Страница 10 из 148
5
Уже светало. Небо окрасилось в нежно-розовые тона. Откуда-то потянуло хлевом и ещё парным молоком.
Лицо Стержнева было каким-то острым. Мне даже показалось, что оно чуть вытянулось.
— Не люблю делать не свойственную мне работу, — недовольно говорил он, грея руки у огня. — Эх, нет на них Ермолая…
— Да уж, — кивнул стоявший рядом седой ратник с нашейником сотника.
Это был тот солдат, который задал вопрос о том, что дальше делать. Выглядел он постарше Влада и, причём, прилично.
— Да уж, — повторил он, хмурясь. — Он бы их всех быстро к ногтю…
Стержнев поднял взгляд и отчего-то вперился в меня. Смотрел долго, покусывая уголки рта, а потом вдруг сказал:
— А ты, Сверр, что скажешь?
— Я? — вот уж действительно есть чему удивиться.
Мне до сих пор было непонятно, отчего Стержнев потянул меня за собой на Ратный двор, где располагались местные Защитники Лиги.
— Почему вдруг решили поинтересоваться именно у меня?
— Почему? Свежий взгляд-то всегда лучше. Верно, Тур?
Сотник кивнул и мягко улыбнулся. Парнишка, стоявший рядом с ним, с интересом посмотрел на меня.
— А кто такой Ермолай? — спросил я, затягивая с прямым ответом.
— О! Это такой человек… — ответил вместо Влада сотник.
— Ну, так что скажешь? — снова спросил Стержнев, отходя от огня.
— Ваш Молотов мне не понравился… У него даже на лице написано лишь одно — нажива!
— У тебя тоже кое-что написано, — вдруг улыбнулся Стержнев. — Верно, Тур?
Сотник крякнул и тоже улыбнулся.
— Верно. Такого презрения к купеческой братии давно не видывал.
Я поймал себя на том, что при одной только мысли о Молотове, губы расползались в кривой ухмылке.
— Ты, братец, видно калач тёртый, — продолжал сотник. — Вы там, в Светолесье…
— А я не из Светолесья.
— Да? А откуда же?
— С Ингоса.
Стержнев со своим сотником дружно рассмеялись.
— Действительно, откуда ещё быть сверру! — заметил Влад. — Ну да ладно. Шутки шутками, а дело надо делать. Вот что, Тур, сходи, проведай наших болезных. Да остальным накажи собираться.
— Ты решил? — спросил он. — Но у нас совершенно нет сил для подобного…
— Сам знаю. Только вот купцы про то не ведают. Знали бы они, сколько лежит без сил… Слава Тенсесу, у нас есть Бажена, а то…
— А странно как-то выходит: и мор среди Защитников Лиги, и недавние браконьерские выходки водяников, а теперь вот гоблины…
— Да уж, странно, что говорить… И, кстати, я ничего решил. Нужно разведать. Поедешь ты и… и сам кого ещё выберешь. А я пошлю письмо в приказ. Сам знаешь, что за ослушание нас ждёт.
Сотник кивнул и, поманив пальцем паренька, вышел с ним вон из избы. Нас осталось четверо: я, Стержнев и ещё двое ратников.
— Эх, жаль нет Ермолая, — снова непонятно кому пожаловался Влад. — Он бы что-то придумал… А всё же, — Стержнев решительно подошёл ко мне, — чтобы ты сделал на моём месте?
Мы обменялись с командиром защитников взглядами, словно пробными ударами перед началом боя. Кажется, Стержневу что-то во мне понравилось.
— Если честно, то я с гоблинским племенем мало знаком. А, может, вам самому бы попробовать съездить в столицу…
— И сколько это времени займёт? Вот то-то и оно!
— А через портал?
Стержнев хмыкнул.
— Я уже об этом думал… Когда в столице произошёл бунт, то все порталы запечатали. Крепко запечатали. И Иван Протасов, хранитель портала, до сих пор не в состоянии восстановить его работу… А хотя, может, попробовать? Пошли-ка ребятки.
Мы вышли наружу. Я сильно задерживал группу, но Стержнев терпеливо ждал и не спешил.
Выйдя из Ратного двора, мы попали на центральную улицу Молотовки, выложенную ровным тёсом. Времени у меня, чтобы разглядеть посёлок оказалось предостаточно.
