Страница 15 из 42
Чтобы придать этой затѣѣ еще больше разнообразія и веселости, придумали устроить этнографическій маскарадъ. Представители всѣхъ живущихъ въ Россіи инородцевъ должны были участвовать въ шутовской свадьбѣ, плясать и пѣть по своему, и за свадебнымъ столомъ ѣсть свои любимыя національныя кушанья. Губернаторамъ приказано было выбирать людей по-парно, "и чтобы они собою были не гнусны", и предъ отправкой въ Петербургъ "убрать ихъ въ наилучшее платье со всѣми приборы по ихъ обыкновенію, и чтобъ при мужскомъ полѣ были луки и прочее ихъ оружіе и музыка, какая у нихъ употребляется".
V. Кончина императрицы Анны Іоанновны. – Паденіе герцога Бирона. – Персидскій посланникъ и слоны въ Петербургѣ.
Осень 1740 года императрица Анна Іоанновна проводила въ Лѣтнемъ дворцѣ, но не въ томъ, который принадлежалъ нѣкогда Екатеринѣ I и существуетъ понынѣ, а въ другомъ, новомъ, выстроенномъ по линіи нынѣшней рѣшетки сада, на мѣстѣ галлереи, гдѣ праздновалось бракосочетаніе царевны Анны Петровны. Дворецъ этотъ, хотя одноэтажный, былъ очень обширенъ, и убранъ со всевозможною роскошью; онъ былъ разобранъ впослѣдствіи по приказанію императрицы Елизаветы Петровны.
Въ этомъ новомъ лѣтнемъ дворцѣ Анна Іоанновна, давно уже хворавшая, съ 6 октября 1740 г. почувствовала себя особенно худо, и 17 октября скончалась. Преемникомъ престола объявленъ былъ двухъ-мѣсячный сынъ Анны Леопольдовны, принцессы брауншвейгской, Іоаннъ Антоновичъ подъ управленіемъ регента Бирона, герцога курляндскаго.
Биронъ, достигнувъ власти, не умѣлъ однако держаться на высотѣ положенія. Видя общее неудовольствіе противъ него, фельдмаршалъ Минихъ рѣшился его свергнуть. И дѣйствительно Биронъ былъ арестованъ и отправленъ въ ссылку.
Спустя годъ, 25 ноября 1741 года, на престолъ вступила Елизавета Петровна, дочь Петра Великаго, на которую давно уже съ надеждою смотрѣли и гвардія, и петербургское общество, и народъ. Среди сподвижниковъ новой императрицы вскорѣ стали выдвигаться даровитые русскіе люди, сообщившіе ея царствованію особый блескъ и оживившіе внутреннее развитіе страны.
Чтобы закончить разсказъ о петербургской жизни въ 30-хъ годахъ XVIII вѣка, упомянемъ о пріѣздѣ въ столицу персидскаго посла, которымъ много занималось тогдашнее общество. Говорили, будто этотъ посолъ имѣлъ тайное порученіе отъ шаха Надира – предложить брачный союзъ царевнѣ Елизаветѣ Петровнѣ. Въ подарокъ отъ шаха императрицѣ Аннѣ Іоанновнѣ привезли вслѣдъ затѣмъ изъ Персіи великолѣпнаго слона, для котораго выстроенъ былъ "слоновый дворъ" на Фонтанкѣ, на мѣстѣ нынѣшняго Михайловскаго замка. При слонѣ находился персидскій "слоновый учитель", обязанный смотрѣть за нимъ, лечить его и прогуливаться съ нимъ по городскимъ улицамъ. На Невскомъ проспектѣ, куда обыкновенно водили слона, собиралась всегда толпа празднаго народа. Такъ какъ толпу эту составлялъ всякій сбродъ, то многіе дразнили и слона, и его провожатыхъ, бросали въ нихъ камнями и палками. Содержаніе слона обходилось не дешево; ему полагалось одной пшеничной муки по пуду въ день, сахару 28 пудовъ въ годъ, и что всего удивительнѣе – 100 ведеръ водки и винограднаго вина. При этомъ оба напитка требовались лучшаго качества, и однажды "слоновый учитель" пожаловался, что водка "къ удовольствію слона неудобна, понеже явилась съ пригарью и некрѣпка".
