Страница 22 из 29
— Сейчас же, немедленно отвези нас всех назад и не показывайся мне на глаза — я никогда больше не хочу тебя видеть. И Света — тоже! — возопила она.
О том, что и я тоже не желаю видеть бедного Эдика, Ольга почему-то не сказала.
— Заткнись, — скорчил он физиономию, как от зубной боли. — Шлюхам я еще слова не давал. Так вот, я думаю…
— Маньяк, — вновь перебила его Ольга. — Да лучше быть шлюхой, чем таким уродом, как ты.
— Если ты, дрянь, сейчас не заткнешься, я тебе самолично все зубы повыбиваю. А мои люди — всем остальным и в первую очередь твоему новому прыгуну.
Страх, что «прыгун» потеряет зубы, заставил Ольгу замолчать, и мы наконец-то узнали, о чем думает маньяк.
— Так вот, я думаю, что затраты на ваши поиски нужно тоже отнести на ваш счет, это будет справедливо. Прячетесь от меня, как нашкодившие крысята. Так дело не пойдет. По счетам надо платить. Теперь вы отдадите мне бабкину шкатулку, и, если она действительно стоит «лимон», я, может быть, вас и прощу. А если меньше, то отдадите мне все остальное: машину, квартиру, а потом еще и на панели будете отрабатывать, а ваш дружок, — кивнул негодяй на меня, — станет вам сутенером. Или тоже пойдет на панель. Не хотели по-хорошему, будем по-плохому.
— Ты от нас ничего не получишь, — решительно заявила Ольга.
— Ты так думаешь? — посмотрел на нее главарь. — Я получу все, что мне нужно. И шкатулку с драгоценностями — тоже. Или тот «лимон» зеленых, что она стоит. И вы сами мне ее принесете.
— Нет у нас никаких драгоценностей, что за бред ты несешь? — нагло врала ему Ольга.
— Есть, — отрезал ее бывший дружок. — И табакерка из шкатулки по каталогам «Кристи» и «Сотбис» стоит «лимон» полновесных американских долларов. Это ваши слова, а за свои слова нужно отвечать. Все, — хлопнул он ладонью по столу. — Как только побрякушки будут у меня, я вас отпускаю. Где они? Даю три минуты подумать: время пошло, — взглянул он на блеснувшие золотом часы.
— Можешь резать меня на кусочки, — ответила твердым голосом Ольге еще до истечения назначенного срока, — от меня ты ничего не получишь. А если до меня кто хоть пальцем дотронется, я тому мерзавцу глотку перегрызу и глаза выцарапаю.
— Можешь забрать ее в подвал и делать все, что захочешь, — кивнул Эдуард амбалу.
Тот встал и направился к Ольге. Я напрягся и приготовился к бою, понимая, что мои шансы спасти Ольгу — не то что мизерные, а просто нулевые. Но и отдавать ее вот так, за здорово живешь в руки этого идиота мне тоже совсем не хотелось. Впрочем, Ольга тоже просто так сдаваться не собиралась. Я увидел, как она сунула руку в сумочку. Идиотка! У нее же там пистолет! Пусть газовый, но все же. Какого черта она не дала мне его тихонько в машине?
Амбал между тем подошел к Ольге сзади и протянул к ней свою ручищу, но его остановил крик Светланы.
— Стойте! У нее нет шкатулки.
Амбал вопросительно взглянул на своего шефа и вернулся на место.
— Шкатулка у меня. Точнее, я ее спрятала, — тихо, опустив голову, сказала Светлана.
После короткого молчания Эдуард спросил с ленцой в голосе:
— И куда ты ее спрятала?
— Света, не говори. Они ничего не сделают, — вмешалась Ольга.
Пожалуй, этот Эдуард был так же одержим поисками шкатулки, как и Ольга. Почему они расстались? Вместе они уже нашли бы все сокровища мира.
— Сначала отпусти нас, тогда я все скажу, — подняла Светлана на вымогателя свои небесно-голубые глаза и тут же их опустила, спрятав за густыми, как и у Ольги, ресницами.
— Я отпущу вас тогда, когда посчитаю нужным. Где шкатулка?
— Нет. Сначала отпусти, — на поднимая головы, тихо, почти шепотом, но упрямо потребовала Светлана.
— Я же сказал — отпущу, когда шкатулка будет у меня и я увижу, что это не фуфло. Ты хочешь, чтобы с тобой первой развлеклись? Ну, что молчишь? Где шкатулка?
Эдуард кивнул амбалу, и тот снова поднялся из кресла.
— Нет! Подождите! — в глазах девушки было отчаянье, даже ужас. — Я скажу, где она! Она у Оли!
Эдуард еще раз кивнул громиле. Светлана заплакала и сквозь слезы прокричала:
— Я правду говорю! Я спрятала ее у Оли в квартире!
