Гук, Гиви и другие

Артем ГАЙ

ГУК, ГИВИ И ДРУГИЕ

1

В торопливых южных сумерках призывно мигал красный свет геленджнкского маяка. Быстроходный катер, сбрасывая ход, подходил к горловине бухты. Николай Гук стоял у правого борта, держась рукой за ванну, в которой на поролоновом матрасе, обтянутом полиэтиленовой пленкой, лежал Пират. Дельфин был совершенно спокоен, лишь изредка приподнимал голову, словно пытался разглядеть что-то в навалившейся на мир темноте. Внешне и Николай выглядел спокойным.

Прошли мыс Толстый с маяком, и открылась вся бухта, причудливо увешанная дрожащими огнями, которые подчеркивали черноту неба. Игрушкой висел в нем молодой месяц. Вправо от середины бухты сверкал костер прожекторов, освещавший отраженным от воды светом белые низкие борта и рубку, к которой приткнулась заякоренная плавучая клеть, уже готовая принять дельфинов. В ярких лучах прожекторов фантастично светилось, желтело под клетью песчаное дно с темными пятнами водорослей. На досках настила, закрепленных к понтонам, стоял Гиви в гидрокостюме — невысокая ладная фигура. Он махнул Николаю рукой и крикнул:

— Только сейчас закончил сборку. Представляешь?.. Ну, как вы там?

— Нормально, — хрипло ответил Гук.

Гиви всю вторую половину дня провел в воде, поднимаясь на борт лишь затем, чтобы сменить акваланг и растереть озябшее тело. Однако усталости он не чувствовал. Его все время подхлестывал страх, что к приходу дельфинов плавучая клеть не будет готова. Вынырнув и выплюнув загубник, он кричал вверх: «Эй, на борту, шевелись!..»

Никто из двенадцати человек команды сил не жалел. Все понимали, что к приходу катера, хоть кровь из носа, но плавучая клеть должна быть собрана. Когда корабельный радист в очередной раз выходил из радиорубки, все оборачивались к нему с одним вопросом: «Где они?» — «Прошли Сочи».

И они успели.

…Оба дельфина на брезентовых носилках были перенесены с катера на борт и оттуда спущены в плавучую клеть. Гиви, стоя на досках настила, стал кормить их, подавал несложные команды, которые животные четко выполняли, будто в бассейне дельфинария.

Потом он поднялся на судно.

— Его надо растереть спиртом, — сказал капитан Вахтанг Михайлович, наблюдавший, как и вся команда, за первым занятием с дельфинами.

В носовой части трюма была лаборатория с двумя жилыми каютами. Гук, пристроившись там у лабораторного стола, делал записи в журнал наблюдений. Гиви прошел к себе в каюту, заваленную оборудованием и одеждой. Докрасна растерся махровым полотенцем. Лег на койку, блаженно закрыл глаза. Тренированное, привыкшее к большим нагрузкам тело, расслабившись, сладко ныло. Гиви представил себе, как приятно, наверное, Пирату и Эльме снова почувствовать себя в море. И, может быть, в том блаженстве, с каким он вытянулся на койке, было не только удовлетворение от проделанной сегодня работы, вплотную приблизившей их к долгожданному эксперименту, но и радость за них, Пирата и Эльму, полюбившихся ему существ.

Весь следующий день начальник экспедиции Николаи Гук и капитан Вахтанг Михайлович утрясали в разных геленджикских организациях экспедиционные дела.

Вечером, когда они возвращались на судно, от рыбозавода упруго поддавал холодный ветер, поднимал волну. Из кубрика доносились крики и стрельба — там смотрели по телевизору кино. На баке тралмейстер в одиночестве тренькал на гитаре. Целый год он мучительно осваивал инструмент.

— Старпом! Ты тут? — крикнул Вахтанг Михайлович, поднимаясь на борт. — Как у вас?

— Все нормально. Стоим на якоре.

— Ну, хорошо, теперь поработаем. Нужно отдать второй якорь и завести кормовой. Нас немного заносит.

Боцман недовольно полез из-за стола.

— Бухта ведь как детская ванночка…

Подходя к борту, Николай видел, как дельфины стоят в вертикальной позе, выставившись из воды, и разглядывают людей на судне. Верхняя рама плавучей клети гасила волну. Зеленый гладкий квадрат воды в свете прожектора был неожидан в окружении черного катящегося моря. Дельфины стояли, открывая рты, похожие на распахнутые кошельки с крупной застежкой-молнией.

