Сквозь ад

Тальбот открыл пакетик и вдохнул кокаин через соломинку. Его глаза закрылись, и Агнес плеснула себе в стакан коньяка из бутылки, стоявшей на столе. Парень сидел откинувшись, глаза закрыты. Она достала из сумочки маленький пузырек и добавила несколько капель бесцветной жидкости из него в коньяк, потом снова убрала пузырек. Парень открыл глаза и улыбнулся.

— Лучше? — спросила женщина.

— Гораздо лучше. — Он кивнул.

Она подтолкнула к нему стакан.

— Выпей, и перейдем к делу.

Он сделал сначала один пробный глоток, потом опустошил стакан целиком и поставил его на стол. Женщина угостила его «голуаз». Он поперхнулся дымом и закашлялся.

— Хорошо. Что дальше?

— Пойдем ко мне. Ты полетишь «Бритиш Эйруэйз» в Лондон полуденным рейсом. Груз повезешь в нательном поясе, только одеться нужно иначе, дорогуша. В джинсах и куртке не избежать остановки на таможне.

— Что же мне делать? — Эрик Тальбот никогда не чувствовал такой легкости и отстраненности. Казалось, что его голос пришел откуда-то извне.

— У меня есть для тебя хороший синий костюм, зонт и портфель. Ты будешь выглядеть настоящим бизнесменом.

Она взяла его за руку и помогла подняться. Когда они проходили мимо Мари за стойкой, парень начал смеяться. Та подняла голову и взглянула на него.

— Вы находите меня смешной, юноша?

— О, нет, мадам, не вас. Это место. «Прекрасная Аврора» — так называлось кафе в «Касабланке», где Хемфри Богарт и Ингрид Бергман выпивают по последнему бокалу шампанского перед приходом нацистов.

— Сожалею, месье, но я не смотрю фильмы, — мрачно сказала Мари.

— Ну что вы, мадам, все знают «Касабланку». — Он говорил с возраставшей серьезностью пьяного. — Моя мать умерла, произведя на свет меня. Когда мне было двенадцать, у меня появилась новая. Моя удивительная, замечательная мачеха, милая Сара. Отец часто отсутствовал, он служил в армии, но Сара со всем справлялась и по выходным разрешала мне смотреть «полночные фильмы», если показывали «Касабланку». — Он придвинулся ближе. — Сара говорила, что «Касабланка» должна быть обязательной составляющей образования каждого, потому что в мире не хватает романтики.

— В этом я с ней согласна. — Она потрепала Эрика по щеке. — Иди поспи.

Это последнее, что Эрик Тальбот делал осознанно. К моменту, когда он дошел до двери, он находился полностью под химически стимулированным гипнозом. Он перешел набережную с уверенностью лунатика. Агнес держала его под руку. Они свернули на небольшой причал с несколькими складами и мощеным булыжником спуском к воде, и Агнес позвала:

— Валентин?

Человек, ступивший из темноты, выглядел сильным и опасным. Плечи еще увеличивали массивность в целом крупного сложения, но уже просматривались в его облике признаки упадка: некоторый избыток плоти, длинные черные волосы и густые баки придавали ему старомодность.

— Сколько капель ты ему дала?

— Пять. — Она пожала плечами. — Возможно шесть или семь.

— Замечательная вещь — скополамин, — сказал Валентин. — Если мы его сейчас оставим, он проснется дня через три и не сможет вспомнить ничего из совершенного им, будь то хоть убийство.

— Но ты не позволишь ему проснуться через три дня?

— Нет, конечно. Разве не поэтому мы здесь?

Она поежилась.

— Ты меня пугаешь, честное слово.

— Это хорошо, — ответил Валентин и взял Тальбота за руку. — Теперь давай займемся им.

— Я не могу на это смотреть, — сказала она. — Просто не в состоянии.

— Дело твое, — ответил он спокойно.

Она пошла прочь, а Валентин взял парня за руку и повел вниз по спуску к воде. Парень шел за ним без всяких колебаний. Когда они подошли к самому краю и остановились, Валентин скомандовал:

— Так, теперь иди.

Тальбот сделал шаг вперед и исчез под водой. Спустя мгновение он вынырнул на поверхность и посмотрел вверх на француза незрячими глазами. Валентин опустился на одно колено и, наклонившись вперед, положил руку парню на голову.

— Прощай, приятель.