Пока я только лишь смотрел да дивился, а позже многое разъяснил у Бажены, Тура и Стержнева. Правда, их рассказы не были столь многословны, но даже этого было предостаточно, чтобы у меня сложилось верное понимание быта сиверийцев в Молотовке. Кстати, единственного сохранившегося посёлка, поскольку от остальных не осталось и следа — результат «великого мора».
Четырехугольные большие срубы из сосновых брёвен — вот такие здания в основном преобладали здесь. В отличие от столичных слободок, где избы были невысоки и относительно малы, то здесь дома казались просто палатами. Сверху ровная двухскатная крыша с интересным коньком — оберегом проживающей семьи. Обязательно имелась холодная кладовая, также подклет, прозываемый здесь подьизбицей.
В окнах, обрамлёнными замысловатыми расписными прозорами, вместо бычьего пузыря использовали слюдяные пластины. Конечно, не у всех, но у многих, и это меня тоже по своему поразило. Ведь даже в столице не во всех домах подобное увидишь.
У многих было огороженное перилами богато украшенное крыльцо. На кувшинообразных колоннах сверху располагалась остроконечная кровля, а сверху на длинной жерди высилась забавная прапорица. За всё время, проведенное мною в Молотовке, я не увидел ни одной одинаковой.
Подворье не огораживалось. Каким-то образом все различали границы своих владений.
Фасады срубов были расписаны замысловатой резьбой. Она была и на ставнях, и на наличниках, даже крыльце.
Конечно же, в каждом доме, или, по крайней мере, там, где я побывал, был весьма оригинально выполненный красный угол с изображением Святого Тенсеса и постоянно горящей лампадкой, источающей приятный запах мирры. По словам местной служительницы Церкви Лады выходило, что сиверийцы были весьма набожны и частенько посещали Алтарь Света, находившийся на освещённой земле, что сразу за посёлком.
Башню в центре Молотовки, которую я поначалу принял за какие-то каменные палаты, строили по сиверийским традициям. Тогда ночью мне трудно было рассмотреть все детали, но теперь…
Если в Новограде, к примеру, та была увенчана несколькими лже-башенками, опоясывающих одну главную, то здесь, была всего лишь одна широкая и весьма высокая, выполненная в своеобразном шатровом стиле. Наверху я увидел бронзового лигийского орла, хищно раскинувшего крылья в стороны.
По непонятной мне причине, входов было четыре. Правда, два из них всё ещё делались.
Высокие ступени, подступали к громадным кованным дверям, у которых стояли по два стражника из числа Защитников Лиги.
Убранство главной башни тоже было не закончено. Стержнев как-то оговорился, что на то не хватает средств.
И ещё, что часто бросалось в глаза, так это присутствие синего и голубого цвета буквально во всём: от одежды, до деталей мозаики и орнамента.
Сиверийцы, как в прочем и зуреньцы, заметно отличались от жителей Светолесья, к коим, скорее всего, относился Стержнев. У них были широкий круглые слегка приплюснутые лица, на котором располагался крупный нос. Темно-серые глаза, ну иногда черные, высокий лоб, русые волосы. Мужчины были весьма ширококостны, и даже чем-то отдалено напоминали медведей. Они носили густые бороды, которые хотя и были стрижены, но всё-таки широким веером (это, скорее всего, дань традиции) ниспадали на грудь.
Женщины были высоки, стройны. У большинства были длинные тяжелые косы. Это касалось даже замужних женщин, головы которых украшали широкие голубые ленты.
По характеру сиверийцы были упрямы и очень дерзки. За словом в карман не лезли, и если им что-то не нравилось, то спокойно об этом говорили. В дела друг друга нос не совали, говоря обычно так: «В чужие сети за рыбой не лазят»…
Портал находился недалеко от юго-восточных ворот. Его ограничивало лишь чисто символическое ограждение в виде невысокой каменной кладки. Припорошенная снегом круглая площадка находилась на постаменте. В отличие от столичного портала, сиверийский заметно отличался характером выбитых на каменной плите джунских рисунков.
Нас встретил хранитель. Он сухо поздоровался и, молча, выслушал Стержнева.
— Портал… портал… Вы на него так уповаете, — Протасов отчего-то злился.