Небрежность слугъ персидскаго посла была причиною страшнаго пожара, опустошившаго цѣлую часть города между Полицейскимъ мостомъ и церковью Вознесенья.
Въ 1741 году шахъ Надиръ, зная, что его слонъ былъ хорошо принятъ въ Петербургѣ, прислалъ снова 14 слоновъ. Для нихъ къ существовавшему "слоновому двору" пристроили еще новые обширные сараи, а для благополучнаго слѣдованія ихъ переместили Аничковъ и нѣкоторые другіе мосты. На Фонтанкѣ устроили скатъ, по которому слоны могли бы ходить купаться. Позднѣе "слоновый дворъ" перевели на уголъ Невскаго (называвшагося тогда Першпективной улицей) и Лиговки.
VI. Новый вѣкъ петербургской архитектуры. – Постройки гр. Растрелли. – Деревянный Зимній дворецъ. – Большой зимній дворецъ. – Аничковскій дворецъ. – Смольный монастырь. – Улицы.
Мы видѣли, что до сихъ поръ, при Петрѣ Великомъ и его первыхъ преемникахъ, Петербургъ только застраивался, удовлетворяя насущной потребности крова и разнообразнымъ нуждамъ управленія. Объ украшеніи города еще мало заботились, большихъ каменныхъ зданій было немного. Даже важнѣйшіе храмы строились деревянные: соборъ св. Троицы на Петербургской сторонѣ, св. Исаакія близь адмиралтейства, Рождества Христова на мѣстѣ нынѣшняго Казанскаго собора. Но въ царствованіе Елизаветы Петровны стали заботиться о томъ, чтобы украсить Петербургъ величественными зданіями, достойными столицы. Къ этому времени относятся многія такія сооруженія, которыя до сихъ поръ считаются достопримѣчательностями города и составляютъ его украшеніе.
Наибольшая заслуга въ этомъ отношеніи принадлежитъ молодому архитектору графу Растрелли, сыну итальянскаго скульптора, вызваннаго Петромъ Великимъ. Одаренный замѣчательнымъ талантомъ, неистощимый въ изобрѣтеніи, знакомый лично съ архитектурными памятниками Европы, докончившій свое артистическое образованіе у лучшихъ заграничныхъ мастеровъ, гр. Бартоломео Растрелли далъ чрезвычайный толчекъ строительному искусству въ Россіи. Его именемъ называется цѣлая эпоха въ нашей архитектурѣ, и его созданія отмѣчены такой величавой красотой, которая выдѣляетъ ихъ даже среди позднѣйшихъ памятниковъ.
Еще въ царствованіе Анны Іоанновны гр. Растрелли составилъ первоначальный проектъ новаго Зимняго дворца, на набережной между старымъ дворцомъ, передѣланнымъ изъ дома адмирала Апраксина, и адмиралтействомъ. По этому плану и былъ выстроенъ временный дворецъ, существовавшій до 50-хъ годовъ XVIII столѣтія. Но императрица Елизавета Петровна не любила ни этого дворца, ни своего собственнаго на Царицыномъ лугу, гдѣ она жила цесаревною. По вступленіи на престолъ, она имѣла пребываніе преимущественно въ такъ называемомъ Лѣтнемъ дворцѣ на Фонтанкѣ, на мѣстѣ близь нынѣшняго Инженернаго замка. Но дворецъ этотъ не отвѣчалъ расширившимся потребностямъ придворной жизни, и императрица приказала разомъ строить два новые дворца: одинъ временный деревянный, у Полицейскаго моста, другой каменный на невской набережной, оба по планамъ гр. Растрелли.
