Жить все труднее

Вещица казалась довольно бесполезной. Чуть меньше фута в длину, завернута в крашеную и потертую кожу с выдавленной надписью или числом. Нет, точно не число, поразмыслив, признал Балагур.

Госпожа Борферо вцепилась в сверток, но тут же мысленно выругала себя за излишнюю поспешность. Она ведь знала, что никому не может доверять в этом деле. Зачем вызывать лишние вопросы. Подозрение. Как этот дешевка дан Брой завладел такой вещью? Нет ли здесь подвоха? Не работает ли Балагур на гурков? Или на Карколф? Или вообще двойная игра? Сети, которые плетет эта самодовольная сука, раскинуты без конца и края. Тройная игра? И где же выход? Где выигрыш?

Четверная игра?

Лицо Балагура не выражало ни малейших оттенков алчности или амбиций. Не выражало вообще ничего. Он, вне всяких сомнений, малый со странностями, но прибыл с отличными рекомендациями. Он казался деловым человеком, и Борферо это нравилось, но она никогда не произнесла бы похвалу вслух. Начальник должен соблюдать определенные принципы.

Но многое на самом деле проще, чем кажется на первый взгляд. В жизни Борферо довольно часто случались неожиданные повороты.

– Возможно, это оно и есть, – протянула она задумчиво, хотя не сомневалась с самого начала.

Но она была не из тех женщин, которые напрасно тратят время на пустые домыслы.

Балагур кивнул.

– Ты хорошо поработал.

Он снова кивнул.

– Рудокоп хочет сделать тебе подарок. – Она всегда утверждала, что со своими людьми нужно быть щедрым, а не то найдутся другие, более щедрые.

Но Балагур словно и не заметил ее великодушия.

– Хочешь женщину?

– Нет. – Казалось, его это предложение слегка оскорбило.

– Мужчину?

– Нет. – С тем же откликом.

– Дурь? Выпивка…

– Нет.

– Но должен же ты чего-то хотеть.

Он пожал плечами.

Госпожа Борферо надула щеки. Она всегда дергала людей за ниточки их желаний. А что делать с человеком, который не хочет ничего?

– Почему бы тебе не поразмыслить над этим?

– Я подумаю, – неторопливо кивнул Балагур.

– Тебе попались на глаза двое северян с выпивкой?

– Да, я видел двух северян. Один читал книгу.

– Правда? Книгу?

– Любители чтения есть во всех уголках мира, – Балагур пожал плечами.

Борферо вышла в зал, невольно обратив внимание на огорчительное отсутствие богатых посетителей. Этой ночью значительной прибыли можно не ждать. Если один из северян и читал, то ему надоело. Омут хлебал ее лучшее вино прямо из горлышка бутылки. Трое других переместились под стол. Отмель курил трубку с чагой, завоняв весь воздух вокруг. Обычно Борферо не позволяла такого, но для этих двоих пришлось сделать исключение. Почему банк обратился к услугам столь отвратных типов, она не знала. Но была уверена, что богатые люди могут не объяснять своих прихотей.

– Господа, – произнесла она, опускаясь на стул.

– Где? – Отмель хрипло хохотнул.

Омут медленно приподнял бутылку и глянул на подельника с откровенным презрением.

Но Борферо, голосом ласковым и рассудительным, продолжала гнуть свою линию.

– Вы говорили, что ваши… работодатели были бы весьма признательны, если бы я раздобыла… Ну, вы упомянули некую вещь.

Оба северянина оживились и подались вперед, будто на ней было что-то написано. Омут кинул на пол пустую бутылку, которая покатилась в сторону.

– Весьма и весьма признательны, – сказал он.

– А на какую часть моего долга может распространиться их признательность?

– На весь.

Борферо почувствовала легкий зуд. Свобода. Да неужели? Прямо здесь, в ее кармане? Но она не могла позволить какой-либо оплошности сыграть злую шутку. Чем больше ставка, тем больше осторожности требуется.

– Мой долг будет списан?

– Насмерть, – наклонился Отмель, чиркнув мундштуком трубки по заросшему щетиной горлу.

– Насмерть! – прорычал его брат, приближаясь с другой стороны.

Ей никогда не нравилось лицезреть покрытые шрамами рожи отребья и убийц рядом с собой. Даже их близкое дыхание выводило из равновесия.

