Страница 10 из 31
— Но в целом — это народ.
— Народ?! А где же среди этой массы интеллигенты, русские офицеры, священнослужители, единоличное крестьянство? Они, все вместе взятые, для советской власти — классовая буржуазия, которой по мнению советов, нет места среди рабочих и крестьян. Па-ра-докс!! Умноженный на безумие.
— Теперь вижу, что — то ужасное сотворили там — наверху, согласился Илья.
— Сталин и его окружение — вот главные палачи. Мало того, они своих цепных псов в лице Ягоды, Агранова, Лурье уничтожили, так вычистили всю чекистскую, старую гвардию. И поделом им! Но зачем народ истреблять? Твой отец, брат или односельчане, в чем их вина?! Разве они враги своему народу? Только часть всего общества сидит в комбедах и управлениях колхозов и под распитие самогонки сочиняют частушки о благодатной жизни в совдепии, а затем своего же соседа без угрызения совести сдает поганым чекистам для расстрела. Посмотрите, что творится кругом: людей ночью, а то и средь бела дня спокойно забирают и увозят в неизвестность. Илья, разве ты не слышал, что творится в Томской или Новосибирской тюрьмах. Только за этот неполный год было арестовано тьма — тьмущая народа. Мы с Михаилом сидели в лагерях и насмотрелись на «цветущую» жизнь нашей Родины. Нет, благодарим, но больше жить по — ихнему у нас нет желания. Мы избрали свой путь и до конца будем бороться с коммунистической сволочью. А ты?! Куда ты приткнешься, когда узнаешь, что в подвалах Томского НКВД расстреляют твоего отца, или твоего — Петр. Вы снова простите своего великого Сталина и дадите ему на откупную всю Рассею?
— Значит, ты считаешь, что советская власть поработила весь народ? — спросил Илья.
— Конечно! Ты вспомни историю. Когда император российский Александр-II отменил крепостное право? В 1861 году, а Сталин закрепостил крестьян, загнав в колхозы, и превратил их в амию рабов. Пролетарский класс тоже сделал рабами, загнав их на фабрики, как в старые времена царь Петр-I разрешил боярам привязывать рабочих к заводам. А сколько, в общем по стране сидит народа в лагерях? Делай вывод: Сталин превращает свой народ в крепостное стадо или иными словами в заключенных.
— Мирон, когда в жизнь человека врывается горе, то он вправе изменить свои взгляды на происходящее. Ты прав, смерть своих родных я никогда, никому не прощу, и не стану ждать, когда руководство страны сменится, чтобы после этого отбелить одних палачей и поставить на место ушедших других.
— Ты действительно так думаешь? — удивился Мирон.
— У меня в Новосибирске осталась жена и двое маленьких сыновей, я не знаю, что с ними сотворят, когда на меня придет приказ в спецкомендатуру, но уверен, что их не оставят на свободе.
— Илья, ты должен смириться с этим, своей семье, ты уже ничем не поможешь, — успокаивал брата Петр, — так же, как я своей, хотя у меня есть шанс, ночью пробраться в деревню и отправить их подальше от Михеевки.
— Да они сегодня же понагонят туда войска НКВД и оставшихся не арестованными ваших жителей, заметут за милую душу, — резонно заметил Мирон.
— Что нам остается, зарыться, как медведям в берлоги и не вылезать из тайги? — не соглашался Илья, — я сейчас же, на этом месте принимаю решение — отомстить за аресты всем подонкам, собравшимся в правлении.
— С рогатиной пойдешь на них, али как? — Мирон ухмыльнулся. Он понимал, что им предстоит объединиться в одну группу и решительность Ильи его импонировала.
— Ты одолжишь мне на ночь свой револьвер?
— Подожди Илья, не горячись, — остановил его Мирон, — если ты нападешь на сельсовет, то твою мать и сестер подведут под расстрел, как пособников врагов народа. Здесь нужно немного выждать, чтобы никто не пострадал.
— А мне кажется, что их и так заберут, — мрачно заметил Петр.
— Если уже не забрали, — поддержал Михаил.
— Да мужики, с двумя наганами и тремя десятками патронов мы много не навоюем, нам нужно оружие.
— Что ты предлагаешь? — вскинул удивленно брови Михаил Лукич.
