Гибель Византии

Чинно и торжественно двинулось императорское шествие к храму св. Софии. Рослый Андроник вел под руку слабого, бледного отрока Алексея.

Перед главным алтарем стоял патриарх в богатом облачении, окруженный толпой епископов и священников. Тысячи зажженных свечей бросали яркий отблеск на высокие стены храма.

Оба императора, преклонили колени у каменных ступеней главного алтаря. На бархатной подушке принесли золотой императорский венец святого Константина. Патриарх взял венец и возложил его на седую голову Андроника, затем на черные локоны Алексея…

Венчанные монархи рука об руку шли по каменным ступеням, ведущим к главному алтарю, чтобы принять церковное благословение. Алексей едва ли сознавал, что происходило вокруг.

Наступил конец блистательного торжества, и пышное шествие двинулось в обратный путь. Оба императора ехали на белых статных конях; Андроник гордо смотрел на толпу; глаза его блестели от радости, а Алексей, безучастный ко всему, грустно опустил голову, как жертва, которую ведут на заклание.

«Да здравствуют Комнены!» — кричала толпа.

Танцы и пение на площадях продолжались до глубокой ночи, и не раз еще в этот день воздух оглашался криками толпы, выражавшей свой восторг по поводу двойного императорского венчания.

Зловещее багровое облако повисло над императорским дворцом в Филопатиуме, где водворился Андроник. Тяжел и удушлив воздух.

В зале дворца сидит Андроник, на плечах его тяжелая императорская мантия, вокруг — его приверженцы, из которых состоит теперь государственный совет. Они собрались для нового приговора, который должен обеспечить честолюбивому Андронику единовластное обладание престолом.

Нужно только придумать форму, которая бы придала приговору значение законного постановления.

Благосостояние государства требует одного государя. Священный императорский венец не может одновременно принадлежать двум особам. «Должен быть только один властелин и повелитель!» Судьи произнесли свое решение, и торжествующая улыбка снова появилась на губах Андроника.

Черпая туча повисла над величественной столицей, раскинутой на семи холмах. Жалобно кричала сова на крыше императорского дворца во Влахерне, где почивал венчанный отрок.

В полночь, трое людей вошли в небольшую дверь Влахернского дворца и поднялись по каменной лестнице, ведущей в покои императора.

Один из них держал фонарь и освещал путь, у другого была в руках тетива от лука, у третьего — меч.

Алексей спал крепким сном; лицо его было бледно, глаза закрыты, но на губах виднелась кроткая улыбка.

Таинственные посетители остановились перед постелью спящего отрока.

Птеригионит ловко накинул тетиву на шею спящего отрока и с такой силой затянул петлю, что кроткая улыбка навсегда застыла на губах несчастной жертвы.

В этот момент внезапно отворилась дверь императорской опочивальни, и вошел Андроник.

Он подошел к постели и дико захохотав схватил Алексея и стащил его с постели; безжизненное тело с глухим стуком упало на пол к его ногам.

Андроник наступил на него ногой и произнес с злобной усмешкой:

— Давно пора было покончить с тобой! Отец был клятвопреступником, мать распутная женщина, а ты — дурак! Трипсих, — сказал он, — я хочу, чтобы голова была отделена от туловища и с моей императорской печатью брошена в сточную яму; тело нужно заколотить в ящик и бросить в Босфор.

В ту же ночь приведено было в исполнение приказание Андроника.

Жители столицы, пробудившись от сна, узнали, что на гордом престоле святого Константина остался теперь только один император.

Уже двадцать четыре раза ночное светило совершило предначертанный ему путь с того дня, как в городе святого Константина произошло еще одно кровавое убийство.

Честолюбивый Андроник стал единовластным государем.

Он принадлежал к тем людям, которые, оглядываясь на пройденный путь, готовы приписать только своей ловкости блестящие результаты, достигнутые ими. Он, изгнанник, обязанный жизнью необъяснимому мягкосердечию Мануила, занимает блистательный престол и носит императорскую корону. Его враги, один за другим свергнуты; их приверженцы бесследно рассеяны.

