Укрощение строптивой

Изранив ноги нежные до крови;

В слезах глядит на это Аполлон,9

И кажется, что все воочью видишь,

Так верно переданы кровь и слезы.

Ты — лорд, пойми; не кто иной, как лорд!

Красавица жена твоя прекрасней

Любой из женщин нашего столетья.

Пока она не портила лицо

Ручьями слез, из-за тебя пролитых,

Она была всех женщин в мире краше,

Да не уступит и теперь любой.

Я — лорд? И у меня жена-красотка?

Я, может, сплю? Иль спал я до сих пор?

Не сплю! Я говорю, я вижу, слышу,

Тут сладко пахнет, мягкие все вещи.

Ей-богу, кажется, я вправду лорд.

Не медник вовсе, не Кристофер Слай.

А ну, ведите-ка сюда жену

И дайте, повторяю, кружку зля.

Угодно ль вымыть руки, ваша светлость?

Мы счастливы, что к вам вернулся разум

И вспомнили вы, кто же вы такой.

Вы спали крепким сном пятнадцать лет,

И даже пробуждаясь — тоже спали.

Пятнадцать лет! Ей-ей, вздремнул недурно!

И я не разговаривал все время?

Нет, говорили, только очень странно.

Вы, лежа в этой комнате прекрасной,

Кричали, что вас вышибли за дверь,

Трактирщицу ругали беспощадно

И в суд грозились потянуть ее

За то, что эль недоливает в кружки;

Иль начинали кликать Сайсли Хеккет.

Ну да! Это дочка трактирщицы.

Вам не знакомы ни трактир, ни дочка,

Ни те, кого вы называли здесь,

Ни Стивен Слай, ни Старый Джон Непс-Сало,10

Ни Питер Торф, ни Генри Пимпернел,

Ни прочие, подобные им лица,

Которых не знавал никто на свете.

Ну, возблагодарим же тебя, господи боже мой, за то, что я исцелился!

Аминь.

Спасибо; но и ты не прогадаешь.

Входит паж, переодетый дамой, за ним слуга.

Как чувствует себя милорд сегодня?

Отлично чувствую. Еды здесь вдоволь.

А где моя жена?

Я здесь, милорд. Что приказать угодно?

Жена моя? Что ж не зовете мужем?

Для слуг я лорд, а вам я муженек.

Вы муж мой и милорд. Милорд и муж,

А я жена, и вам во всем послушна.

Ну ясно! — Как мне звать ее?

Мадам.

Мадама Элс или мадама Джон?11

Мадам — и все. Так жен зовут вельможи.

Мадам жена! Мне сказывают, спал я;

Проспал пятнадцать лет, а то и больше.

А мне казалось — три десятка лет

Я лишена супружеского ложа.

Долгонько! — Слуги, убирайтесь вон. —

Мадам, разденьтесь живо, и в постель!

О трижды благородный лорд, молю вас

Ко мне не прикасаться ночь иль две

Или хотя бы до захода солнца;

Врачи мне настоятельно велели,

Боясь, чтоб к вам недуг не возвратился,

Супружеского ложа избегать —

И в этом оправдание мое.

Да ведь дело так обстоит, что долго ждать мне невтерпеж. Но и заболеть этими снами мне опять же не хочется. Придется, видно, подождать, невзирая на плоть и кровь.

Входит слуга.

Актеры вашей светлости, узнав,

Что вам полегче, разыграть готовы

Веселую комедию пред вами.

По мнению врачей, полезно это,

Печаль вам чересчур сгустила кровь,

А меланхолия родит безумье.

Вам представленье нужно посмотреть,

Настроившись на радость и веселье;

Они ведь изгоняют тьму недугов

И помогают людям жизнь продлить.

Ладно уж, — пусть себе играют. А это что будет — святочная потеха или акробаты?

Нет, это презабавная вещица.

Из домашних вещиц, что ли?

Нет, что-то вроде хроники.

Ну что ж, посмотрим. Давай-ка, мадама жена, садись со мной рядком, и будь что будет. Один раз молоды бываем.