— Подождите, — я кое-что придумал, — Илья разбросал листья и, очистив землю от травы, стал чертить палочкой схему. — Я предлагаю напасть на Топильниковское НКВД, оружия там на всех хватит, даже с лихвой, а заодно и продуктами разживемся.
— Тебе приходилось там бывать? — спросил заинтересованно Мирон.
— Да, я знаю, где расположено управление, и солдат там не много, думаю, что ночью дежурят от силы два человека. Правда в спецкомендатуре бойцов больше, но можно сыграть на внезапности и под покровом темноты захватить штаб. Мне бы сейчас фуражку и петлицы, я вполне бы сошел за действующего офицера.
— Так, друзья, я вижу, мы начинаем мыслить одинаково, а это значит, что мы все же нашли компромисс, — заулыбался Балагурзин, — сейчас нам действительно нужно держаться вместе, не важно, кто, где служил, главное нас объединила борьба с нашими общими врагами — большевиками и чекистами.
— Мирон, я рассказал о себе ничего не утаив, может, ты скажешь, кто ты на самом деле? — попросил Илья.
Мирон поднялся на ноги и по привычке, подтянув рубаху из-под ремня на поясе, отдал честь, прикоснувшись кончиком пальцев к козырьку своего картуза.
— Честь имею господа! Штабс-капитан из ставки Верховного Правителя России, адмирала Александра Васильевича Колчака. На данный момент нахожусь на конспиративной службе.
— Вот уж поистине интернационал, — хохоча, произнес Михаил Лукич.
— А если серьезно мужики, нам стоит крепко призадуматься: в каком месте создать базу, чем кормиться, как наладить связи с надежным, местным населением. Завтра, чтобы нас разыскать, здесь развернется масштабный поиск, и уверен, что подключат охотников, нам нужно сыграть на опережение.
— Что ты предлагаешь? — спросил Мирон Илью.
— Не медля, сегодня же ночью на старой лодчонке доплыть до Топильников и проникнуть в управление, назад вернемся по таежной речке. Завтра будет поздно. Мужики, как вы считаете, уличенный в преступлении может вернуться на место, где оно было совершено?
— Говори без загадок, — попросил Петр.
— Недалеко, у слияния Черной и Оби, есть скальные нагромождения, я еще парнишкой обнаружил там просторную пещеру, я думаю, есть смысл устроить там жилище. Хороший обзор, безлюдье. Расстояние от Михеевки до пещеры десятки километров.
— Ты же сам только — что сказал, что НКВД-эшники могут вернуться, — возразил Мирон.
— Но они не предполагают искать нас именно там, преступники, по логике, всегда уходят подальше от места преступления.
— Или прячутся возле своих родных, где можно прокормиться, — заметил Михаил Берестов.
— С твоим стратегическим планом я согласен. Ты местный и много знаешь, значит тебе и флаг в руки. Давайте трошки перекусим, и в путь, — Мирон пожал Илье руку и, разделив скудные запасы еды, мужики поели, и двинулись к речке Черной.
После того, как не удалось догнать и уничтожить беглецов, начальник третьего отдела НКВД Новиков и его помощник Романов были в бешенстве. Потеряв двух сотрудников, они предприняли дополнительные меры безопасности, усилили охрану баржи и, послав в район людей, срочно телеграфировали в Томск и Новосибирск о беглых опасных преступниках. Из Топильников прислали подкрепление — десять бойцов НКВД, для дальнейшего сопровождения баржи в Томск. Новиков не предполагал, что по ходу операции ими будут дополнительно арестованы «враги народа» и, учитывая перегрузку судна, было принято решение, доставить всех арестованных немедленно в следственную тюрьму НКВД города Томска.
Правы были в своих рассуждениях Илья и Мирон: руководством Горотдела НКВД г. Новосибирска были оперативно посланы чекисты на место квартирования семьи Михеева, и его жену Марию вместе с маленькими детьми, арестовали. Ее направили в следственно-пересыльную тюрьму № 1, расположенную на улице 1905 года. Что и говорить, органы уготовили им не легкую участь, Марии вменялась статья 58 — 1в, за то, что она заведомо знала об изменнике Родины и не сообщила властям. Ей, безусловно, предстояло осуждение до шести лет лагерей с последующей ссылкой в Сибирь на 5 лет. Двоим маленьким детям, надлежало отправление в детский дом. Но самая страшная и невосполнимая потеря ждала родителей в будущем, именно их детям дадут другие фамилии и имена, стирая постепенно из памяти настоящие.