Страница 71 из 116
— Гриша! Андрей! Скорее сюда: вижу какую-то тёмную точку на горизонте! — орал Леонид не своим голосом.
Через несколько минут ребята были наверху. «Точка» едва заметно увеличивалась в размерах и явно держала курс на остров.
— Похоже на капитанскую рубку подводной лодки, — определил Андрей. — Но откуда ей тут взяться? И притом — с югозапада.
— Неужели фрицы и сюда достали? — озабоченно скрёб затылок Леонид.
— Надо немедленно сообщить Кимбору! Вы понаблюдайте, но флагом пока не сигнальте… Если мы немного задержимся, а они подойдут близко, на глаза не показывайтесь. Схоронитесь в кустах и ждите, — распорядился Андрей.
Марта осталась доваривать завтрак, а он заспешил в селение. Ким Борисович сообщению удивился не меньше ребят: чья подлодка могла оказаться в этих широтах? Что ей тут делать? Но внешне остался спокоен:
— Лодка так лодка. Лучше подводная, чем вообще никакая.
— А если она немецкая? Ни им с нами, ни нам с ними не по пути…
— Чья б она ни была, на борт они нас не возьмут, это точно, — согласился с ним Ким Борисович, облачаясь в свою офицерскую форму. — Но если окажется немецкой, это даже лучше: попробуем извлечь из этого хоть какую-нибудь пользу для себя. Как? Способ один: шантаж. Выманим на сушу, разоружим, сделаем заложниками и потребуем выкуп. На берег сойдут два, от силы три человека — с ними мы управимся наверняка.
— А потребуем посуды, инструментов, патронов, одежды… ну, и ещё чего-нибудь, чего у нас не хватает, — догадался Андрей.
Прихватив с собой Бориса и Степку, наставляя на ходу, что и как нужно будет делать каждому, Кимбор уже через несколько минут был с ними в пути. Когда подошли к вышке, рубка угадывалась и с берега, а наблюдатели ожидали в кустах. В их присутствии ещё раз обсудили план действий, каждый получил чёткие инструкции. После чего Ким Борисович поднялся в корзину и принялся размахивать флагом. Сигнал тут же был замечен: изменив направление, лодка стала приближаться к вышке. Теперь сомнений не осталось — на борту чернел характерный крест с белыми обводами. Пора спускаться вниз и встречать гостей. Прошёл ближе к воде. Вот спущена надувная лодка, в неё садятся трое — два матроса и офицер. «Это хорошо, что только трое, — подумал встречающий.
— Легче будет справиться». Один матрос остался на вёслах, капитан с автоматчиком спрыгнули на песок. При их приближении Ким Борисович вскинул руку в нацистском приветствии.
— Хайль, — небрежно махнул рукой капитан. — Каким течением занесло вас в такую даль? — вглядываясь в соотечественника, спросил, не подавая руки, командир подлодки.
— Воздушным, капитан, и весьма мощным… И не будь оно попутным, кормить бы нам акул. Но если вы посланы за нами, то, видимо, в курсе…
— Совершенно не в курсе! — не дал ему договорить капитан. — Оказался здесь случайно, к вам завернул из любопытства и вряд ли смогу быть в чём-то полезным… Кстати, вас тут сколько?
— Трое: пилот, штурман и я. Доставляли важный груз на Канары, но из-за отказа навигационного оборудования…
— Подробности потом. Почему остальные не с вами?
— Неудачно приземлился штурман — угодил с парашютом на дерево и повредил ногу; пилот сейчас при нём. Если вы верный сын Германии и преданный солдат фюрера, вы не оставите нас подыхать на этом необитаемом островке, — нажал на патриотизм Ким Борисович.
— Вы уверены в том, что остров необитаем? — более заинтересованно переспросил капитан.
— Прозябаем здесь больше месяца, так что имели возможность убедиться! Будь здесь люди….
— Это меняет дело! Я могу поговорить с остальными?
— Разумеется. Это в нескольких минутах ходьбы.
Узкая тропка, совсем недавно прорубленная напрямик, чтобы укоротить расстояние, пролегала среди густых, порой выше человеческого роста, зарослей. Троица следовала по ней с небольшим интервалом. В условленном месте Ким Борисович нагнулся поправить «развязавшийся» шнурок. Это был сигнал к началу действий. Андрей с Леонидом — один спереди, другой сзади автоматчика — внезапно выскочили с пистолетами наизготовку.
