Страница 82 из 116
— Плакала?
— Мы обе наплакались… Насилу успокоила. А как же ты с Верой-то, что ей сказал?
— Ой, — тяжело вздохнул сын. — Не в моих правилах, но пришлось немного приврать…
— Тёть Гаша! — позвали из-за двери.
— Подожди, сынок, — подхватилась мать. — Уже, видать, помылась. Сходи-ка пока за водой, а то вёдра порожние.
Вернувшись через некоторое время с полными ведрами и не застав купальщицы, кивнул в сторону двери:
— Всё ещё моется?
— Спать уложила. Еле на ногах держится, сердешная. Идём, вынесешь ванну.
В материной стальне запах хозяйственного мыла сдабривался тонким ароматом мёда от самодельной восковой свечки (Деда наделил ими навестивших его перед отъездом ребят). Колеблющегося язычка её с трудом хватало, чтобы выделить из темени старинную икону в углу (на которую Ванько не помнил, чтобы мать когда-либо крестилась), большую деревянную рамку с карточками родственников на стене да озеро с лебедями, грубо намалёванными на коврике вдоль кровати. Здесь, прибившись к стенке, размеренно посапывала Тамара. Когда звякнула поднятая Ваньком вместительная жестяная ванна, она на секунду испуганно размежила веки, придавила выкат просторной ночной сорочки и тут же снова впала в забытье.
— Так как же ты объяснил Вере? — вернулась к прерванному разговору Никитична, когда сын зашёл в комнату.
— Иду по улице, а тут и они с Федей навстречу, — начал тот с самого начала. — Ну, сразу, конечно, в слёзы…
— Я забыла тебя предупредить, у неё ведь сердце никудышное, надо бы как-то…
— Так разве ж я не знаю!.. Потому и пришлось поискать подходящее объяснение. — Он стащил рубашку, сел, стал разуваться. — Нет, я честно признался, что с Андрюшкой не виделся, тут никуда не денешься. Что и он, и Марта куда-то пропали. Но это не значит, говорю, что с ними случилось несчастье. Мать, мол, считает, что их похитили партизанские подпольщики. Вернее, им нужна была только Марта, но так как они оказались вместе — она вышла из дому проводить гостя — то прихватили заодно и Андрея. Зачем? Чтоб обменять на какие-нибудь важные сведения. Её мать работает ведь в комендатуре и знает многие немецкие секреты. Мам, слей мне над тазиком…
— Коли так, то Андрюшку отпустят. — Мать приняла версию за чистую монету. Набрала в ковшик воды из кастрюли и помогла сыну ополоснуться по пояс. — А дочку она и сама выкупит.
— Конешно, куда ж она денется! Только, мам, всё это — не для чужих ушей! — предупредил Ванько.
Об остальных злоключениях порассказала Тамара, и мать, видя, что его одолевает зевота, вопросов больше не задавала.
Засыпая, Ванько слышал, как она продолжила хлюпаться в тазу. Проснулся чуть свет оттого, что мать, уже тепло одетая, присела на край кровати.
— Решила сбегать к Моте, — пояснила. — Заберу мальчишку, а то, не дай бог, станут искать, ходить по хатам… Соседи знают, что она бездетная, а тут вдруг дитё.
— Мы тоже договорились утречком смотаться в станицу — узнать, как там и что.
— Она мне говорила. Будьте осторожны, не попадитесь сами!
— Всё будет нормально.
— Напомнишь ей подоить корову. А на завтрак разогреете борщ, он в сенцах. Я побежала!
Лежать расхотелось. Светало, и Ванько встал. Выходя во двор, глянул в неприкрытую дверь: Тамара ещё спала. На белизне сорочки явственно темнел рубец от плётки — через всю тыльную сторону ладошки. Такая же отметина осталась и на одной из грудей, видневшейся из-под выката…
Туман, привязанный, лежал рядом с будкой, преданно глядя на хозяина, виляя хвостом. Почесав ему за ухом, прошёл за сарай, где находились турник, гири, «пара» от узкоколейки, служившая штангой. Делая утреннюю разминку, услышал, как пёс раза два брехнул, тут же приветливо скульнул и громыхнул цепью: сюда пожаловал кто-то из знакомых.
Пожаловаших было трое.
— Мы все так переживали! — словно извиняясь за ранний визит, а также подавая указательный палец для приветствия, сказал Миша. — Думали, с тобой что приключилось.
— Вчера перед вечером, — уточнил Борис и прибавил: — Хотели отправляться на розыски.
