Страница 39 из 148
А вот Лаура, наоборот, смотрела на меня с таким восторгом, будто я предложил ей выйти замуж, а она этого ждала всю жизнь. Глаза эльфийки, что говорится, заблестели.
— Все-все погибли? — снова повторил свой вопрос Демьян.
— Все. Без исключения.
От голов водяников шёл неприятный запах тухлой рыбы, и это даже не смотря на то, что они сутки пролежали на студёном воздухе.
— Восемнадцать голов! — посчитала Лаура.
Она сидела на корточках, глядя на голову того гиганта водяника.
— Илляр, — сказала она знакомое уже мне слово. — Это же сам Илляр!
Кажется, именно так кричали водяники, когда убегали прочь. Не понятно, кем был убитый гигант, но, судя по всему, тут его прекрасно знали.
— Было ещё четыре водяника, — рассказывал я. — Но Конев приказал их тела разрубить и выбросить в реку.
Молотов вызвал к себе Хрипунова.
— Возьмите эту гадость, — тут купец кивнул на головы, — и развесьте вдоль забора. Дальше: отправь на Большой остров людей, пусть вывезут тела и достойно их похоронят. Рыбакам объяви, чтобы восстанавливали там постройки…
— Побоятся мести.
— В подмогу дай нескольких стражников. А голову Илляра…
Тут Молотов посмотрел на Лауру, словно ожидая от неё подсказки.
— Вставить на острове в назидание, — сказала эльфийка. — Пусть знают, что их ожидает, если ещё раз сунутся.
Лаура и до этого была мне противна. Властолюбивая, надменная, нетерпимая… Ничего женственного. И если всё то правда, что говорят об Демьяне и ней, то не могу понять, что купец в ней такого нашёл.
— Хозяин! — в светёлку заглянула перепуганное женское лицо. — К вам Стержнев рвётся.
— Пусть обождёт! — рявкнул Демьян. — Отобедаю и выйду… А ты, Сверр, не хотел бы со мной и Лаурой позавтракать?
— Спасибо. Я бы лучше вздремнул часок-другой. Устал, почти не спал.
— Понимаю, — тут Демьян снова обратился к Хрипунову. — Выдай нашему другу… А знаешь что! Выдай в два раза больше!
Не скажу, что лицо Демьяна пылало восторгом. Оно стало более вытянутым и напряжённым.
Мы с Хрипуновым вышли из комнаты, и потопали по лестнице вниз. Здесь я столкнулся со Стержневым.
— Ага! — злорадно хмыкнул он. — Выйдем, поговорим без свидетелей!
Хрипунов хотел что-то ответить, но я отодвинул его в сторону.
— Готовь деньги, а я пока поболтаю с ним.
Мы с Владом вышли на двор.
— Ты что натворил? — прошипел Стержнев.
— А чего ты ожидал? Сам меня с Исаевым подталкивал к Молотову, мол, втирайся в доверие, служи. А теперь что? И, между прочим, не я во всём этом виноват. Думаешь, дразнить водяников, мерятся с ними силами — моя идея?
Стержнев, молча, сжимал кулаки.
— Тебе удалось выяснить что-то насчёт золота?
— Пока нет.
— Плохо… Не думал, что впервые же дни своей «службы», ты принесёшь столько хлопот.
Стержнев сплюнул в сторону и направился в дом. Я обернулся, глядя на уходящую фигуру рассерженного командира Защиников Лиги.
Позже, как мне потом рассказывал Хрипунов, Влад и Демьян очень сильно поругались. Молотов обвинял Стержнева в том, что он боится показать свой нос за ворота посёлка. Что его ратники обросли жиром и только думают, как «девок щупать да деньги загребать».
— Да мне за вот этим самым Сверром, за его спиной безопасней, чем за твоими защитничками! — говорил купец. — Да, пусть он убийца, пусть! Но он дело выполнил! И, между прочим — твоё дело! Это ты должен был бы наши земли охранять… Дети в посёлке пропадают, а им…
— Ещё слово, и ты, Демьян, отправишься в чистилище! — хрипло ответил Стержнев, и вышел вон.
На землю медленно сыпал пушистый снежок. Тяжёлые тёмные тучи будто заснули, практически не двигаясь в небе. Я глядел вверх, ловя ртом холодные влажные снежинки.
Через пару минут вышел Хрипунов. Он принёс мне кожаный кошель, в котором позвякивали монеты. Чисто рефлекторно я его открыл, чтобы поглядеть на новёхонькие золотые «орлики».