За работы принялись съ большою спѣшностью Деревянный дворецъ строили въ видѣ трехъ корпусовъ, соединенныхъ галлереями и выходившихъ фасадами на адмиралтейскій лугъ. Главный корпусъ, съ парадными залами, былъ возведенъ въ одинъ годъ, и въ ноябрѣ 1755 императрица могла уже переселиться въ него. Не смотря на то, что дворецъ этотъ былъ временный, внутренняя отдѣлка его и убранство отличались большою роскошью. Сюда были перенесены изъ стараго дворца живописные плафоны, размѣщеніемъ которыхъ въ новыхъ залахъ завѣдывалъ самъ Растрелли. Особеннымъ великолѣпіемъ отличались парадныя комнаты. Въ главной залѣ, съ вызолоченными панелями, было 12 огромныхъ оконъ, и противъ нихъ такое же число громадныхъ зеркалъ. Зданіе вообще изобиловало окнами, и потому все происходившее въ лицевыхъ комнатахъ было видно снаружи. Всѣхъ покоевъ насчитывалось во дворцѣ до сотни; но такъ какъ преобладали парадныя залы, то помѣщеніе оказывалось довольно тѣснымъ для придворнаго штата.
При дворцѣ устроена была богато раззолоченная театральная зала для придворныхъ спектаклей.
Постройка каменнаго Зимняго дворца, почти въ томъ самомъ видѣ какой онъ имѣетъ теперь, тянулась много лѣтъ, и была закончена, и то лишь вчернѣ, уже въ царствованіе Петра III. Она требовала большихъ денегъ и громаднаго числа рабочихъ. Въ деньгахъ часто происходила задержка: отпускали вмѣсто 120 тысячъ въ годъ – 70 или 40; это такъ огорчало Растрелли, что онъ заболѣлъ. Для снабженія лѣсомъ, камнемъ и известью приняты были особыя мѣры. Всѣ сплавы по Ладожскому каналу и Невѣ отданы были въ распоряженіе "канцеляріи строеній", завѣдывавшей возведеніемъ дворца; никто не имѣлъ права, въ теченіи трехъ лѣтъ, рубить тамъ лѣса и ломать камень. Сенатскимъ указомъ предписывалось доставить въ Петербургъ извѣстное число рабочихъ – каменьщиковъ, плотниковъ, столяровъ, кузнецовъ, штукатуровъ, литейщиковъ и пр. Другимъ указомъ велѣно было прислать изъ гарнизонныхъ школъ сто человѣкъ солдатскихъ дѣтей, отъ 12 до 15 лѣтъ, и отдать ихъ въ науку мастерамъ позолотнаго, рѣзнаго и лѣпнаго дѣла, для работъ по дворцу. Всѣхъ рабочихъ трудилось около 4 тысячъ человѣкъ; ихъ шалаши покрывали все громадное пространство, занимаемое нынѣ Дворцовою площадью и Александровскимъ садомъ. Впослѣдствіи, когда работы были окончены, генералъ-полиціймейстеръ Корфъ предложилъ Петру III разрѣшить жителямъ города растащить весь скопившійся здѣсь хламъ и мусоръ. Императору понравилась эта мысль, и онъ велѣлъ сдѣлать соотвѣтствующее оповѣщеніе. Толпы народа тотчасъ устремились на площадь. Иные бѣжали пѣшкомъ, другіе ѣхали на возахъ. Суетня поднялась необычайная. Тысячи рукъ тащили доски, выворачивали бревна, копались въ кучахъ щепокъ, щебня и мусора. Нагрузивъ возы, уѣзжали домой, сваливали добычу и спѣшили снова возвратиться. Зрѣлище получалось настолько своеобразное и забавное, что самъ Петръ III долго стоялъ у окна, глядя какъ народъ рвалъ и тащилъ все что попадалось подъ руку. Къ вечеру ото всѣхъ этихъ лачужекъ, шалашей и сараевъ не осталось ни щепки; даже на щебень и мусоръ нашлись охотники. Такимъ образомъ громадная площадь была очищена въ нѣсколько часовъ, и это не стоило казнѣ ни копѣйки.