Полный газ

— Лучше бы вопросы были про починку мотоциклов или про то, как девок окучивать. Например: слово из шести букв, которое обозначает то, что я делаю с твоей мамочкой. На такой вопрос я бы смог ответить.

Док нахмурился.

— Я бы сказал «раздражаю», но тут девять букв. Так что, думаю, правильно будет «гневлю».

— Гневлю? — спросил Рой, почесав в затылке. — Точно. Это значит, что от твоего вида ей плеваться хочется.

— А, вот это-то меня в ней и бесит. Я ее гневлю, а она потом, зараза, не сглатывает.

Все чуть со стульев не попадали от смеха. В соседней кабинке смеялись не меньше над рассказом Персика о том, почему он решил закупорить себе яйца:

— Меня убедило вот что: за вазэктомию платишь только один раз, чего нельзя сказать об абортах. За них-то можно платить снова и снова. До бесконечности. Получается, каждый перепихон может обернуться дырой в бюджете. Поначалу этому не придаешь значения, а потом заплатишь за пару абортов и подумаешь: а не нашел бы я этим деньгам лучшего применения? К тому же, спущенные в унитаз Джуниоры пагубно влияют на отношения, точно говорю. Прислушайтесь к гласу опыта, люди! — Персику даже шутки не нужны — ему надо было просто мыслить вслух, чтобы рассмешить слушателей до колик.

Теперь же Винс прошел по направлению к стойке мимо подавленных, с воспаленными глазами, товарищей и уселся рядом с Лемми.

— Как будем разруливать всю эту историю, когда приедем в Вегас? — спросил Винс.

— Да просто смоемся, не оглядываясь — ответил Лемми. — Даже не скажем никому.

Винс рассмеялся. Лемми — нет. Он поднял свой кофе, но на полпути остановился, пару секунд поглазел на него и вернул на место.

— Что-то не так с кофе? — спросил Винс.

— Не так, но не с кофе.

— Ты же не всерьез собираешься рвать когти, так ведь?

— Не один я такой, дружище, — ответил Лемми. — Что Рой сотворил с той девчонкой в ванной?

— Она ж его чуть не подстрелила, — сказал Винс тихим, чтобы больше никто не услышал, голосом.

— Ей было всего семнадцать.

Винс не ответил, да ответа от него и не ждали.

— Большинство из этих парней ничего подобного не видели, и я думаю, что некоторые — самые умные — разбегутся на все четыре стороны, как только им представится такая возможность. Будут искать новую цель в жизни. — Винс снова рассмеялся, но Лемми только покосился на него.

— Слушай сюда, Кэп. В восемнадцать лет я убил своего брата, сев вусмерть пьяным за руль, а когда очухался, то мне в нос ударил запах его крови, которой я был перепачкан с ног до головы. Я записался в морскую пехоту, надеялся, что там я быстренько загнусь, и что моя смерть станет искуплением. Да только парни в черных пижамах мне не помогли. С той войны я помню в основном то, как воняли мои гниющие в джунглях ноги. Словно в каждом ботинке было по нужнику. Я сидел в тюрьме, как и ты, и худшим там было не то, что делал я или другие. Самым худшим оказался запах. Запах чужих подмышек и задниц. Тяжело было, да. Но это не идет ни в какое сравнение с той чарлимэнсовской хренью, от которой мы теперь сматываемся. Я до сих пор не могу избавиться от той вони, которая нахлынула после того, как все закончилось. Меня словно заперли в шкафу, в котором кто-то посрал: воздуха не хватает, а тем, что есть, дышать невозможно. — Тут он замолчал, повернулся на стуле и искоса поглядел на Винса. — Знаешь, о чем я думаю с тех пор, как мы смылись? Лон Рифус переехал в Денвер и открыл там гараж. Прислал мне открытку с Утюгами. И я тут подумал, что, может быть, ему пригодится старик, умеющий обращаться с гаечным ключом. Думаю, к запаху сосен я бы привык.

Лемми замолчал. Посмотрел на рассевшихся по кабинкам остальных парней.

