Страница 152 из 154
Шаг… ещё один… и ещё… Вот я стою у края кроватки, гляжу на сопящих детей, на усталое, но счастливое лицо жены, и по щекам сами собой заструились слёзы.
О, Сарн! Неужели это всё мне? Дети… жена… семья… Это всё мне? Точно мне?
Вдруг вспомнились слова Фродди о том, чего я действительно хочу от этого мира? Это трудный вопрос. И мне до сих пор неизвестен ответ на него.
Усталость взяла своё. Я присел у стены и, как показалось поначалу, прикрыл лишь на мгновение глаза, а проснулся вдруг от громкого крика.
Несколько секунд мозг пытался понять, где находится тело. Руки потянулись к поясу, но, не обнаружив перевязи с клинками, они стали шарить по полу. И вот тут я уже пришёл в себя.
Стояна качала на руках одного из малышей. Она мило улыбалась, глядя на моё перепуганное заспанное лицо.
— Что происходит? — пролепетал я пересохшим ртом.
— С добрым утром! — тихо посмеялась Стояна.
Несколько минут я всё ещё приходил в себя. Потом жена отправила меня в мыльню. Надо сказать, что я и сам давненько мечтал привести себя в порядок, смыть походную грязь и вонь.
По возвращении был славный обед и… и жизнь заструилась совсем в ином русле. Первые несколько дней прошли, как один. Я даже не успевал следить за событиями. Но ночами вдруг просыпался в холодном поту. Озирался по сторонам, не понимая где нахожусь. И, главное, что тут делаю?
Погода с каждым днём становилась теплее. Месячник Великомученика Хоса подходил к концу.
— Вчера видели ржанку, — чаще всего слышалось на улицах. Это означало, что весна уже не за горами. — Мы шли через Красную пустошь, а там этих птичек — тьма.
— Да, и мы на днях слышали их крики у Седого озера. А вообще зима-то в этом году была тёплая, — поддерживали беседу гибберлинги.
И все сразу соглашались.
А меж тем на северном берегу Корабельного Столба шла подготовка войск. Торн говорил, что через пару недель корабли с солдатами двинутся на Арвовы предгорья.
— Пора показать дикарям, кто на этих землях хозяин, — вторили ему бойцы.
Я отошёл от подобных дел. Честно скажу, что чуток подустал от сражений. Конечно же, на ум всё одно приходили настырные воспоминания о событиях на Мохнатом острове. Я старательно «засовывал» их подальше, при этом обязательно морщился — как-никак тамошние дела были, мягко говоря, не идеальными.
А через несколько дней небо затянуло мохнатыми тучами, из которых повалил снег. Он покрыл землю плотным «одеялом».
Гибберлинги не унывали. Они подбадривали друг друга тем, что это последние проделки зимы.
Однажды я вдруг понял, что частенько сбегаю из дома. При этом пользуюсь самыми разнообразными причинами. Чаще всего говорил, что кто-то позвал меня подсобить. Это большей частью было правдой, вот только меня не звали, а я сам напрашивался. Иногда ходил в Тихую Гавань, где слушал всякие новости о том, что творится в большом мире. Стояна из-за этого поначалу ворчала, а потом, кажется, привыкла.
На днях я повстречал Старейшину. Тот вновь напомнил про семя Великого Древа. Кажется, он заметил моё недовольство.
— Ты, помнится, хотел восстановить дом у Голубого озера? — спросил Фродди.
— Ну, было такое.
— Когда сойдёт снег, я отправлю туда строителей.
Этим заявлением Непоседа явно хотел дополнительно меня подкупить. Долго отнекиваться мне бы не удалось. В конце концов, настанет такой день, когда мне придётся оправиться в Темноводье.
И такой день пришёл.
Тем поздним вечером я чуть подзадержался в Тихой Гавани. Не помню, чего так вышло. В глаза бросились два громко разговаривающих матроса. Судя по всему, эти парни были из Светолесья. Русые бородки, курчавые волосы… форма лица, носа… разрез глаз…
Да, они типичные жители Светолесья, — отметил мой мозг сам собой.
Эти двое были изрядно пьяны. Чуть погодя мне стало ясна и причина подобного явления: капитан недоплатил им причитающегося жалованья и обещал списать на берег по возвращении в Новоград. И виноватыми во всех своих неудачах эти два матроса решили назначить местных гибберлингов. Мол, это они пожаловались капитану, а он, «сволочь такая, пошёл у них на поводу».
