж обвела их быстрым взглядом, потом начала медленно расстегивать блузку.

Доктора стояли, не зная, что делать. Потом один из них сказал:

— Пожалуй, нам лучше…, оставить молодую леди одну, джентльмены. Молодая леди!

— Спасибо, — поблагодарила Пейдж и стала ждать, пока доктора закончат переодеваться и выйдут из комнаты. «Неужели мне каждый день предстоит проходить через это?» — подумала она.

Во время обходов существовал традиционный порядок, который никогда не нарушался: впереди всегда шел лечащий врач, за ним старший ординатор, потом остальные ординаторы, а в конце один-два студента-медика. Лечащим врачом, к которому прикрепили Пейдж, был доктор Уильям Рэднор. Пейдж и пятеро других ординаторов собрались в холле, ожидая его появления.

Среди ординаторов был молодой китаец. Он протянул Пейдж руку.

— Том Чанг. Думаю, вы так же нервничаете, как и я.

Пейдж он сразу понравился. Подошел доктор Рэднор.

— Доброе утро. Я доктор Рэднор. — Говорил он мягко, голубые глаза поблескивали. Ординаторы в свою очередь представились ему.

— Сегодня у вас первые обходы. Я хочу, чтобы вы обращали серьезное внимание на все, что видите и слышите, но в то же время, и это важно, выглядели спокойными.

«Обращать серьезное внимание, но выглядеть спокойной», — отметила про себя Пейдж.

— Если пациенты видят, что вы напряжены, они тоже начинают волноваться, могут даже подумать, что умирают от какой-нибудь болезни, о которой вы им не говорите.

«Следить, чтобы пациенты не волновались».

— Помните, что отныне вы будете нести ответственность, за жизни других людей.

«Отныне несу ответственность за жизни других людей. Ох, Боже мой!»

Чем дольше доктор Рэднор говорил, тем больше Пейдж нервничала, и к тому времени, как он завершил свое вступительное слово, самоуверенность Пейдж испарилась. «Я не готова к этому! — подумала она. — Я не знаю, что делаю. Кто вообще сказал, что я могу быть доктором? А что, если я убью кого-нибудь?»

Доктор Рэднор добавил:

— Я жду от вас детальных записей по каждому из ваших пациентов — лабораторные исследования, анализ крови, ну и все прочее. Это всем ясно?

В ответ послышалось нестройное бормотание:

— Да, доктор.

— У нас обычно бывает от тридцати до сорока хирургических больных. И ваша работа заключается в том, чтобы убедиться, что для них созданы все необходимые условия. А теперь давайте начнем утренний обход.

Каким простым все казалось в медицинском колледже. Пейдж вспомнились те четыре года, которые она провела в стенах учебного заведения. Сто пятьдесят студентов, и среди них только пятнадцать девушек. Она никогда не забудет первое посещение анатомички. Они зашли в большую, выложенную белым кафелем комнату, в которой рядами стояли двадцать столов. Каждый был накрыт желтой простыней. Студентов разбили на группы по пять человек возле каждого стола.

— Снимите простыни, — приказал профессор, и Пейдж увидела свой первый труп. Она боялась, что потеряет сознание или ей станет дурно, но все прошло на удивление спокойно. Труп был законсервирован, что как-то все-таки отличало его от человеческого существа.

Поначалу, находясь в анатомичке, студенты чувствовали себя скованно, молчали, испытывая благоговейный страх. Но, к изумлению Пейдж, через неделю они уже ели бутерброды во время вскрытия трупов, отпуская при этом грубые шутки. Это было своеобразной формой самозащиты, этаким отрицанием собственной смертности. Они присваивали трупам имена и прозвища, обращаясь с ними, как со старыми друзьями. Пейдж старалась заставить себя относиться к трупам с той же небрежностью, что и другие студенты, но для нее это оказалось совсем не просто. Она смотрела на труп, с которым работала, и думала: «У этого мужчины были дом и семья. Каждый день он ходил на работу, а раз в год отправлялся в отпуск с женой и детьми. Возможно, он любил спорт, с удовольствием смотрел кинофильмы и спортивные игры, смеялся и плакал, видел, как растут его дети, делил с ними их радости и огорчения. Возможно, у него были грандиозные, прекрасные мечты и он надеялся, что все они осуществятся…» Горькая радость и печаль охватили ее, потому что он был мертв, а она жива.

Со временем, даже для Пейдж, вскрытие трупов стало обычным делом. «Вскрываем грудную клетку, осматриваем ребра, легкие, околосердечную сумку, вены, артерии, нервы».

В первые два года в медицинском колледже много времени уделялось запоминанию длинных перечней внутренних органов человека. Сначала черепно-мозговые нервы: обонятельный, зрительный, глазодвигательный, блоковый, тройничный, отводящий, лицевой, слуховой, языкоглоточный, блуждающий, спинномозговой, подъязычный.

Для лучшего запоминания студенты пользовались мнемоникой. Классической была фраза: «На торчащих вершинах старого Олимпа француз и немец продавали шишки».

Последние два года обучения в колледже были более интересными, студенты проходили курсы терапии, хирургии, педиатрии, акушерства, работали в местной больнице. «Я помню те времена…» — подумала Пейдж.

— Доктор Тэйлор… — окликнул ее старший ординатор.

Пейдж вернулась к действительности. Ее коллеги прошли уже половину коридора.

— Иду, — отозвалась она и поспешила за ними.

Обход начался с просторной, прямоугольной палаты, вдоль боковых стен которой расположились ряды коек, возле каждой койки имелась небольшая тумбочка. Пейдж ожидала увидеть занавески, разделяющие кровати, но здесь их не было.

Первым пациентом оказался пожилой мужчина грузной комплекции. Он дремал, тяжело дыша. Доктор Рэднор подошел к спинке в ногах койки, изучил висевшую на ней медицинскую карту, потом приблизился к пациенту и тихонько тронул его за плечо.