Страница 7 из 16
– У, лукавый! – беззлобно замахнулся уцелевшей рукой, расплылся в улыбке тот, давая тем самым понять, что предложение принято. Тут же рядом возник приставленный к мужу дворовый, который помог накинуть новинку.
– Ну, гость дорогой, доволен или нет? – смотря на то, как Тверд разглядывает подарок, усмехнулся пришелец.
– А дом-то твой как, годится для молодой? Манатками-то одними не упасешься, – удовлетворенный осмотром, задорно поинтересовался визитер. – Не тесна ли горница будет?
– Так зайди да посмотри! – ухмыльнувшись, отвечал дружинник, призывно распахивая двери и приглашая вовнутрь.
– Хороши сенцы, – удовлетворенно крякнул Тверд, попав вовнутрь. – И инструмент хранить, и, если гости нагрянут, разместить, и тепло в доме.
– Негоже гостю дорогому в сенях-то! Ты проходи. Милости просим, – позвал бывший лихой.
Гость не заставил просить дважды и шагнул внутрь, оказавшись в прихожей, жарко обогреваемой боковиной печи. Дальше, уже как печь заканчивалась, отгороженным от всего остального пространства плотной материей был организован бабий кут.
– Ладно скроил все, – удовлетворенно кивнул дружинник, еще раз оглядев внутреннее убранство дома. – А углов-то что клетей; не много ли? – бывавший в гостях лишь короткими набегами рында только теперь получил возможность, не торопясь, осмотреть жилище будущего родственника.
– Так то, как в грядущем, – с достоинством ответил трудовик. – Гляди. Вот – светлица. Сюда хоть и гостей, хоть и стол накрыть, – поучал он, показывая внутреннее убранство большой комнаты с бойницами крохотных окошек, затянутых бычьим пузырем. – Здесь – опочивальня, – завел он визитера в отгороженную стенкой небольшую уютную комнатку, в которой стояла добротно сбитая деревянная кровать.
– Это чего? – пораженно глядя на массивное резное изголовье, поинтересовался визитер.
– Кровать.
– Чего?!
– Кровать, говорю.
– А полати тебе чем не милы? Чем лавка не угодила-то?[14]
– Так тоска от них! Ни повернуться, ни развернуться!
– А места сколько занимает! А как кто придет, так и не рассадишь.
– Так и нечего гостей в опочивальню водить! То для жены с мужем. Все остальные здесь – нежеланные. Вон, тебе, – кивнул он на стоящие по стенкам лавки да расставленные вокруг массивного стола стульцы, – для гостей. Надо сколько, столько и рассадишь.
– А маеты пока сладишь?! – не сдавался дружинник. – А мастерам заплатить?!
– Так не неволит никто, – пожилой человек лишь пожал плечами. – Не хочешь, не плати. Спи себе на полатях. – На этот аргумент его оппонент не нашел что ответить.
– А тут чего? – выйдя в небольшую комнатку, прилепившуюся прямо к предпечью, одной из стенок которой было полотнище, отделявшее женскую половину от всего остального пространства.
– Трапезная, – пояснил хозяин.
– На что? Княжьи, что ли, хоромы?! Ты, Никола, честь-то знай[15], – гость непонимающе замотал головой.
– Чего непонятного, – пожал плечами Булыцкий. – Опочивальня – почивать чтобы; хоть бы и днем ты умаялся, так и ушел, пусть бы не мешал никто. Трапезная – сам видишь; невеличка, да то и лад. С утреца-то проснулись, откушали чем Бог послал, да труды творить. А как гости придут, так и в светлицу всех рассаживай. Коли остаться кто решит до утра опять же – есть где уложить.
– Ох, небось натратился, дом такой мастеря, – уважительно протянул Тверд.
– Натратился, доход, значит, имеет. Жених, стало быть, ладный! – азартно вклинился в разговор Милован. – Вон, гляди, артель по плинфе, да пушечная артель, да по валенкам – еще одна. Оно хоть и княжье, а все равно, главный там – Никола. Доволен?
– Хорош женишок. За зависть, – вместо ответа уважительно прогудел Тверд.
– Доволен, получается? – Милован подался вперед. Визитер кивнул головой в знак согласия. – Так, и за стол пожалуй. Уж мы, как видишь, тебя поджидая, по чести сготовились: и показать есть что, и на стол поставить. Наш товар, как говорится, – на ладони, теперь свой изволь. Кто ведает, может, нам чего не приглянется, а? Знать желаем, какая сестрица у тебя хозяйка!
– Ну, так и вы к нам пожалуйте, – поклонился в ответ Тверд, усаживаясь на специально приготовленное почетное место.
