Страница 49 из 64
Конечно, меня очень интересует прошлое моего рода, но Вы пишете чрезвычайно абстрактно. Я надеюсь, что Вы мне ответите более подробно, особенно хотелось бы знать, есть ли у Вас какие-либо документы"[347].
В той же главе воспоминаний подробно рассказано и о "петровском следе" в истории династии Раменских. По словам Раменского, отец в 1918 г. сказал ему: "Когда подрастешь и будешь в Мологине, то у деда попроси его показать тебе железный ларец Петра I, где лежат чертежи, письма Петра I; он тебе покажет трость Петра и гвоздь, который он лично выковал в Волочке при закладке первой баржи"[348]. В 1977 г. "петровский след" обнародывается в "Ржевской правде" в статье, посвященной сподвижнику Петра I Георгию Раменскому[349]. В 1984 г. в статье Соловейчика уже сообщается, что в квартире Антонина Аркадьевича в Москве до сих пор стоит стол, сделанный Петром I и подаренный им Георгию Раменскому[350].
Думается, что больше нет необходимости продолжать анализ различных "следов", связанных с Раменскими, которые появились в 1961 — 1985 гг. Приведенные факты позволяют нам сформулировать несколько наблюдений более или менее общего характера. В течение 1961 — 1985 гг. шел процесс постепенного расширения сведений о династии Раменских и их роли в истории России. Все началось с ленинских автографов, продолжилось Карамзиным и Пушкиным, деятелями науки, культуры, революционно-освободительного движения XIX — начала XX в. и завершилось рассказами о связях рода с Петром Великим. Почти одновременно с новыми фактами об истории рода Раменских, можно сказать параллельно с ними, все более и более впечатляюще вырисовывается фигура одного из здравствующих представителей династии — Антонина Аркадьевича Раменского. К нему сходились все нити сюжетов и рассказов: он вспоминал, обнаруживал документы, предъявлял их, интерпретировал передаваемые сведения, наконец, зафиксировал свой жизненный путь в мемуарах.
И все же, несмотря на восторженные статьи о нем и его предках, какая-то определенная недоговоренность во всех рассказах Антонина Аркадьевича оставалась. Исключая сюжеты, изложенные в статьях Цявловской и книге Черейского, все остальные факты богатой истории рода Раменских не просто остались на периферии исторических знаний. Они так и не были востребованы, оставшись принадлежностью краеведческой, да и то далеко не всей, литературы[351].
Причина этого скрывалась в следующем: не было обнаружено ни одного независимого от Антонина Аркадьевича Раменского документа, который мог бы подтвердить любой из сотен фактов, регулярно вводившихся им в общественный оборот. Словно загадочная "черная дыра" он аккумулировал информацию о роде, чтобы периодически, протуберанцами новых, все более и более сенсационных фактов поражать умы и чувства современников.
В принципе, уже сказанного достаточно, чтобы заподозрить неладное в истории рода Раменских. Впрочем, публикация "Акта" должна была окончательно подтвердить документально всю многовековую историю династии Раменских. Но получилось как раз наоборот: она вызвала серию критических выступлений, не просто поставивших под сомнение существовавшие несколько десятилетий легенды вокруг Раменских, но и всю их фактическую основу.
Спустя некоторое время после публикации "Акта" "Литературная газета" поместила на своих страницах подборку материалов, разоблачающих фальсифицированный характер его отдельных сюжетов[352].
Прежде всего была дезавуирована та часть "пушкинской версии" связей Раменских, которая основывалась на помещенном в "Акте" письме Пушкина к А.А.Раменскому от июля 1833 г. С.Кибильник обратил внимание на то, что все упоминаемые в "Акте" и письме Пушкина даты исключительно восходят только к архиву Раменских. Ряд выражений письма представляет собой всего-навсего "перелицовку" пушкинских фраз из его писем этого времени. По стилю и языку письмо Пушкина к Раменскому резко отличается от подлинных писем поэта: в нем имеются просто немыслимые для Пушкина выражения типа "сии обстоятельства, милостивый государь, заставляют меня осмелиться обратиться к Вам с просьбой поделиться со мною Вашими историческими материалами…". Пушкин никогда не употреблял слов "общение", "заезд", выражений "письма из переписки", "выписки летописей", не называл своего предка "арапчонком", "Русалку" — "берновской трагедией". Наконец, в июле 1833 г. поэт не мог сообщить Раменскому о том, что он получил "высочайшее дозволение" на осмотр губернских архивов в Казани, Симбирске и Оренбурге: такое "дозволение" было дано ему лишь 7 августа.