Это оказалось потрясающе просто. Парень ушел под воду от толчка Валентина, и оставался там, не оказывая ни малейшего сопротивления, только пузырьки воздуха поднимались на поверхность, но вскоре и их не стало. Валентин вытащил безжизненное тело и оставил в неуклюжей позе в конце спуска, почти целиком в воде.

Он пошел к Агнес, вытирая руки носовым платком.

— Можешь теперь позвонить, кому нужно. Встретимся потом у меня.

Она выждала до тех пор, пока не затихли его шаги, потом пошла вдоль набережной. Вдруг она заметила движение в темноте подворотни и воскликнула в панике:

— Кто здесь?

Когда он зажег сигарету, осветилось лицо человека, который сидел раньше в кафе.

— Нет нужды будоражить округу, старуха.

Он говорил на том английском, который оттачивается в частной школе, где присутствует усталый добрый юмор с налетом презрения.

— Ох, это ты Джагоу, — откликнулась она на том же языке. — Боже, как я тебя ненавижу. Разговариваешь со мной, словно я ископаемое какое-то.

— Дорогая моя подружка, — сказал он, растягивая слова. — Разве не поступаю я всегда как истинный джентльмен?

— О, да, — ответила она. — Убиваешь с улыбкой, сохраняя хорошие манеры. Ты напоминаешь мне человека, который говорит французскому таможеннику: «Нет, я не иностранец, я англичанин».

— Чтобы быть предельно точным, Уэлш, но тебе не дано оценить разницу. Полагаю, Валентин был так же отвратительно результативен, как всегда?

— Если ты имеешь в виду, что он выполнил за тебя твою грязную работу, то да.

— Не мою, Смита.

— Никакой разницы. Ты и сам убиваешь для Смита, когда хочешь.

— Разумеется. — На лице у него появилось выражение неловкого удивления. — Но красиво, моя прелесть. Валентин же убьет свою бабку, если решит, что сможет получить хорошую цену за ее тело в «Школе анатомии». К слову, напомни своему коту, что я сказал быть наготове на случай, если процедура в суде закончится быстрей, чем обычно.

— Он не мой кот, а мой парень.

— Третьесортный гангстер, шляющийся с дружками по улицам и воображающий себя Аленом Делоном в «Борсалино». Если бы не девочки, ему бы нечем было даже за сигареты платить.

Он повернулся и пошел прочь, не сказав больше ни слова, негромко насвистывая. Агнес пошла дальше и остановилась только один раз, у ближайшего телефона, чтобы позвонить в полицию.

— Неотложка? Я проходила сейчас мимо спуска у Рю-де-ла-Круа, и мне показалось, что там у воды лежит тело.

— Имя, пожалуйста, — спросил дежурный офицер, но она уже повесила трубку и поспешила уйти.

Дежурный офицер заполнил бланк извещения о несчастном случае и передал его диспетчеру.

— Лучше послать сразу машину.

— Думаешь, возможен трюк?

Другой офицер покачал головой.

— Больше похоже, что какая-то проститутка в ночном дозоре у реки и не хочет быть вовлеченной.

Диспетчер кивнул и передал подробности в патрульную машину, находившуюся в том районе. Хотя в данный момент это уже не имело значения, но тот жандарм, что раньше разговаривал с Эриком Тальботом решил использовать спуск для удовлетворения естественной надобности и сам обнаружил тело.

В результате, полицейское расследование было весьма поверхностным. Жандарм, который обнаружил тело, задал несколько вопросов Мари из «Прекрасной Авроры», но та давно знала, что для ее бизнеса полезней ничего не видеть и не слышать. Да, молодой человек заходил в кафе. Он спрашивал, где он может найти комнату. Он выглядел больным и попросил коньяку. Она назвала ему пару адресов, и он ушел. Конец истории.

Как полагается, на следующее утро было проведено вскрытие, и еще через три дня, которые для этого требовались, коронер на основании результатов исследования вынес единственно возможный вердикт: умер, захлебнувшись в воде, под влиянием алкоголя и наркотиков.

В тот же день после полудня тело молодого человека было доставлено в городской морг на Рю-Сен-Мартин, громкое имя для вполне заурядной улицы, где должны были быть подготовлены документы для британского посольства, но документы эти никогда не были туда отосланы. Благодаря заботам двоюродного брата Валентина, старая женщина, которая работала уборщицей и обмывала тела, перехватила пакет с этими документами прежде, чем он покинул здание морга.