– Отведай, чем Бог послал, – входя в раж, продолжал верховодить бородач. – К визиту твоему вон и диковин сготовили. Гляди, – на столе появилась плошка с тушеной картошечкой, да еще одна, поглубже, с борщом, – вон и князю не всякому такого отведать доводилось, а тебе, как по наказу. Угостись, окажи честь!
– Хороши диковинки, – отведав и того и другого, довольно хмыкнул гость. – И жених на славу, и невеста клад. Род добрый пойдет!
– Ты не торопись, – оскалился в ответ Милован. – К согласию пришли, да по рукам-то еще и не ударили. Никола вон с Дмитрием Ивановичем Донским самим знается! Человек-то уже и не последний. Все в трудах, угодных князю, дни навылет! Так и пару ему соответствующую: чтобы и ладная, и рукодельница. Покажи давай, чего умеет!
– Так и мы теперь – родственники княжьи, – покончив с угощением, задиристо отвечал гость. – Так и тоже люди не последние!
– А умеете чего?
– А чего хотите-то?! Накормить, одеть, за хозяйством приглядеть, мужа ублажить? А все Аленка сделает! Как на духу тебе говорю!
– Так тебе – сам Бог велел! А пусть сестрица что скажет, а пуще – покажет!
– А ну, поехали! – поднимаясь на ноги, пригласил Тверд. – Чего словесами-то кидаться? Оно всяко краше делом доказать.
Делегация теперь уже и с Булыцким вместе дружно расселась в санях и, собирая за собой ватагу охочих до зрелищ мальцов, понеслась в гости в дом невесты. Впрочем, понеслась – сказано уж очень громко. Оно, пока внутрь крепостной стены не закатились, с ветерком. А как сменился простор на тесноту улочек, так и поплелись едва-едва, порою с трудом протискиваясь между напирающих друг на друга оградок. Так и тащились до уже знакомого дома.
– Заходите, гости дорогие! – первым соскочив с саней, пригласил хозяин в свой дом. – А ну, Аленка, встречай! – позвал тот, едва войдя в сени. – Женишок-то хорош, так и нам лицом в грязь теперь негоже!
Из двери вышла богато одетая сестра. Поклоном приветствовав прибывших, она скромно пригласила их пройти к столу.
– Хороша, – довольно хмыкнул Милован, – да чин ведает. С такой невестой хоть бы к князю самому, и то – не срам. – Тверд лишь расплылся в улыбке: знай, мол, наших!
Уже внутри, прочитав молитву, гости расселись за богато сервированный стол отведать приготовленного невестой угощения. Аленка же, скромно потупившись, встала в красном углу, ожидая дальнейших распоряжений.
– Хороша хозяйка твоя, – отведав из очередного блюда, похвалил Милован. – И все, что ли? – дерзко продолжил тот, покончив с угощением. – Алеша – три гроша, шейка – копейка, по три денежки нога; вот и вся твоя цена! Мы тебе вон какого жениха! Тут пирогами не отделаешься!
– Это один только задаток, а дело впереди! – задорно ответил Тверд.
– Так и показывай!
– А ты носа не вороти! Вон, приданое богато; часу своего ждет! – кивком указывая на небольшой, припрятанный в углу сундук, ухмыльнулся старший брат.
– Ох, и не видать-то отсюда! – приложив к глазам ладонь, поморщился гость. – Сундучок-невеличка, так и стенки по пальцу, а внутри – кукиш! Небогато приданое-то, видать.
– Яхонт красный – тоже невеличка, а цена – не укупишь. – Войдя в раж, мужчины, казалось, забыли и про Николая Сергеевича, и про Аленку. Рассыпаясь в шуточках, они сварливо, по-базарному торговались, всячески нахваливая будущих мужа с женой.
– А в приданое-то что? Дырка небось от бублика-то?
– А в приданое – зясть; мало, что ли?
– А к зятю-то что?
– А вон. Утварь, чтобы дом – полна чаша, наряды, – пусть бы красней солнца женушка-то была, покрывала, да простыни, дабы ночами мягко молодым, прялка, – чтобы всегда в обновках, серебро, да отрез[16].
14
Кровати в Россию пришли вместе с реформами Петра Первого. До этого спали на лавках, полатях или печах.
15
Внутреннее устройство домов (за исключением княжьих или домов знати) того времени предполагало условное деление. Часто – комната, разделенная на две части: мужская и женская половина. Реже – пятистенок.
16
Отрез на саван – одной из важных частей приданого был отрез на саван, который дарился на случай гибели во время родов матери или ребенка.