Стихотворения

<1879>

305. ИЗ ПРОШЛОГО

Испытал я в детстве горе и невзгоды, Пролил я немало в эту пору слез, Но в убогом доме мне с семьей в те годы Лучше и привольней, чем теперь, жилось. Мы простые люди, нам не много нужно, Чтоб жилось покойно: бедность не беда, Если есть работа и желанье дружно Биться с нищетою с помощью труда. А у нас в то время было рук немало: 10 Жили нераздельно мы семьей одной, Под одною кровлей, и зато, бывало, Мать с отцом и дядя со своей женой, Все мы, начиная с бабки престарелой, Проводившей вечно за вязаньем дни, Ни одной минуты не были без дела, Вплоть до поздней ночи с утренней зари. В захолустье тихом на краю столицы, Как гнездо, лепился наш уютный кров, Часто в нем являлись тружеников лица, 20 Часто в нем звучали речи бедняков. Поразмыкать горе, попросить совета, Провести в беседе мирный вечерок, С жаждою участья, ласки и привета, Приходили люди в этот уголок. Это были дети черного народа, Внесшие в столицу в глубине души О тебе, деревня, о тебе, природа, Дорогую память из родной глуши. Им-то, горемычным, многим я обязан: 30 Испытавши в детстве нежность их забот, В их лице с народом я был рано связан, Их любя всем сердцем, я любил народ. Сидя с ними вместе на пороге дома, Слыша их рассказы каждый божий день, Я узнал отчизну, стала мне знакома Жизнь ее далеких, бедных деревень. Гаснет день, бывало, сон сменяет грезы; И под звук гармоник ночью вижу я Волгу с бурлаками, зимние обозы, 40 Бедные деревни, мирные поля… Утром просыпался я под шум веселый: Слышались мне взвизги твердого сверла, Тукал равномерно молоток тяжелый, Заливалась свистом звонкая пила. Звуки те сливались в мощные аккорды Музыки великой — музыки труда. И под такт их мерный я рукой нетвердой Первый стих сложил свой в детские года. Но на свете с счастьем рядом ходит горе: 50 Охватило пламя ночью наш приют, Превратило в золу огненное море Всё, что созидал наш многолетний труд. Одного из близких посреди крушенья Придавило балкой; брата и меня, Сонных, полуголых, в шуме и смятеньи, Мать едва успела вырвать у огня. Утро озарило нас в открытом поле Перед грудой пепла, и в последний раз Здесь мы распрощались с нашей прежней долей, 6 °C людом, окружавшим в дни былые нас. Всем пришлось искать нам крова и спасенья В незнакомых семьях, по чужим углам. Так пловцов во время грозного крушенья Прибивают волны к разным берегам. За одной бедою новые стремятся: Нас в подвальный угол загнала нужда, Сырость, холод, голод стали к нам врываться, Жертв у нас искала алчная нужда. И свершилась скоро первая утрата, 70 Призрак бледной смерти увидал и я: Над могилой свежей — над могилой брата, Весь в слезах, стоял я, бедное дитя. Без друзей, без брата, в незнакомой школе, В новой обстановке, дикарем смотря, Я скорбел о прежней невозвратной доле, Точно от отчизны был оторван я. Вечно одинокий, тихий, молчаливый, От детей счастливых робко сторонясь, Испытал я чувство бедности стыдливой, 80 Прячущей заплаты от нескромных глаз. Книги, а не дети стали мне друзьями, После дня ученья, чуть не до зари, Я сидел над ними, и не раз слезами Орошались щеки бледные мои. Я искал ответов на свои сомненья, Спрашивая страстно: отчего судьба Одному дарует только наслажденья И ведет другого к участи раба? Битва с нищетою — тягостная повесть! 90 Но блажен, кто может каждому сказать, Что от грязных пятен сердце, ум и совесть В этой страшной битве мог он отстоять. В этом-то бодрящем, сладостном сознаньи И нашлась опора для моей семьи В тяжкую годину злого испытанья, В трудовые ночи, в трудовые дни. Не видали люди, как мы голодали, Наших горьких жалоб не слыхал народ; Мы умели молча выносить печали, 100 Мы сносили молча длинный ряд невзгод. И, вседневно видя бодрую работу, Я к трудам упорным привыкал и сам, В песнях изливая горе и заботу, В песнях отдаваясь радужным мечтам. Не было в тех песнях строгого искусства, Ловких оборотов, вычурных стихов; В них сказалось просто искреннее чувство, К страждущему люду в них была любовь. В них я проклял страстно всё, что вызывало 110 Гневные порывы в сердце молодом; В них одно желанье вновь и вновь звучало, Чтоб добро в грядущем взяло верх над злом. Мои песни-дети в молодые годы, Как ни угнетала тяжкая нужда, Мне послали силы вынести невзгоды И пойти дорогой вольного труда. Не чужою волей мне тот путь навязан, Не чужим желаньем тот намечен путь, Я, как птица в поле, всем себе обязан, 120 И спины пред ближним незачем мне гнуть. С той поры, как стал я признанным поэтом, Не заходит больше голод в мой приют, Я не поднимаюсь поутру с рассветом, Рук мне не мозолит грубый черный труд. Я живу, как барин между господами, И вполне, быть может, был бы счастлив я, Если б я, встречаясь с новыми друзьями, Лишним на пути их не считал себя. Правда, эти люди, подчиняясь моде, 130 Ради фраз цветистых, ради громких слов, Горячо толкуют о простом народе, Выражают жалость к доле бедняков, О реформах разных говорят, как пишут, За словом не лезут никогда в карман, Только жаль, что ложью возгласы их дыша* И в порывах страстных слышится обман. От горячих споров и от толков модных Ни добра, ни худа я в душе не жду: Ими не пособишь среди масс народных 140 Уничтожить горе, истребить нужду, Да к тому ж я знаю, что, друзья, вам нужен Более, чем благо этих темных масс, В обществе кокоток у Бореля ужин В кабинете, скрытом от нескромных глаз. В ваших пышных залах всё-то мне чужое, Радости и горе, злоба и любовь, И, томимый скукой, я свое былое, Как в темнице узник, вспоминаю вновь. Предо мной проходят тени за тенями 150 Тех, с кем рос я мирно в детские года, С кем идти пришлось мне разными путями, С кем горячим чувством я живу всегда. И каким восторгом это сердце бьется, Если хоть на время в ясный вешний день Мне порой, как птице вольной, удается Унестись в затишье мирных деревень: И в твоих объятьях, наша мать-природа, В золотистом море колосистой ржи, Посреди простого, честного народа 160 Позабыть о мире происков и лжи.