Далее, как оказалось, не выдерживала сколько-нибудь серьезной критики и "радищевская версия" связей Раменских. В заметке А.Толмачева сообщалось о том, что сохранившиеся дневник и письма Болотова не зафиксировали его посещение в 1797 г. Радищева, хотя дневник содержит записи за каждый день того года. А.Татаринцев показал, что Радищев и Болотов — люди вообще разных убеждений и, следовательно, их контакты как единомышленников, о чем можно подумать, прочитав письмо Болотова к А.А.Раменскому, были просто невозможны.
Были выявлены и другие несуразности "Акта" в части "радищевской версии". Свидетельство "Акта" о том, что в 1790 г. Раменские вместе с одним из сыновей Радищева спасли архив писателя, перевезя его в Саровский монастырь к отцу Радищева, оказалось ложным: в 1790 г. сыновьям Радищева было от 7 до 13 лет, а отец писателя лишь после 1798 г. попытался обосноваться в Саровском монастыре, но вскоре вернулся оттуда в свое имение. Радищевское письмо-исповедь А.А.Раменскому, по словам Татаринцева, выглядит странным уже хотя бы потому, что его адресат, выступая самым близким и доверенным к писателю человеком, не упоминается ни в одном документе, связанном с именем Радищева.
Легко и убедительно на страницах "Литературной газеты" были разоблачены и другие "версии" "Акта". Так, согласно заметке М.Перпер, не могло быть письма О.С.Чернышевской П.Раменскому 1869 г. из Нерчинска, где она якобы жила вместе с мужем. Чернышевские никогда не жили в Нерчинске, а вместе они поселились только в Астрахани в 1883 г.
Спустя несколько лет после выступления "Литературной газеты", окончательный сокрушительный удар был нанесен по самой признанной легенде — пушкинской. Напомним еще раз, что связи Раменских с поэтом были не просто признаны, войдя в знаменитый справочник Черейского "Пушкин и его окружение" и став предметом специального рассмотрения в работах одного из крупнейших советских пушкиноведов Цявловской. Они были, если так можно выразиться, "материально" закреплены приобретением в 1963 г. Пушкинским Домом первого русского перевода романа Вальтера Скотта "Айвенго" с приписываемыми поэту автографами.
Публикация "Акта" заставила исследователей еще раз вернуться к анализу книги Вальтера Скотта и имевшихся на ней записей. Эту работу проделала Т.И.Краснобородько[353]. Она принесла ошеломляющие, но уже, в принципе, ожидаемые результаты. Во-первых, оказалось, что оборванные края книги показали не ее ветхость: достаточно плотная и прочная бумага была специально оборвана, чтобы продемонстрировать растрепанность. Во-вторых, владельческая надпись, приписываемая Пушкину ("St. Pet." и подпись — "Александр Пушкин"), не имеет аналогов во всех известных подлинных надписях поэта на книгах: он никогда не обозначал места приобретения книг, никогда не сокращал таким образом написания Санкт-Петербурга, всего лишь однажды, в лицейский период своей жизни, подписал книгу так же, как в нашем случае. В-третьих, не имеет аналогов среди пушкинских автографов на книгах и его дарительная надпись ("Ал. Ал. Раменскому" и "Александр Пушкин", разделенная стихотворными строками "Как счастлив я, когда могу покинуть…"): сокращенное написание имени и отчества Раменского "в принципе невозможно для человека, воспитанного в культурных традициях пушкинского времени, потому что противоречит элементарным этикетным требованиям", четверостишие из первоначального замысла "Русалки" Пушкин мог написать только в альбоме, поскольку никогда не смешивал жанры книжного и альбомного посвящений. В-четвертых, для Пушкина, как и для людей его круга, в принципе не свойственно написание слова "счастлив" через "сч": во всех случаях поэт употребляет форму "щастлив". Наконец, в-пятых, пушкинские надписи на книге Вальтера Скотта "сделаны на титульном листе, тогда как поэт всегда подписывал книги либо на обложке (лицевая или оборотная сторона), либо на шмуцтитуле, всегда обходя печатный текст".
347
347 Там же. Д. 135. Л. 143.
348
348 Там же. Д. 140. Л. 22.
349
349 Б/а. Судьбы необыкновенные: О династии учителей Раменских // Ржевская правда. 1977. 10 марта.
350
35 °Cоловейчик С. Указ. соч
351
351 См., например: Пьяное А.С., Ильин М.А. Пушкинские места Верхневолжья. М., 1972. С. 44–49. Впрочем, легенда о Раменских в конце концов заслужила книгу "Династия учителей Раменских", автором которой стал… М.Маковеев.
352
352 Кибальник С. Мнимый Пушкин // Литературная газета. 1986. 28 мая; Татаринцев А. Вокруг Радищева // Там же; Перпер М. Письмо, которого не было // Там же; Толмачев А. Болотов против "Болотова" // Там же; Лобач-Жученко. По следам Марко Вовчок // Там же; Гурвич С., Птушкина И. Когда обращаться к специалистам? // Там же.
353
353 Краснобородько Т.Н. Указ. соч. С. 269–281.