Страница 18 из 81
Вот так! Если у Рьялхи и Сарги есть что-то общее, так это спокойное и открытое отношение к сердечным делам. А в кругу друзей они тем более обходятся безо всякого ханжеского стеснения. Но каковы голубки! Едва успели увидеться, а уже встречи обсуждают!
— У вас тут все экранировано, — вдруг помрачнел Дари. — Мне нужно на связи оставаться, можно частично снять блокировку?
— Можно открыть боковой тамбур, — ответил Иван. — Пойдемте вниз, там будет связь.
Дари, нужно отдать ему должное, свое обещание сдержал, и активно сканировать не пытался. Корабль умеет экранировать себя от любых воздействий, но и гостя можно понять. Не по чину ему быть недоступным для связи…
Вся троица спустилась на первую палубу, в тамбур, и Иван открыл левый шлюз, выдвинув трап. Внутрь корабля ворвался плотный порыв прохладного ветра и оранжевые лучи заходящего солнца. Быстро спустившись вниз с ловкостью бывалого моряка, Дари оказался вне «зоны безопасности», на минуту оставив Ивана наедине с Линой.
— Ну и как тебе дома? — нейтрально спросил он по-русски.
Рьялхи зажмурилась, явно смакуя солнечные лучи и запах ветра.
— Хорошо, — промурлыкала она. — А будет еще лучше. Скорей бы все наладилось. Так хочется просто… пожить. Как привыкла когда-то.
— С Дари у тебя все так серьезно? — осторожно спросил Иван. — Я не буду говорить всякие глупости или спрашивать, уверена ли ты…
— От тебя секретов нет, — почти с нежностью ответила она. — Но есть только один способ что-то узнать. Попробовать, правда? Это по-настоящему. Я чувствую. И не хочу отказываться, понимаешь?
Ну а почему бы не понять, у всех бывают такие моменты, когда думаешь: а не пора ли притормозить? А будет ли из этого толк?
— Понимаю, — кивнул Иван. — Была одна знаменитая летчица, и у нее было три жизненных принципа. Никогда не тормозить в конце полосы. Не отказываться от еды, потому что может быть, это в последний раз. И главный принцип это никогда не откладывать любовь на завтра. (речь о Марине Попович, эти принципы она озвучила сама в одном из интервью — прим. авт.)
Лина лишь бросила короткий взгляд в его сторону, но сколько в нем силы и чувств! И благодарность, и обещание не упускать ни одной возможности. А все сомнения унесет с собой порыв прохладного ветра, когда последние лучи оранжевого солнца скроются в дымке у горизонта…
В этот момент фигура Дари снова показалась в проеме шлюза, устроив нечто вроде преждевременного затмения. А его мрачная физиономия четко сигнализирует о неприятностях. Никто не стал задавать вопросов, просто выжидая, когда инженер соберется с мыслями и сам нарушит молчание.
— Я узнал, почему координатор Стен не явился на встречу, — сухо сказал он, обращаясь к Лине. — Это из-за его дочери, Лары. Она пропала.
Мыс Канаверал, ноябрь 2060 года
«Мы отошли от башни»!
Рев, вибрация и яркий свет! Облака испаренной воды белесыми крыльями стелятся над прохладным, но спокойным морем. Огромная оранжевая «связка» еле-еле ползет вверх на столбах огня, и так медленно, что невольно вспоминается недавний взрыв на соседней площадке. Но нет, ракета летит! Двести метров высоты, триста, и вот уже ее неумолимый разгон так очевиден и стремителен, что хочется кричать «Пошла! Пошла!», но возраст и звание не дают. Впрочем, предательских слез сдержать все равно не получается.
«Программа вращения выполнена».
Адмирал Дорман уже не в первый раз оказался свидетелем пуска, а щемящие чувства все равно не притупляются, особенно если знать, что это за «грибок» на вершине ракеты. Там люди, трое отличных парней, которым еще до орбиты добираться и добираться! А потом долгая дорога… Наконец-то!
«Двигатель центрального блока дросселирован. Полет устойчивый».
Дорман немного отвлекся от своих мыслей, почувствовав строгий, но ободряющий взгляд, и обернулся.
— Рад, что ты приехал, Джин, — просто сказал генерал Гровс, чуть повышая голос из-за льющегося с небес грома. — Жаль, что Ник не вырвался.
