Железом и кровью

Лорейн попыталась вернуться назад, но тут же запылала, как и её подруга.

В нос ударил неприятный запах горящего мяса, отчего к горлу подкатил рвотный ком. Кожа на лице эльфийки «закипела», и, словно тающий воск, потекла вниз, обнажая мышцы и кости.

Я огляделся: теперь уже никого из дружинников рядом не было. Солдаты в каком-то безумии бежали назад, даже не оглядываясь. И теперь против мятежников остались лишь четверо магов и я.

Проспер удивлённо посмотрел на меня, словно говоря: «А ты не бежал с остальными? Странно, как-то».

Я живо снял со спину лук и выпустил стрелу в ближайшего мятежника. Молния прожгла его насквозь, оставляя на его голубоватой куртке черное пятно.

Эльфы сошлись, и стали медленно наступать.

Я откатился к забору и облизал потрескавшиеся губы.

О, Сарн! Какой сегодня длинный день… Каждая его секунда, врезалась в память вечностью… Мне казалось, что я навсегда запомню его… Какой же он долгий!.. О, Сарн, ну почему он такой долгий?..

Мир вдруг окрасился сотнями разнокалиберных молний. От их раскатов заложило уши и мне даже показалось, что я потерял на какое-то время сознание.

Когда чуть очухался, то осторожно подполз к воротам.

Эльфы ни с кем не церемонились один за одним уничтожая мятежников. И уничтожая жестоко.

— Я.

Первосвет схватился за свою голову и попытался сесть.

&-Чтть, и никто не спасся.

Я покосился на Проспера ди Дазирэ, на его мокрый от пота лоб, трясущиеся от напряжения руки… Он был на пределе своих сил, как, в прочем, и иные маги.

Гудимир Бельский отступил чуть назад, и началось его противостояние с эльфийскими магами.

Он не выглядел испуганным. Поразило его безразличие к своим товарищам: Бельский с тонкой насмешкой на устах смотрел на корчащихся от боли солдат и колдунов, кучки пепла и взмахнул посохом.

Один из эльфов отлетел в сторону и распластался на земле. И вдруг с неба на него обрушился огромный огненный шар. Секунда-другая и на этом месте остались лишь раскаленные камни.

Я подкатился к кустам и шмыгнул во двор, стараясь быть не замеченным. Задворками прокравшись к шатрам, аккуратно разрезал плотную ткань и ввалился внутрь.

Слава Тенсесу, тут никого не было. Но всё равно искать надо следовало быстро.

Я вывалил на землю всё, что было в сундуках — пусто. Выбравшись через прореху назад, направился к следующему шатру.

В общем, бумаги мне попались лишь в третьем, последнем. Развернул свитки, а на них лишь сплошная абракадабра.

— Что за… — и тут меня осенило. — Тайнопись! Ну, конечно же! Кто в здравом уме будет подобное хранить по-другому?

Я сгрёб всё, что нашёл в одну кучу и запихнул в походную сумку.

Ещё раз для порядку оглядевшись, приоткрыл полог.

Гудимир Бельский стоял ко мне спиной. Он всё также легко расправлялся с эльфами. И вот ещё один из них, корчился в огненном пламени, бликующем зелёными сполохами.

Была, не была. Я снял лук и прицелился ему чуть пониже головы.

— Взрыв!

Тетива глухо тренькнула и стрела стремительно ушла вперёд. Тело колдуна мгновенно разорвало на несколько частей…

18

У ворот толпилось человек сто. Это были и крестьяне с окрестных хуторов везущих в столицу свои товары, ещё торговцы и ратные люди. Все отчего-то шумели и недовольно ругались.

Я слез с коня и стал проталкиваться сквозь толпу, часто слыша вслед: «Куда прёшь?»

Огрызаясь, я наконец пробрался ко въезду в Новоград. Здесь дорогу преградили несколько стражников под началом здоровенного сотника, в коем я, хоть и с трудом, но узнал Гюряту.

— Чего тебе? — недовольно бросил один из стражников, выставляя вперёд пику.

— Рука помощи. С донесением к Избору Иверскому, — браво ответил я, демонстрируя знак Сыскного Приказа.

Стражник переменился в лице, но тут же повернулся к сотнику.