Начало экспедиции было многообещающим. Дельфины, перевезенные на большое расстояние из бассейна в открытое море, уже через каких-нибудь десять минут как ни в чем не бывало начали работать, четко выполняя все команды дрессировщика. Да это же просто поразительно! Это значит, что животным, подготовленным в бассейнах для проведения аварийно-спасательных работ в море, не нужна адаптация. Их можно задействовать на этих работах сразу, доставляя на большие расстояния и не боясь при доставке длительных вибраций… И он, Николай Гук, первым в мире докажет это!

Гиви как раз начинал очередное занятие с животными.

Дельфины работали с желанием, четко. По первому же взмаху руки выпрыгивали метра на два из воды, так что Гиви оставалось только опустить рыбу в разинутую пасть. Другой рукой он успевал похлопать по упруго-плотному телу животного. За брошенными в противоположный конец клети кольцами Пират и Эльма шли стремительно, насколько позволяло небольшое пространство клети, так же стремительно возвращались к Гиви, неся на рострумах кольца, и, вертикально поднимаясь из воды, подавали ему.

Николай наблюдал некоторое время, потом похвалил:

— Хорошо работают! Скорми им килограммов по пять, — И пошел к себе в каюту.

Гиви молча глянул в его сторону. Высокая широкоплечая фигура Гука уже скрылась за углом рубки. «Надо же, как человек любит командовать…» — немного раздраженно подумал Гиви. После одной истории, случившейся полгода назад, из их отношений исчезли, кажется, последние крупицы взаимопонимания. Теперь Гиви снова вспомнил те недели недоумения, нервозности и всеобщего недовольства. Сейчас они могли показаться невероятными: ведь сама возможность подготовленного уже эксперимента была под сомнением! Да что там эксперимент! Главное в жизни Гиви было поставлено тогда под сомнение.

2

…Дежурного лаборанта на месте не было. Гиви прошел мимо застекленного павильона, из которого велось наблюдение за дельфинами, на бордюр бассейна. Под безоблачным небом в бетонном квадрате синела вода и блестела в дальнем углу, освещенном уже жарким, совсем летним солнцем. В дельфинарии стояла тишина, не нарушаемая еще шумом просыпающегося городка. Только пофыркивание дельфинов и всплески.

Пират и Эльма небыстро скользили у самой поверхности воды, словно соединенные невидимыми нитями, синхронно выныривали и, сделав выдох-вдох, вновь уходили под воду. Когда Гиви поднялся на бордюр, они не подплыли к нему, как бывало прежде, не выставили из воды свои добродушные морды с раскрытыми и словно улыбающимися ртами, не затрещали радостно, требуя рыбы и общения. Вот уже вторую неделю поведение животных было непривычно и непонятно. Словно они одичали. И все же вели они себя не так, как дикие дельфины.

Были, разумеется, и раньше в их поведении плохо объяснимые повороты. И у Пирата, и у Эльмы, и у других дельфинов, с которыми он занимался. Продолжалось это обычно день-другой. Но чтобы недели…

В последний год Пират вообще стал очень близок Гиви, Особенно после того, как прошлым летом они неделю работали с ним в открытом море. Это была первая проба, риск, на который они пошли с Николаем, готовясь к своему большому эксперименту. Гиви знал, что Пират встречался тогда с вольными дельфинами, но возвратился к нему, в сетевой вольер. Значит, общение с ним, Гиви, с людьми было Пирату дороже свободы? Правда, в бассейне оставалась Эльма. Но эти несколько дней он возвращался ведь не к ней, а в прибрежный вольер к нему, Гиви… И вот теперь тот же дельфин не проявлял склонности ни к какому общению. Он всякий раз уходил из-под руки тренера, уклонялся от ласкающих поглаживаний и игр, от возни, которую так любил прежде: они могли подолгу плавать с Гиви в бассейне, заныривая друг под друга, замирали, обнявшись на поверхности — рострум на плече у Гиви… Или Пират ложился на спину, раскинув грудные плавники, словно подставляя солнцу свои белые живот и грудь, а Гиви гладил его, и дельфин блаженно закрывал глаза… Каждое утро Гиви шел на работу с надеждой увидеть у бордюра бассейна прежнего Пирата, и каждое утро испытывал разочарование. В чем же дело, что произошло с дельфинами?..