— Хенде хох! — вскричал Андрей раньше, чем матрос успел схватиться за автомат. Увидев, что и его шеф уже под прицелом, тот вынужден был руки задрать. — Марта, скажи этому верзиле: если он вздумает дёргаться, я вышибу ему мозги! Гриша, забери у него автомат, — распорядился он.
Обезоруженный, телохранитель пребывал в глубокой растерянности, тогда как его командир, находясь под дулами уже двух пистолетов, тем не менее не утратил самообладания. Пристально глядя в глаза девчонке, он вдруг сказал — на чистейшем русском:
— Моё лицо тебе никого не напоминает? — Та, пораженная, таращила глазёнки, не находясь, что сказать. — А я тебя узнал: ты — Марта Цегеле, родилась в Москве, четырнадцатого сентября тебе исполнилось четырнадцать лет… Разве не так?
— Так это ж мой папа! — воскликнула она наконец. — Ким Борисович, ребятки, это же не фашист! Он — советский разведчик, о котором я вам рассказывала!.. Здравствуй, папочка! — И она кинулась капитану на шею. — Как же ты меня узнал, мы ведь так давно не виделись!..
— Ну, во-первых, тебя назвали по имени. Кроме того, ты как две капли воды похожа на девочку, фотографию которой я всегда храню у сердца. — И он достал из нагрудного кармана запаянную в пластик фотографию.
Дав обцеловать свое лицо и смахнув с её щёк слезики радости, капитан опустил дочь на землю. Обстановка, естественно, вмиг разрядилась. Ребята, не дожидаясь указаний, вернули автомат матросу, который и теперь растерян и удивлён был не меньше, но, как говорят математики, с обратным знаком. Ким Борисович, переходя с русского на немецкий, объяснил ситуацию, и всё стало на свои места. Несмотря на невероятность, даже фантастичность происшедшего.
Для дальнейшего разговора вернулись к вышке. Капитан ввёл в курс дела второго матроса и откомандировал обоих сообщить о случившемся экипажу. Велев на обратном пути прихватить плащ-палатку для навеса (солнце оттого, что произошло столь радостное событие, меньше припекать не стало); распорядился и насчёт гостинцев детворе.
Прежде всего, всем хотелось выяснить, какими ветрами и течениями занесло и тех, и других в столь отдалённые края. Что касается Кимбора и его команды, мы с читателем уже, говоря казённым языком, информированы. Остановимся только на одиссее капитана Цегеле (он, правда, работал под другим именем, рассекречивать которое не станем, как и Кима Борисовича) и его подводной лодки. И предоставим слово ему самому.
— Начну с того, каким образом я, советский, точнее — российский немец, стал разведчиком, — начал он свой рассказ, сидя в окружении ребят в тени растянутой на шестах плащ— палатки; слушая, они угощались привезенными с лодки гостинцами. — Раз уж меня разоблачила моя же дочурка. — И он ласково погладил счастливо улыбающуюся дочь по ее маль— чуковым волосам. — Несколько лет тому назад, когда вы еще под стол пешком ходили, мне довелось поучаствовать в борьбе испанского народа против фашизма Гитлера, как раз захватившего власть в Германии, и их доморощенного его последователя Франко…
— Папа командовал там интернациональным батальоном и за умелые действия был награжден на Родине орденом Красной Звезды! — с гордостью вставила Марта. — Я лично видела этот орден, мама мне показывала. Такой красивый!
— Да, было и такое… Пощеголять мне с ним не пришлось, но вот детям и, надеюсь, внучатам — память оставил, — с некоторой грустью заметил участник испанского сопротивления. — А не пришлось потому, что вскоре снова оказался за пределами Родины. Я, надо полагать, зарекомендовал себя надёжным антифашистом, проявил при этом, возможно, ещё какие-то качества, плюс отличное владение немецким — и в Москве было решено направить меня в Германию с заданием внедриться в интересующие советскую разведку структуры. Война с Гитлером была неизбежна, правительство это понимало, и меры предпринимались заблаговременно…
— Вам было приказано внедриться к подводникам? — высказал догадку Леонид.