— Те, кто не свалят, будут стремиться так или иначе вернуть свое, и тебе явно не понравятся их методы. Ведь эта шизанутая бодяга с метамфой далеко не закончилась. Все только начинается. Пока они только въехали на скоростную трассу. Слишком уж много бабок крутится в этом бизнесе, чтобы просто взять и выйти из игры. Те, кто мет продают, сами же им балуются, а потом творят хер знает что. Девчонка, которая чуть не подстрелила Роя, была под кайфом, вот она и попыталась его прикончить. Рой тоже успел вмазать, вот он и рубанул ее сорок раз своим долбанным мачете. Да и кто вообще носит с собой мачете?! Только тот, кому от метамфы крышу снесло.

— Давай не будем о Рое, ладно? Я б ему с радостью засунул в жопу Малыша и посмотрел, как из глаз искры посыпятся, — сказал Винс, и на этот раз засмеялся Лемми. Придумывание всяких безумных применений для Малыша было одной из их старых хохм. — Давай, заканчивай речь. Ты ж весь последний час только о ней и думал.

— С чего ты взял?

— А то я не знаю, что это значит, когда ты сидишь на байке так, словно жердь проглотил.

Лемми крякнул.

— Рано или поздно копы повяжут Роя или кого-нибудь из остальных нариков, а те уже потянут за собой всех, потому что Рою и ему подобным не хватает мозгов, чтобы слить дерьмо, которое они крадут с места преступления. На замке рот они держать не способны и обо всем рассказывают своим подружкам. Блин, да у половины из них сейчас с собой наркота. Я все сказал.

Винс поскреб бородатую щеку.

— Ты тут говорил, что, мол, одна половина свалит, а другая останется. Можешь сказать, к какой из них относится Лихач?

Лемми повернулся и невесело улыбнулся, обнажив щербатый зуб.

— Ты что, серьезно?

Цистерна с надписью «БЕРЕЗНЯК» на борту медленно тащилась в гору, когда они нагнали ее где-то в три пополудни.

Шоссе лениво взбиралась по длинному подъему и изобиловало крутыми, извилистыми поворотами, которые мешали обгону. Колонну снова возглавлял Лихач. После того, как Племя покинуло забегаловку, он сразу же умчался вперед, иногда настолько отрываясь от остальных, что Винс терял его из виду. Когда они догнали фуру, его сын сидел у той на хвосте.

Один за другим, все десять членов банды взбирались по склону за нефтевозом. От жара и дыма глаза у Винса слезились.

— Блядская фура, — крикнул он Лемми. Тот кивнул. От выхлопных газов Винс едва мог дышать, и он почти ничего перед собой не видел.

— Да убери ты с дороги свою долбаную цистерну! — проорал Винс.

Вообще-то, странно, что они так быстро ее догнали, ведь от забегаловки они успели отъехать не так уж и далеко… миль на двадцать, не больше. Наверное, БЕРЕЗНЯК останавливался где-то еще, да только останавливаться было особо негде. Может, притормозил вздремнуть под каким-нибудь рекламным щитом. Или спустило колесо, и ему пришлось его заменить. Да какая разница? Никакой. Винс даже не понимал, почему он над всем этим размышляет, но что-то не давало ему покоя. Сразу после очередного поворота, Лихач наклонил свой «Софтейл Дьюс», выехал на встречную полосу и, пригнувшись, ускорился с тридцати миль в час до семидесяти. Мотоцикл сначала присел, потом подпрыгнул. Обогнав фуру, Лихач тут же вернулся на правую полосу, едва разминувшись со светло-желтым «лексусом», который несся ему навстречу. Водитель «лексуса» яростно посигналила, но ее жалкий «бип-бип» почти сразу потонул в бешеном вое гудка нефтевоза.

Винс тоже увидел «лексус» и успел подумать, что его сын непременно с ним столкнется: вот вам Лихач, а вот вам безжизненный кусок мяса на дороге. Когда все обошлось, его сердцу понадобилось несколько мгновений, чтобы хоть немного успокоиться.

— Чертов псих! — заорал Винс Лемми.

— Ты про фуру?! — прокричал в ответ тот, когда вой наконец-то стих. — Или про Лихача?!

— Про обоих!

Обогнув следующий поворот, Березняк, казалось, одумался. Или просто удосужился посмотреть в зеркало заднего вида и увидеть ревущее сзади Племя. Он высунул руку из окна — загорелую, со вздутыми венами, большими костяшками и широкими пальцами руку — и взмахом показал, что можно идти на обгон.