Отверженный

Александра Гай

ОТВЕРЖЕННЫЙ

Весна выдалась холодной и сырой. Благодатное тепло, пробудившее в конце березня закоченевшую долгой морозной зимой землю, казалось, ушло безвозвратно. Настал долгожданный кветень. Но вместо живительного солнца другой весенний месяц принёс нескончаемую череду дождливых ветряных дней. С серого равнодушного неба падали вперемежку ледяные струи воды и густые хлопья мокрого снега. К ночи становилось холоднее. Постылый снег укрывал белым покрывалом подмёрзшую землю. Изредка ветру удавалось разогнать плотные тучи, и в просвете ненадолго проглядывала чистая небесная синь. Птицы и зверьё попрятались, затаившись в неприветливом голодном лесу. Крепко рассердились древние боги на неразумных людей, позабывших веру отцов и дедов. А новый христианский бог не торопился взять отступников под своё покровительство.

Дружина молодого княжича Станислава возвращалась из похода. Копыта лошадей мерно хлюпали по вязкой грязи разбитого тракта. Моросил унылый мелкий дождь. Пахло сырой землёй и гнилью. С каждым годом Орден набирал силу, строил крепости и забирал под себя новые земли. Нынешний великий князь Кейстут, объединив собственное войско и дружины удельных князей, возглавил поход на тевтонов. Хотели проучить обнаглевших рыцарей. Не вышло… Даровавший далёким предкам победу в сражениях грозный Перун, отложив в сторону огненное копьё, крепко спал на своём ложе в небесном доме.

До дома оставалось совсем немного, но радости на лицах дружинников не было. Войско двигалось налегке. В обозе не ползли чередом тяжело нагруженные телеги, на крутых боках коней не покачивались полные добытого добра седельные сумы. Лукавая военная удача покинула сборное великокняжеское войско. Взамен костлявый лик смерти показал извечно угрюмую ухмылку. Торопившееся на выручку осаждённой рыцарями-тевтонами крепости, войско Кейстута опоздало. Застали дымившиеся руины и изрубленные трупы. Ни одной живой души. Оттого теперь вои ехали, молча, избегая растерянных взглядов товарищей. Тягостную тишину в строю прерывали редкие команды, да фырканье лошадей.

За холмами показалась скованная потемневшим ноздреватым льдом река, посередине которой просматривалась узкая тёмная лента свободно бегущей воды. На левом берегу, где быстрая широкая Мяделка делала петлю, виднелись башни замка. Неприступная высокая западная вежа, сложенная из тёсаного камня, недоверчиво поглядывала узкими бойницами на реку. Её младшая сестра ростом пониже наблюдала за густыми дремучими лесами на востоке и юге. Вблизи замка пристроились добротные домики поселения.

Усталые лошади почуяли близость жилья и, не дожидаясь понукания всадников, поскакали быстрее. Дружинники тоже повеселели. Осанисто расправились плечи, заблестели очи, и послышались разговоры. Лицо княжича по-прежнему оставалось хмурым. У Ордена что ни слово, то ложь. Твердят о христианской любви и милосердии, словом божьим прикрываются. А сами хуже татей с большой дороги! Злость и ущемлённая гордость не давали Станиславу покоя. Память услужливо подсовывала бередящие душу картины дымящихся развалин, изуродованных тел защитников поверженной крепости. Вот она — цена слову магистра! Пообещал князю Кейстуту отпустить гарнизон. А сам дождался, когда люди выйдут из горящего замка, и приказал всех перебить! Словно мы грязь под его ногами. Мол, обещание, данное грязи, держать не обязательно. Погоди, немец. Наберёмся сил, и пойдём в новом году на Пруссию! Кейстут так и сказал:

— Навестим гроссмейстера на будущую зиму и попросим у него дружеского приёма! Княжич представил свой меч, багрово-красный от рыцарской крови, набитые золотом сундуки в хранилищах Ордена и улыбнулся.

Дорога круто развернулась влево и пошла вниз. На западной башне запела труба. Дружину увидели. Забегали стражники на галереях, надстроенных на массивных дубовых стенах. Мост в замок не подняли, узнали соплеменников.