— Ну как тут не приехать? — усмехнулся Дорман, и снова устремил взгляд вверх, и его слегка передернуло. — Но черт побери, какой риск! Сажаем людей на аварийную ракету, которая только что разнесла старт!
— Положим, не только что, — уточнил генерал. — Мы поняли суть аварии, и теперь знаем, куда смотреть. Можешь представить, как эту машину проверяли. И потом, у Президента много стартовых комплексов!
«Максимальный скоростной напор».
А еще, подумал адмирал, Америка любит вызовы. Запланировали облет Луны, объявили заранее, и теперь не можем отказаться. Особенно после новостей из-за океана.
Ракета еще хорошо видна, пусть в виде яркой точки, чуть размазанной по горизонтали. Скоро боковые блоки отделятся, но этого мы отсюда не увидим из-за висящей над океаном дымки. Но какой эффектный вышел пуск!
— И все равно, возвращаемся к Луне первыми, — довольно сказал Дорман после минутного молчания. — Правда, сами не знаем, что там делать, и заранее готовимся к астрономическим тратам, но удила уже закусили.
— Примерно так, — усмехнулся Гровс. — Но кто знает, может быть этого пинка нам и не хватало?
«Есть отделение боковых блоков. Центральный блок выведен на полную тягу».
— А потянем с такой форой? — Адмирал и сам не уверен, имеет ли право на такие сомнения.
— Должны, — пожал плечами Гровс. — Нас что, кто-то спрашивает, не надорвемся ли? Должны, и весь сказ. И тем более хорошо, что ты приехал. Узнаешь все, что тебе нужно знать, от меня, а не от Ника. Кое-чего он и сам пока не знает.
ВИП-трибуна опустела, зрители разошлись, хоть полет еще продолжается. Но зато теперь можно поговорить без свидетелей.
— Что-то новое раскопали? — спросил адмирал. — Извини, что лезу, просто до брифинга еще надо долететь…
— Самолет через час, успеем, — успокоил его Гровс. — Я сам тебя ждал, чтобы поговорить.
Дорман давно знал, чем занимается Гровс, пусть и в самых общих чертах. Сначала это был закрытый научный проект, целью которого было понять загадочные явления, названные «чистыми» взрывами. Теперь, когда стало ясно, что новая технология реально существует, этот прорывной коллектив пущен по новому следу. Команда Гровса превратилась в поводыря, направляющего усилия Америки в новой технологической гонке. Но не проиграли ли они заранее?
— У вас есть хоть что-нибудь? — спросил Дорман. — Хотя бы самое общее представление о том, как они это сделали?
Вот интересно, будет ли ответ? Хотя, вряд ли от него будут скрывать такую информацию. Если что-то нашли, но обязательно скажут. А если нет… Тем более, да и попросят удвоить усилия, как будто и так землю не роем. Но генерал не стал спешить с ответом, словно требуя от собеседника более веского обоснования.
— Понимаю, — не дождавшись, кивнул Дорман. — Жаль, конечно. Очень хочется иметь хоть малейшую надежду на то, что все это не безнадежно.
Острый и прямой взгляд генерала застал его врасплох.
— Ты знаешь, в чем был главный секрет атомной бомбы? — резко спросил он. — Я про «Манхэттэн» и все, что было потом. Не гадай, я так скажу. Главным секретом стало то, что ее вообще можно создать. После первых взрывов о существовании Бомбы узнал весь мир, и повторение этого достижения стало лишь вопросом времени. У нас тогда случилось определенное головокружение от успехов, мы сами поверили в «полвека ядерной монополии». А Советы догнали нас за четыре года.
— И сейчас мы знаем, что ЭТО возможно, — Дорман почувствовал предательское воодушевление. — Но разве мы знаем, где искать? Я примерно представляю, что общие знания, нужные для создания Бомбы, были разработаны еще до войны. Основную проблему представляла прикладная, инженерная реализация, то есть, производство делящегося вещества и конструкция самой Бомбы. А сейчас в каком направлении искать?
— В единственно возможном, — уверенно выдал генерал. — Область высоких энергий, недоступных всем прежним ускорителям частиц. Если мы найдем что-то новое, то только там. Никакой конкретики, но поверь, надежда есть. У некоторых она даже переходит в уверенность.