Война миров

Он попросил отвезти его в Родники — самый старый квартал Мехико. По легенде, там размешался лагерь первых колонистов, открывших чудесную планету, и посреди квартала до сих пор сохранялась плешка выжженной земли — якобы место посадки кораблей. Я точно знала, что три корабля первой экспедиции сели на низкое плато в ста пятидесяти километрах отсюда, в предгорьях, и лишь через десять лет перебрались сюда, на берег реки. А выжженная плешка осталась от бандитской войны, когда три группы колонистов делили право на столицу. Собственно, в анналах Эльдорадо та война значится как Первая Гражданская, но, мне кажется, много чести — называть Гражданской войнушку, в которой всех участников, считая нон-комбатантов, насчитывалось около двенадцати тысяч рыл, а суммарное число жертв убитыми и ранеными недотягивало до пятидесяти человек. Ну и длилась она две недели, пока одна из трех сторон конфликта не раздобыла несколько ракет, посредством которых заставила противников капитулировать. Генерал Франц, на набережной имени которого я так люблю бывать, вообще-то исходно был американским сержантом мексиканского происхождения. Когда началось Рассеяние, он решил, что зря тратит время на службе, быстренько сбил банду, захватил корабль и подался на поиски лучшей жизни. Лучшую жизнь нашел в Эльдорадо. Победив конкурентов, стал первым мэром Мехико, тогда состоявшим из бараков и палаток, а его сообщники — родоначальниками большинства семей, поставлявших хунте новых генералов и диктаторов. Иногда Франца называют первым диктатором, хотя диктаторство сложилось как институт спустя восемнадцать лет после его смерти. Умер Франц в возрасте тридцати девяти лет от глистной инвазии, которую здесь называют «нильской лихорадкой». Не оставил по себе ни потомства, ни доброй памяти. Собственно, поэтому в Золотом Мехико его имя дали скромной набережной — совсем не почтить нельзя, но и восхищения этот патологически жестокий человек не заслужил.

Что касается Родников, то здесь исходно селились самые влиятельные люди — возле ключей с чистой водой, не зараженной глистами. Сегодня Родники слыли истинно аристократическим кварталом, хотя из-за тесноты и «естественной» планировки жить здесь было неудобно.

Я это место знала лишь по карте, а заехала впервые. Остановились перед высокими воротами. Охранник в форме сержанта подошел, нагнулся к окну. Я знала, что он хочет сказать: мотай отсюда, пока колеса не отстрелили. Поэтому я сразу отклонилась так, чтобы было видно моего пассажира.

— Пропусти, — приказал ему пассажир.

Охранник переменился в лице и побежал открывать.

— Мне подъехать к дому? — уточнила я.

— Да, пожалуйста. Я хотел бы поблагодарить вас.

— Ну что вы, сеньор! Это совершенно ни к чему.

— Нет-нет. У вас сиденья промокли, вы не сможете работать. Я скажу механику, чтобы привел машину в порядок. А вам нужна сухая одежда, иначе вы заболеете. Я не могу допустить этого.

Дальше была суета, беготня прислуги, моего пассажира с охами и причитаниями увели в дом. Я осталась. Через минуту к машине подошли лейтенант и сержант.

— Выходите, — приказал лейтенант, впрочем, довольно мягким тоном. Ну привык человек командовать, что ж теперь. — Вас проводят в дом.

Машину забрали, а меня под бдительным оком сержанта пустили в холл. Сразу показали боковую дверь. Правильно, не вести ж меня по парадной лестнице, господа могут огорчиться.

В маленькой комнатушке сидел капитан с седым ежиком и рыбьими глазами профессионального охранника.

— Здравствуйте, — сказал он мне. Ишь ты, вежливый. Обычно допрос начинают без этих телячьих нежностей. — Ваше имя?

— Долорес Кастро.

Он посмотрел на меня с презрением:

— Это полное имя?

— Мария Долорес Лусия Кастро, — послушно ответила я.

— Род занятий?

Ну, все как обычно. Сейчас даст запрос в базу и успокоится. Не, ребята, это еще не допрос, это так, проверка для приличия.

— При каких обстоятельствах вы встретили сеньора Вальдеса?