— Тут это… из Сыскного Приказа…

— Кто таков? — сотник подошёл ближе.

Я сразу понял, что он меня не узнал.

— Что тебе? — деловито спросил он, чуть подбоченясь.

— К Избору Иверскому с донесением из Орешка.

— Да? — как-то язвительно заметил Гюрята.

Он внимательно посмотрел на мой знак, почухал кончик своего красного носа и лишь потом, чуть щурясь, проговорил:

— Этого пропускай…. Нет! — вдруг он взмахнул рукой. — Лучше проводи его сам.

Мы со стражником прошли через ворота и оказались в столице.

Меня сразу поразила относительная безлюдность и тишина на улицах Новограда.

— Послушай, друг, — начал я, — а что приключилось?

Сопровождающий ратник оглянулся и почти шепотом произнёс:

— Бунт, братец. Вчерась тут такое было!

Он сделал такие огромные глаза, будто увидел самого Нихаза.

Правдами и неправдами, но мне удалось выяснить, что тут произошло. Потом, конечно, я не раз слышал совершенно иные изложения бунта, прозванного впоследствии «Железным утром».

…На изломе осени и зимы обычно начинался месячник Великого мученика Ферра, про которого в народе говорили «надёжный аки железо». И в этот день всё и случилось. Удача изменила бунтовщикам.

Их надежды на стремительность и неожиданность, по-моему мнению, могли привести к победе, но вот неуверенность и неорганизованность перечеркнули всё на корню.

Понятно, что все они были лишь разменными фигурами в какой-то тонкой игре. И кто стоял за ними — осталось невыясненным.

Надо сказать честно, что в столице давно назревало недовольство. Коррупция, просчёты в управлении, мятеж в Орешке — всё это дало почву к расколу внутри общества, а именно как среди молодёжи, выступающего за новые порядки, так и более старшим поколением, ратующим за консервативные взгляды.

Началом послужил слух о том, что часть мятежников из крепости на мысе Дозорный, прорвалась и сейчас движется к столице большой колонной.

Воспользовавшись замешательством стражников и тем фактом, что элитные войска Защитников Лиги на данный момент находились у Орешка, рано утром часть воинской старшины во главе с полковником Жванским ворвалась на главную площадь и попыталась пробиться в башню Айденуса.

Смяв немногочисленную охрану, повстанцы с легкостью взяли под контроль все ворота города.

Главной проблемой оказалась всё же башня: в неё им войти не удалось, поскольку отдельный отряд под командованием Дмитрия Мороза отбил атаку и в последствии забаррикадировал вход, тем самым предотвращая захват. Не смотря на это, бунтовщики успели повредить находившийся внутри башни портал, чем предотвратили возможность вызвать подмогу Избору Иверскому.

Бунтовщики долго совещались и, наконец, выслали к нему парламентёров со своими требованиями. Возглавил переговорщиков старый сотник Ларион Малый. Он смело зачитал главе Защитников Лиги послание, в котором довольно чётко и смело было расписано по пунктам видение будущности Лиги.

В частности, отказ от Совета, в котором на равных имели слово все три основные расы: гибберлинги, эльфы и люди. И переход к своеобразной диктатуре воли именно последних. Частые посылы к коррупции и бюрократии, как следствию несовершенства существующей системы, логически приводили к реставрации рода Валиров.

Ларион Малый настаивал на немедленной капитуляции, поскольку по его данным к Новограду двигалось большое войско мятежников из Орешка.

— Если мы их сейчас не решим данный вопрос, то через час уже будет поздно. Они захватят столицу и начнётся кровавая резня. Вы этого хотите?

Избор Иверский молча прослушал монолог сотника, и потом ответил:

— Вы, господин Малый, предатель. И не надо прикрываться всякими отговорками… Имейте смелость в этом признаться.

— Вы захватили себе то исключительное право на свободу, которое даётся всем с рождения. Разве это Лига? Тюрьма! — резко ответил сотник.

— Тому, кто не научился отличать добро от зла, не место в нашем обществе, — вскипел Избор. — Мы знаем, что стоит за вами! Империя!

— Ложь! Не слушайте его, ребятки! — обратился Ларион к защитникам башни и находящегося в нём главного портала.