— Мерзавцы! Перестаньте измываться над нами! Света, не говори им ничего! — завопила Ольга, пытаясь заглушить сестру.
— Заткнись, грязная шлюха, — лениво бросил мерзавец. — Мои люди там были и ничего не нашли.
— Я спрятала уже после этого.
Эдуард дал знак амбалу, и тот отправился на место.
— И когда же это было? — спросил Эдуард, кажется поверив испуганной жертве своих дьявольских козней.
Светлана, тихонько всхлипывая, рассказала:
— На прошлой неделе. До этого я несколько дней носила ее с собой в сумочке. Потом пришла к Оле, там был Саша. Он рассказал, что кто-то залез в квартиру, а до этого на них напали прямо возле подъезда… Я испугалась… А потом, пока была в туалете, спрятала ее там в шкафчик за стиральным порошком… Я собиралась в ближайшее время забрать ее оттуда и положить в более надежное место, но не было возможности еще раз попасть в квартиру.
Я посмотрел на Ольгу — она была ошеломлена. Такой я ее еще никогда не видел. Бедняжка застыла в оцепенении, во все глаза, не мигая, уставившись на родную сестренку, словно та воскресла из мертвых. Пожалуй, это был сильный удар: затратить столько времени на поиски того, что лежит у тебя за спиной, в то время как ты сидишь в туалете… Нет, такое не каждый перенесет…
— Хорошо. Давно бы так. По чужим квартирам шнырять мы все мастера, а как расплачиваться… — сказал после некоторого молчания Эдуард.
Потом он встал, кивнул Слащавому, не проронившему за все представление ни слова, и они удалились на совещание.
— Зачем ты ему все рассказала? — с отчаяньем спросила Ольга у старшей сестрицы.
— А что было делать? — тихо, не поднимая глаз, ответила Светлана.
— Придумали бы что-нибудь. Шурик, ну что ты молчишь?
Если бы я в этот момент что-то пил, я бы поперхнулся. Интересно, что я мог придумать?
Вернувшийся вскоре Эдуард сообщил, что мы все сейчас поедем за шкатулкой, и приказал следовать за ним.
Мы двинулись в холл. Здесь я увидел Слащавого, о чем-то беседующего с типом, от которого Ольга отбивалась в то время, когда я знакомился возле киоска со Светланой. Слащавый явно давал ему какие-то инструкции и, когда тот согласно кивнул, переспросил:
— Ты все понял, Панкрат?
Похоже, Панкрат все понял. Мы вышли на улицу, где, кроме «опеля», стояла еще и «вольво» чуть ли не последней модели. Слащавый пригласил садиться. И тут меня с девицами разлучили, причем довольно ловко. Девушки оказались со Слащавым и Эдуардом в «вольво»: Эдуард сел спереди с водителем-амбалом, а Слащавый сзади, рядом со Светланой. Ну а я расположился в «опеле» с Химиком за рулем, еще одним амбалом впереди и давишним Панкратом сзади. Не хватало только кубического коротышки, но я по нему не слишком скучал.
«Вольво» двигалась вперед, «опель» за ней. И вдруг за одним из поворотов лесной дороги мы остановились. Сидевший впереди амбал вылез из машины и открыл дверцу с моей стороны.
— Выходи, — внятно произнес он.
— Зачем?
Он не стал мне объяснять зачем. Просто вынул из машины, отбросил в кусты на обочине, сел обратно, и они уехали. Я считаю, это было самое настоящее свинство с их стороны. Что мне было делать посреди ночи и посреди леса?
Я принял самое разумное решение — стал пробираться в сторону города, благо некоторый опыт у меня уже был…
11
Я открыл дверь и испытал облегчение, как человек, потерявший очки и нашедший их на своем собственном лбу. Не нужно было больше гадать, беспокоиться, ломать голову. Не нужно было никуда бежать, заявлять и даже обрывать провода телефонов. И искать было не нужно — обе сестренки стояли передо мной.
Если честно, я не очень-то о них и беспокоился. Даже несмотря на те изуверства, которые приберег для них незабвеннейший Эдуард. И это совсем не потому, что я такой бесчувственный. Просто еще вчера, добираясь до города, я понял, что девицам, скорее всего, не грозит ничего страшного, поскольку если бы добрый Эдик и в самом деле решил воплотить в жизнь свои угрозы, то лучшего места для этого, чем загородный дом с подвалом, и не придумать. Можно было, конечно, и в московской квартире заняться истязанием сестер, но на даче это все-таки безопаснее. А раз так, то, добравшись до города, я отправился домой, куда и попал уже под утро. Хотя, безусловно, некоторое беспокойство за судьбу сестер я испытывал, пока не открыл дверь.