– Отлично! – пискнула Борферо, кладя сверток на стол. – Тогда я немедленно отменяю проценты по платежам. А вы, будьте любезны, передайте мое почтение вашим… работодателям.

– Само собой! – Отмель не столько улыбнулся, сколько оскалил острые зубы. – Хотя, думаю, твое почтение им до одного места.

– Ничего личного, – Омут не улыбался. – Просто наши работодатели не заморачиваются по мелочам.

– Жить все труднее, – глубоко вздохнула Борферо.

– А когда было иначе? – Омут поднялся и сграбастал сверток здоровенной лапой.

Когда Омут шагнул в ночь, прохладный воздух ударил его, как пощечина. В Сипани нет ничего приятного, хотя иногда в него приходится возвращаться.

– Должен признаться, – откашлялся и сплюнул он. – Я слегка перебрал.

– Точно, – согласился Отмель, отрыгиваясь и вглядываясь в туман. По крайней мере, мгла слегка развеялась. Ну, достаточно неплохо для этого города, напоминающего ад. – Замечу, не самое правильное решение, когда ты на работе.

– Ты прав. – Омут попытался рассмотреть добычу, насколько позволит слабое освещение. – Кто знал, что это свалится на наши головы?

– Только не я… Мы же по одной, – нахмурился Отмель. – Или… не по одной?

– Мы собирались по одной, – сказал Омут.

– За одной кружкой обычно тянутся еще и еще. – Отмель напялил дурацкую, уродливую шляпу. – Прогуляемся до берега, а?

– В этой шляпе ты выглядишь, как поганый засранец.

– Ты, братишка, помешан на внешности.

Омут зашипел в ответ.

– А этого в самом деле хватит, чтобы перекрыть долг этой женщины, как думаешь?

– Сейчас, может быть. Но ты же знаешь, как бывает. Если один раз задолжал, то выплачиваешь всю жизнь.

Омут снова плюнул и зашагал вперед со свертком в руке, пока переулок особо не шатался. Он не собирался прятать добычу в карман, откуда его мог вытащить какой-нибудь говнюк. Сипани кишит ублюдками-карманниками. В последний раз, когда он приезжал сюда, какая-то сволочь сперла его носки, и северянин растер ноги до кровавых водянок, возвращаясь домой. Кто ворует носки? Проклятые стирийские ублюдки… Поэтому ценную вещь лучше не выпускать из рук. И пускай эти говнюки попробуют ею завладеть.

– И кто из нас засранец? – бросил вслед Отмель. – Берег в другую сторону.

– Только мы не собираемся на берег, – рявкнул Омут через плечо. – Мы должны кинуть это в колодец в старом дворе по соседству.

– Мы? – Отмель поспешно догнал его. – Кинуть?

– Нет, придурок, это я так шучу.

– Почему в колодец?

– Потому, что он так решил.

– Кто решил?

– Бугор.

– Маленький бугор или большой бугор?

Даже будучи хорошенько поддатым, Омут сообразил говорить потише.

– Лысый бугор.

– Вот дерьмо… – охнул Отмель. – Лично?

– Лично.

– Как это было? – спросил Отмель после недолгого молчания.

– Это было более чем страшно. Спасибо, что напомнил.

Теперь повисла тишина, прерываемая лишь шарканьем сапог по мокрой мостовой.

– Лучше бы мы не ввязывались в это гребаное дело, – нарушил молчание Отмель.

– Прими мои искренние благодарности, – ответил Омут. – Ты просто сраный провидец. Гребаных дел следует избегать всегда и везде, да?

– Ну, мы-то стараемся изо всех сил. Только иногда ты вляпываешься в них без выбора. Потому я и говорю, что нам лучше не ввязываться. – Отмель понизил голос до шепота. – Знаешь, что лысый бугор сказал в прошлый раз?

– Что ты шепчешь? Его же здесь нет.

– А я не знаю, – Отмель закрутил головой.

– Да нет его, нет, – Омут потер виски. Однажды он прибьет брата – слишком уж он трусливый. – Я отвечаю, нет.

– А вдруг есть? Надо всегда думать, что он где-то рядом.

– Может, ты заткнешься хотя бы на сраное мгновение? – Омут поймал Отмеля за грудки и сунул сверток ему в лицо. – Болтаешь, как проклятый…