— А я, вообще-то, был уверен, что с тобой ничего случиться не могло! — здороваясь за руку, высказал свою точку зрения Федя.
— В этот раз обошлось. Но могло быть всяко…
Присели на лавочку под алычой, росшей в двух саженях от порога. Листва её, раскрашенная в яркие цвета, за ночь устлала землю вокруг пёстрым покрывалом.
Федя, в общих чертах рассказавший уже товарищам о вчерашних приключениях Ванька, только разжёг интерес, и тому пришлось начать всё с начала. Увлекшись, не заметили, как и рассвело. Уже под конец рассказа приоткрылась дверь, в сенях показалась и сама героиня, если можно так сказать о Тамаре. В тапках, материной кофте поверх своего, высохшего за остаток ночи, платья. Она, видно, не ожидала встретить так рано посторонних, смешалась под изучающе-любопытными взглядами и, кивнув «здрасьте», поспешно скрылась за дверью.
Ванько прошёл к ней, а ребята сменили место — уселись в отдалении на снопы из кукурузной бодылки.
— А она симпатичненькая, — поделился впечатлением Федя.
— Очень даже красивая! — уточнил Борис.
Мишка никак не высказался, поэтому ему был задан вопрос:
— А ты, Патронка, как её находишь?
— Я? — Пожал он плечами. — Не так, чтоб очень… но не очень, чтоб и так. А вобще, по сравнению с некоторыми, ничего.
Подошедший к ним Ванько достал из кармана обойму с пятью патронами, протянул ему:
— Тебе не терпелось глянуть — пожалуйста.
— Ух ты! Ну и ну! — загоревшимися глазами жадно впился в диковину он. — Патроны-то особенные!
— Чем же это они особенные? — Федя отделил один, повертел и отдал Борису. — Наши ничуть не хуже.
— Хуже, лучше — не в том дело! Видишь, пуля с цветной меткой? А это значит: трассирующая или разрывная, — пояснил Миша, большой дока по части оружия и боеприпасов.
— Ну и что с того?
— Тебе «что», а мне интересно узнать, как устроена. Вань, можно один разрядить?
— По мне хоть все разряди. Только не здесь и смотри, чтоб в руках не разорвалась. А щас давайте обсудим, как быть вон с ней. — Ванько кивнул на сарай, куда только что зашла с подойником Тамара. — Она просится с нами в станицу, но…
— Не хватало нам ещё и девков, воще!
— Ты, Мишок, не торопись. Это ведь её мама. И потом, я уже почти пообещал. А щас вот подумал: вдруг эти сволочи — а от них, гадов, всего можно ожидать — вдруг окажется, что её забрали тоже. Или того хуже — застрелили в постели. Представляете, что тут будет!..
— Эт точно: ей с нами никак нельзя, — согласился Федя.
— А второе «но» в том, что её не на кого оставить. Мама ушла к тёте забрать брательника сюда. А она может ссамовольничать и примчаться туда.
— Связать её и запереть в сарае! — предложил скорый на решения Миша.
— Дурной поп — дурная у него и молитва, — покутил пальцем у виска Федя.
— Лучше приставить к ней Веру.
— Веру с тёть Лизой, они точно никуда её от себя не отпустят. Я зараз сбегаю, обскажу это дело и договорюсь.
К этому времени Тамара вышла от коровы. Словно чувствуя, что разговор шёл о ней, пристально посмотрела на компанию.
— Подойдёшь к нам, — пригласил её Ванько.
Кивнув, она отнесла подойник в хату и вскоре вернулась.
— Познакомься: мои друзья. Этого звать Миша, это — Федя, а вот он — Борис.
— Мин-нуточку! — подхватился с места последний. — Во-первых, не Борис, а Боря. А во-вторых — знакомиться, так по-настоящему, — подал он руку для пожатия.
— Тамара… Очень приятно.
— Вот это — имечко и я понимаю: редкое и красивое почти как моё! И даже душистое, ежли произнести наоборот: а-ра-мат. — Он поднос её ладошку к губам, но чмокнул свою, что вкупе с комплиментом, скорее похожим на кривлянье, вызвало у всех весёлый смешок. — А ну, Патронка, подвинься, мы с Тамарой сядем парой, — и, видимо, для пущей рифмы, добавил: — Мы с Тамарой ветинары!
— Шенкобрысь ты и девчачий ополонок, а не ветинар! — буркнул Миша, отсовываясь и дав ей место рядом с собою.