— Кого-кого? Ох, простите, это был сеньор Вальдес?! Неужели… а я думала, он старше. Знаете, я всегда слушаю его выступления в машине, когда у меня нет клиента.

— Итак?

— Капитан, я не знала, кто это. Я увидела, что человек в беде. Постаралась оказать помощь.

— Какая же беда?

Я детально рассказала о происшествии. Капитан сверлил меня бездушным взглядом.

— Как выглядели эти негодяи?

Я дала точное описание.

— Вы наблюдательны. И с хорошей памятью.

— Спасибо, капитан. — Я разулыбалась. — Я в школе была лучшей ученицей. И здесь я работаю всего два месяца, а у меня уже пять постоянных клиентов! Им нравится, что я узнаю их и запоминаю их привычки. Представляете, иногда они даже болтают со мной по дороге! Здесь такие радушные люди! Меня дома пугали, что в столице все думают только о себе, никакой душевности от людей не дождешься, но это совсем не так!

Капитан вытерпел мой восторженный фонтан, не перебивая.

— Расскажите о себе.

А я чего, мне скрывать нечего. Тем более что, как я заметила, капитан ни в чем меня уже не подозревал. Когда я рассказывала о покушении, он писал беседу на чип. А потом выключил запись.

Я-то вижу, когда ее выключают.

Но капитану совершенно ни к чему знать, сколько я вижу на самом деле.

И что я вижу.

А вижу я, что он хорошо вооружен и для него это привычно. И устраивать проверки незнакомым гостям, даже тем, кого велел пустить в дом хозяин, — ему тоже привычно.

Видимо, в доме хранятся документы. Потому что личная охрана строится не так.

Он снова выслушал меня. Вызвал сержанта и велел принести кофе. Разумеется, я с благодарностью приняла чашечку. Мне нечасто удается пробовать такой дорогой кофе.

— Сейчас придет горничная и отведет вас в комнату, — сказал он и поднялся. — Можете задержаться на время, которое понадобится, чтобы вашу машину привели в порядок. По дому не шастать. Позовут — пойдете, без зова из комнаты не выходить.

— Да, капитан.

Он неожиданно позволил себе слабую улыбку:

— Генерал Вальдес намного старше. А вы видели его сына, молодого сеньора Энрике.

И вышел. Ровно через десять секунд явилась горничная — старая, сухая, чопорная. Без единого слова провела меня в комнату и лишь там открыла рот:

— Генерал Вальдес велел позаботиться о вас. Можете принять горячую ванну. Ванная комната вот за этой дверью. Сухая одежда там же. Я принесу завтрак. Можете потом поспать.

И вышла. Я огляделась. Похоже, комната для гостей, пусть и не высшего ранга — в комнате для слуг незачем устраивать персональный санузел. Открыла балконные двери, полюбовалась садом. Высунула голову — балкон узковат, общий для нескольких комнат, практически не украшенный. Прислушалась: тихо. Ни единого голоса не доносится. Надо полагать, хозяйские покои в другом крыле.

Ванна так ванна. Тем более горячая и бесплатная. Конечно, я с удовольствием залезла в воду, основательно прогрелась. В качестве одежды мне выдали ношеные джинсы, рубашку и легкие эластичные тапочки, безразмерные, но удобные. Нижнего белья, конечно, не дали — да с какой бы стати в приличном доме для внезапных гостей держали запасные трусы? Скажите спасибо, что хоть одноразовые расческа с зубной щеткой были. Когда я вышла, на столе уже стоял поднос с едой. Горничная забрала мою мокрую и грязную одежду и оставила меня.

Да, я легла спать. Не могла же я просто уйти отсюда. Мне было интересно, как станут развиваться события.

События, надо отдать им должное, развивались весьма неспешно.

Я проспала около шести часов, проснулась сама, привела себя в порядок и от нечего делать выползла на балкон. Солнце жарило уже по-летнему, и я вдруг поймала себя на мысли: как здорово, что сейчас весна. Непохожая ни на арканзасскую, ни на мадридскую, она была светлой и полной юного куража. Пожалуй, она напоминала мне соннскую весну.

Бывают редкие минуты, когда нелегал может позволить себе эту роскошь — вспомнить, кто он и откуда на самом деле.