Андроник Лапардас, друг и слуга Мануила, защитник законного наследника престола, всеми любимый и уважаемый полководец погиб мучительной смертью. Он не захотел служить новому государю и удалился в свой родной город Адрианополь, потом был обвинен в государственной измене и погиб в темнице.

Два города Никея и Брусса осмелившиеся оказать непокорность гордому императору, навлекли на себя жесточайшую кару. Напрасно в Никее храбрый Кантакузен пытался спасти город от осаждавших его войск Андроника, напрасно сделал он отчаянную вылазку, в надежде прорвать осаду и облегчить участь изнемогающих жителей. Во время яростного боя был поражен конь доблестного Кантакузена и увлек его в своем падении; воины Андроника не замедлили рассечь, его на куски.

Эта неудача повергла в ужас Никею. Жители решили молить о пощаде победителя и, в знак покорности, вышли из города с босыми ногами и непокрытой головой. Андроник прослезился при виде голодных, истощенных женщин и детей; сердце его как будто было тронуто; но, тем не менее, несчастный город был предан огню и мечу.

Не лучше была и судьба Бруссы, цветущего города, защищаемого тремя доблестными мужами: молодым и пылким Феодором, смелым Лео Синезием и храбрым Михаилом Лаханасом. Город был взят приступом, несчастный Феодор был ослеплен, Синезий и Лаханас повешены на деревьях перед городскими стенами. Та же участь постигла знатнейших горожан Бруссы.

Таковы были кровавые победы, которыми Андроник увенчал свою славу. Он торжественно вернулся в столицу, где толпа льстецов и наемников встретила его восторженными криками. Были устроены блистательные празднества, даны представления и травля зверей, стоившие больших издержек, и народ должен был принимать участие в радости, наполнявшей сердце своего государя.

Андроник становился высокомернее с каждым днем и не считал более нужным обуздывать свои дикие страсти.

В сопровождении толпы льстецов, он являлся на звериные травли, конские бега и другие зрелища. Но вскоре он перестал посещать подобные увеселения, потому что один раз, когда театр был переполнен зрителями, внезапно обрушилась одна из колон, подпиравших императорскую ложу, и убила шестерых человек. Андроник был так напуган этим случаем, что с тех пор перестал показываться на публике и ежеминутно боялся ножа убийцы или внезапного нападения заговорщиков.

В это время в Константинополе жил старик, который за свою мудрость и искусство в чародействе уже много лет пользовался большим уважением у всего населения. Это был колдун Сиф.

Сиф объяснял сны и предсказывал будущее. Слава его была настолько распространена в городе, что жители целыми днями осаждали его жилище за храмом св. Софии, чтобы узнать об ожидавшей их судьбе. Даже император Мануил, который к концу своей жизни стал суеверным, пожелал узнать о дне своей смерти. Сиф объявил ему о близкой кончине. Мануил был сильно встревожен и потребовал повторить ворожбу, но Сиф, обиженный таким недоверием, подтвердил свое прежнее предсказание о его смерти, добавив, что он должен ожидать ее в самое ближайшее время. Тогда Мануил, в припадке ярости, приказал выколоть глаза колдуну, который осмелился предсказать смерть своему императору.

Мануил скончался в тот самый день, который был предсказан колдуном. После этого случая, слава вещего старца достигла своего апогея.

Со всей Византийской империи шли люди, чтобы посоветоваться с мудрецом. Он уже не в состоянии был следить за движениями небесных светил, потому что перед, его глазами был вечный мрак, но по-прежнему занимался предсказаниями с помощью сосудов, наполненных водою.

Андроник давно слышал об этом колдуне, но в то время, когда он находился в полном блеске своего могущества, пренебрегал чернокнижием, и говорил, что подобным пустякам могут верить только старые бабы. Но теперь у него появилось желание поднять темную завесу будущности, и он приказал Агиохристофориту привести в императорский дворец колдуна Сифа.