— Там всё точно, — поспешил меня заверить Тарас.
Мы встретились взглядами, и Хрипунов тут же попятился.
— Если что, то ты знаешь, где меня найти, — проговорил я, отправляясь к Руте.
После разговора со Стержневым у меня остался неприятный осадок на душе. Согласитесь, что не всякому нравится, когда ему говорят в глаза, что он не выполнил свою работу. Мало того, ещё больше «насолил», чем, если бы вообще ничего не делал.
У забора уже начинали развешивать головы мёртвых водяников. Я на пару мгновений задержался, глядя на сию «красоту». До слуха донеслись судачества каких-то женщин. Судя по всему, они были не против, чтобы на «этой ограде вывесили ещё штук сто подобных украшений».
А ещё говорят, что я кровожадный. Чтобы не говорили, а Сиверия — край весьма суровый. И люди тут суровые. А всё из-за условий их жизни. Наверное, здесь только так и надо, по-другому нельзя, просто не протянешь.
С этими мыслями я добрел до избушки Руты. На удивление, она была дома и хлопотала у печи.
— Слава Святому Тенсесу! — поздоровался я, входя в комнату.
Рута вздрогнула и обернулась.
— Вкусно пахнет.
— Пироги хотела напечь…
Я сел на лавку и высыпал на стол деньги.
— Прими хозяйка за постой.
Брови Снеговой поползли вверх и достигли максимальной высоты.
— Это… это… это… много.
Я усмехнулся, вдруг подумав, что золото ко мне всё-таки липнет. Наверное, от того, что его не сильно жалую. Как только начну скаредничать, то деньги тут же и закончатся.
— Это мне решать, много али мало. Бери, пока дают. Потом такого случая не представится.
Я вообще-то имел в виду свою смерть в бою, но Рута это поняла по-другому. Некоторое время она растеряно смотрела на меня и на деньги, а потом собралась духом и подошла.
— Что взамен? — сухо спросила она.
И я понял, что она имела в виду. От досады закусил губу, а в голове одна мысль — не нравлюсь. Неприятно, даже очень. Чувствую себя каким-то насильником.
— Взамен лишь еда да кров, — несколько грубовато ответил я.
В доме было тепло и от этого стало тянуть в сон.
— Мне бы помыться, — проговорил я. — Где тут мыльня?
— Внизу у реки есть баня… Сейчас пироги допеку и проведу.
Рута грустно улыбнулась, глядя на деньги, а потом вдруг добавила:
— Я ведь не такая.
— Всё честно, — возразил я. — Извини, не хотел тебя оскорбить. Просто мне эти деньги особо не нужны. Я наёмник, всё равно их проем-пропью. А тебе они, может, хоть чем-то помогут.
Снегова не стала считать «орлики». Хоть и гордая, да бедность не тётка!
Она аккуратно сложила монеты в кошель, чуть повертела его в руках, словно не зная куда приткнуть, а потом отнесла его в красный угол, где внизу виделся потрёпанный деревянный ларец.
Я скинул на лавку амуницию и стал дожидаться, покуда пекутся пироги.
Напряженность ситуации постепенно спадала. Мы тихо переговаривались со Снеговой о разных мелочах, и вот, наконец, стали собираться в баню.
Снег пошёл чуть сильнее. Мир вокруг казался сонным, и ещё каким-то степенным. Даже не верилось что ещё вчера я громил на острове водяников. Всё это сейчас казалось каким-то далёким… нереальным…
В баньке был полумрак. Я сидел на верхней полке, почти упираясь головой в потолок.
Рута кинула на камни ковш воды, и тут же вверх рванул густой влажный пар. Ещё несколько минут я вытерпел, а потом выскочил на двор. До Вертыша было несколько саженей, которые мои ноги преодолели в мгновение ока.
Запрыгнув в воду, я ощутил, как тело обволокло, будто мягкой и приятной на ощупь тканью. Пузырьки, стремительно рванувшие кверху, защекотали тело. Тут же следом прыгнул ещё кто-то.
То была Рута. В свете уходящего дня я снова разглядел её сухое подтянутое тело, по-девичьи торчащие ключицы, тонкие плечики.
Да, какая она ещё молодая. Совсем молодая.
И в ней было больше приятного, по-человечески приятного, чем у той же писаной красавицы Лауры ди Вевр. В который раз убеждался, что эльфийки хоть внешне и похожи на нас (или мы на них), но холодность и надменность делают их живыми статуями, не способными к проявлению чувств.