Встречать дружину вышел сотник Некрута Добробой. Пара десятков юных тонкошеих стражников с неуёмным любопытством новичков таращились на покрытых дорожной грязью дружинников. В их окружении постаревший воин смотрелся матёрым ястребом среди шустрых задиристых воробьёв. Некогда иссиня-чёрные усы старика поседели, но по-прежнему воинственно закручивались кончиками вверх. Морщинистые загорелые руки с узловатыми суставами уверенно упирались в кожаный пояс с мечом в потёртых ножнах.

Глаза сотника пытливо остановились на княжиче. Ни дружеского тепла, ни доброго слова! Похоже, не ждал князь Твердислав сводного брата! Станислав невесело усмехнулся, прищурив веки. Сотник не выдержал прямого взгляда княжича, отвёл глаза и настороженно замер. Изменился Станислав за последний год. Взматерел. Смотрит сурово, пронзительно. Такой не спустит обмана и предательства. Не поладит он с братом. Быть беде!

— С чем пожаловал, княжич? С добром али нет? — в голосе старика прозвучало сдержанное недоверие, словно не он в детстве учил юного княжича выслеживать зверя в лесу, стрелять из лука и держать меч. Чужой! Станислав горделиво выпрямился в седле, не желая прилюдно показывать обиду на холодный приём. Что ж так неприветливо глядят сородичи? Даже старик Добробой не рад бывшему воспитаннику! Хорошо, братец Твердислав не приказал поднять мост. И то ладно.

— По воле великого князя останемся в замке до зимы! — нарочито высокомерно проговорил Станислав, рассердившись на допрос, учинённый сотником у ворот.

Опытный старик понимающе хмыкнул. Обиделся княжич. Ну, что тут поделать, мы люди служилые несвободные!

Станислав окинул досадливым взглядом толпу любопытных. Люди сбежалась поглядеть на вернувшуюся из похода дружину молодого княжича. Народ галдел, обсуждая бесславное возвращение воев. Не укрылось от Станислава, как притихли его дружинники. Оно и понятно. Нечем хвастать! Осаждённую крепость не освободили, с рыцарями не бились. Мелкие стычки не в счёт. То-то братец Твердислав порадуется. Не любит он Кейстута. Желает сам по себе быть! Никак не может понять скудоумной головой, что крепость не устоит перед орденом и татарами без поддержки воев великого князя. Неразумный он Твердислав и жадный. Его б его воля ни воза хлеба, ни лошадей, ничего б не дал Кейстутову войску! Думает, с крестоносцами получится договориться. А не получится! Они с нами договариваться не станут. Тевтонам одно надо — земли наши под себя забрать…

Столы к вечерней трапезе накрыли в большом зале. Твердислав, рассевшись на отцовском месте, теребил пухлыми унизанными дорогими перстнями пальцами редкую светлую бородку. Крупный высокий, но рыхлый и слабосильный князь не любил ратное дело. Да и какой прок от войн? Торговля. Вот откуда появляется богатство и сила. А сила даёт власть! Деньгами от любого врага откупишься. К тому же Мяделка — река судоходная. Как лёд уйдёт, купцов понаедет великое множество. Золото и серебро само поплывёт в руки!

Сводный брат, рождённый тихой красивой мачехой, всегда раздражал Твердислава. С самого детства он завидовал Станиславу, отнявшему у старшего княжича сердце отца. Едва высохла земля на могиле прежней супруги, отец взял новую жену. Станислав рос его любимцем. Отчаянно смелый, быстрый и живой подросток в четырнадцать лет отправился с отцом в первый поход. Ближние к старому князю люди поговаривали, не стесняясь присутствия старшего княжича, будто младший братец займёт княжеский стол после отца. Такова, видите ли, воля старого князя и желание дружины.

Два года назад Станислав с собственной дружиной отправился на юг воевать татар. Добычу он привёз знатную, а княжеский титул потерял! Когда братец воротился, его встретил новый князь — Твердислав, занявший княжеский стол вместо умершего отца. К удивлению Твердислава братец больше убивался по покойнику, чем по утраченной власти. Кто ж он без власти такой!? Княжич по праву рождения, а собственного удела нет. Правда, у него дружина. С дружиной можно наняться на службу. Война — лучшее дело для Станислава, с детства, считай, воюет! Здесь же он не нужен. У него Твердислава подрастает сын-наследник. А сводному брату пусть остаётся рискованная судьба наёмника!