Тот, что был повыше, клял всех вокруг в таких выражениях, часть из которых не всякий уважающий себя мужчина даже помыслит произнести.
Вот они заметили и меня. Вернее, им в глаза бросилось то, что я перед этим вполне дружественно беседовал кое с кем из грузчиков гибберлингов.
— Эй, ты! — шмыгнул носом краснощёкий рыхлый толстяк. — Звериный язык выучил?
Я стоял в двух десятках шагах от них. Моя рука рефлекторно опустилась на пояс, но тут же вспомнилось, что клинки остались дома. Теперь ясно, отчего эти два пьянчуги решились на столь дерзкое обращение. Думают, что возьмут числом да нахрапом.
Надо было бы просто отойти в сторону, но я не успел. А если честно, то и не хотел. Но только подумал это сделать, как Длинный (так я прозвал одного из матросов), довольно живо преградил мне путь.
— С этими якшаешься? — сердито прошипел он, дыша мне в лицо перегаром.
— С кем? — нахмурился я.
— Со зверьками беспородными?
— Ты про себя?
О, что тут случилось с Длинным! Он покрылся пунцовой рябью и несколько секунд открывал-закрывал рот, пытаясь что-нибудь сказать. Его товарищ, Толстяк, мгновенно подскочил ко мне и, выпятив грудь, злобно плюясь, проорал:
— Ах ты ж гадёныш! Мы тебя научим…
Дальше было просто. Бил я так, чтобы наверняка. Толстяк смешно квакнул и мешком рухнул в рыхлый снег. Длинный удивлённо приподнял брови и через несколько секунд получил увесистую оплеуху. Надо отдать должное — он устоял. За что был наказан тычком под дых.
— Н-да, — послышалось сзади. — Ты, как я вижу, остался верен своим принципам.
Я обернулся. Говорившим оказался Жуга Исаев.
— Каким? — не сообразил я.
— Всё также дерёшься, если уж не по кабакам да трактирам, так в порту… или в подворотнях.
Исаев широко улыбнулся. Вот кого, а его я не ожидал тут увидеть.
Интерес к драке мгновенно угас. Мы с Исаевым сошлись вместе и долго разглядывали друг друга. Те два матроса живо слиняли отсюда, даже не пытаясь взять реванш.
Жуга постарел. Очень заметно постарел. Мне даже показалось, что его лицо «высохло», хотя при вечернем освещении ещё и не то может привидеться.
Глава Сыскного приказа решительно приблизился и мы обнялись, как старые приятели.
— Рад… рад, что мы вновь увиделись! — горячо проговорил он.
Жуга говорил на канийском. Я настолько уже отвык, что поначалу даже опешил. Ведь даже со Стояной мы больше общались на гибберлингском. А тут, чистый канийский, хотя и с характерным западным говором. Это когда налегают на звук «у». И причём грубо, горлом. Слух ведь у меня отличный. Тут жаловаться нечего.
— После той нашей последней встречи, — продолжал Жуга, — я признаюсь честно… тогда мы наговорили друг другу немало глупых слов… немало… Я сильно переживал. Как-никак мы с тобой приятели. Ведь верно?
— Согласен, — улыбнулся я. — Но не думаю, что твой приезд сюда, в Сккьёрфборх, связан с примирением.
— Ты проницателен. Однако, я искренен в своих словах. Надеюсь, ты это понимаешь.
— Понимаю.
— Слышал, что ты как бы… женился?
— Обзавёлся супругой, — поправил я Исаева. — После твоего рассказа о Зае и бортнике из Белого озера…
— Извини. Действительно извини. Я тогда думал, что…
— Забыли. Мне не хочется сейчас вспоминать ни тот период, ни… ни прочее.
Жуга кивнул в знак понимания.
— Как зовут супругу? — спросил он.
— Не смеши меня! Ты ведь, думаю, знаешь.
— Ну-у… я для приличия.
— Её зовут Стояна.
— Дети?
— Двое… Мальчик и девочка.
Жуга мягко улыбнулся.
— Это хорошо… очень хорошо… Думаю, все здоровы?
Я кивнул, пристально поглядывая на Исаева. Тот будто бы все понял и натужно заулыбался. Мы безмолвно стояли некоторое время.
— Может, пройдёмся? — спросил Жуга. — Есть разговор.
Я хмыкнул, но согласился. Конечно, тут и дураку станет ясно: Исаеву что-то от меня нужно. Да он, в прочем, не особо это скрывал.